Хаосовершенство - Вадим Панов

«Приказы?» — переспросил Джезе.

«Любые».

«Не слишком ли мелко? Фельдфебель тоже отдает приказы».

«Любые… — Чувствовалось, что сравнение собеседника покоробило. — А как насчет исполнения любых желаний?»

«Своих ли?»

«А чьих?»

Оказавшись на вершине, человек попадает в центр переплетения интересов самых разных групп, группировок и группировочек, что стоят между правителем и вверенным его попечению народом. По-настоящему неограниченная власть — миф. Или будешь лавировать между кланами, или станешь заложником ближайших сторонников. И еще неизвестно, что лучше.

Неизвестно…

Раньше Папа Джезе не задумывался над сутью власти. Лез вверх ради процесса, лез, потому что мог, потому что наслаждался своей силой и превосходством над конкурентами. Потому что подъем на вершину был в его жизни таким же естественным делом, как сон или дыхание. Увлекательной игрой он был, острым состязанием, но теперь… Теперь ставки выросли настолько высоко, что привычно легкое отношение к победам стало казаться неуместной шуткой.

Так что же дает власть?

«Возможность стать богатым», — брякнул один из роящихся над головой духов Лоа.

И захихикал.

— Да уж… — Джезе скривился.

Карабкаться на вершину ради денег? Какая пошлость.

«Не будь наивным. Деньги правят миром».

— Назвать тебе людей, у которых эта фраза вызовет презрение? Они есть сейчас, они были раньше. Прошли сотни лет, но люди их помнят, потому что не золото было их целью, а чистая, как дистиллированная вода, власть.

Вот только зачем, черт побери, она нужна?!

«Ты разве не знаешь?» — на этот раз отозвался целый сонм духов.

Почести, богатство, возможность отдавать приказы и очень долгая жизнь. Не вечность, конечно, но сила Вуду существенно добавит к тому, что предлагает медицина. Жизнь на вершине, наслаждения, взрослые игры и… и тоскливые вечера у камина, по меткому выражению этого мерзавца Щеглова.

Жизнь для себя. Жизнь в полнейшем одиночестве, потому что душа живет вдали. Жизнь наполовину или вообще не жизнь. Такова его плата.

Индивидуальный, мать его, взнос.

«Ты больше не принадлежишь себе», — прошептал дух.

— Один раз вы меня уже обманули, — хрипло ответил Папа.

«Мы не обманывали».

«Просто кое-что изменилось».

«Непредвиденное».

Джезе закрыл глаза и вновь, как во время разговора с Мишенькой, погрузился в воспоминания. В сладкие воспоминания о страстной встрече в соборе Тринадцати Пантеонов. Лицо любимой женщины, ее прикосновения, ее дыхание, ее тепло. Нет — ее жар. Нет! Не ее жар, а их. Их общий костер увидел Джезе и в очередной раз осознал, что сгорел тогда дотла. И Патриция сгорела. Только она знала, на что шла, а он — нет.

«Получается, она тоже тебя обманула!»

«Бедный, бедный Джезе…»

«Ужасно, когда нельзя никому довериться».

«Не слезы ли на его глазах?»

Они роились вокруг и зубоскалили. Ехидничали. Откровенно насмехались. Их якобы шутливые замечания становились все более дерзкими, однако уколы порождала не сила, совсем не сила. Духи Лоа понимали, что случившееся в соборе Тринадцати Пантеонов изменило Папу, однако до сих пор не смогли ковырнуть глубже, чем он позволял. Возможно, сейчас, после разговора со Щегловым, защита даст сбой и они узнают его нового? Того, которого боялся сам Джезе.

«Что ты нашел в этой девке?»

— В девке?!

Разъяренный Папа сдавил обнаглевшего духа в кулаке.

А в следующий миг осознал, что все невидимые твари Лоа замолчали.

А еще через секунду осознал, что сделал.

Защита пробита, и ошарашенные духи разлетелись, бросая испуганные взгляды на нового Джезе.

«Ты изменился…»

«Ты другой…»

— Там, в соборе, мы совершили невозможное, — тяжело объяснил Папа.

То ли себе, то ли плененному невидимке.

Патриция!

Их любовь, их костер, их пожар. Вершина, на которую они поднялись. Вершина, которой можно достичь только вместе, и только через костер.

Он стал другим. Не мог не стать и стал, однако долго, очень-очень долго не принимал перерождения. То ли боялся, то ли не был готов, то ли предвидел реакцию сил, служению которым посвятил свою жизнь.

«Ты не имел права так поступить!»

«Ты не должен был меняться!»

«Ты стал чужим!»

Папа поднял руку и внимательно посмотрел на бьющуюся в ловушке жертву. На олицетворение мощи Католического Вуду[1]. На невидимого повелителя незримого.

И услышал:

«Пусти…»

Тихое, недовольное, обиженное и немного испуганное.

И понял, почему парившие в соборе Тринадцати Пантеонов духи с недоверием смотрели на костер их с Патрицией любви. Почему стали помогать Ахо.

— Вы меня боитесь.

«Ты стал чужим!»

— Напротив, мои маленькие невидимые друзья, — покачал головой Джезе. — Теперь мы с вами окончательно породнились.

А Католическое Вуду обрело второго, после Святого Мботы, великого пророка, который…

— Иисус, — прошептал Папа, принимая первое в своей жизни видение.

Глобальную картину, ужатую в короткий информационный пакет без всякого, мать его, шифрования. То ли первая передача, то ли случайная связь, то ли дурацкая шутка с целью проверить свойства нового преемника в сети избранных.

— Иисус! — повторил Джезе, выпуская духа и сдавливая руками переполненную посланием голову. — Помедленнее! Господи, пожалуйста, помедленнее!

Он знал все на свете и ничего конкретно. Он видел судьбы людей, но не мог сосредоточиться ни на одной из них. Он был всемогущим наблюдателем, отстраненно взирающим на потуги, и управлял всей жизнью на Земле. Он был, и его не было. В своих коротких скитаниях везде и нигде Джезе окончательно познал суть Станции и восхитился величием замысла. А потом поразился чудовищной его жестокости. Он увидел, что будет и что будет потом, после «что будет». Всех возненавидел и простил.

А потом запретил себе жалеть себя.

А потом открыл глаза и понял, что лежит на полу. Что боль стихла, что он не спятил, не «коротнул» от информационной перегрузки, зато чувствует необыкновенный прилив сил. Понял, что произошедшее — его суть, его новое Я, его истина. Понял и смирился.

«Ты не уйдешь», — с тихой радостью и неимоверной печалью произнес дух.

— Да, — подтвердил Папа. — Я не уйду.

Потому что впереди их ждут страшные испытания и людям, собравшимся на площади перед храмом Иисуса Лоа, нужен вождь. И другим людям, которые смотрят прямую трансляцию, тоже нужен вождь. Миллионы, сотни миллионов людей верят и надеются на лучшее. У миллионов, у сотен миллионов из них нет ничего, кроме веры и надежды. И он, Папа Джезе, обязан остаться, потому что вера их — он. И надежда их — он. Потому что отныне и до самой смерти он и есть Католическое Вуду.