Верность (сборник) - Аткай Аджаматов

Нарт из аула Нар

Перевод С. Сущевского

Когда по кручам над аулом Нар,Пригнув к земле стволы дерев могучих,Клинками молний рассекая тучи,Неслась гроза, как яростный Тулпар[7], —

Родился мальчик. Предрешая участь,Гром рокотал: в горах родился нарт.

Ушла гроза к далеким перевалам,И ливень стих, но эхо средь стремнинПророчество стократно повторяло,Чтоб радовался каждый осетин.

Пел в церкви хор, как исстари ведется.И, словно родники в узорах солнца,Напевы плавно древние текли.Суля в грядущем лавры полководца,Коста —Ребенка горцы нарекли.

Но ты на плечи не надел погоны.Как суетны литые вензеля!Дымком костров с осенних перегонов,Хрустальным звоном родников нагорныхЗвала тебя родимая земля.

На бедных пашнях, у костров пастушьих,Когда свирель старинная звучит,В ночи ее раздумья ты подслушал,Сумел постичь ее живую душу.Ее напев протяжный заучил.

Деля с народом горестную участь,Зажег ты в сердце для него очаг.Недаром стих, как сирота, задумчив,Как горы снеговые – величав.

И не ошибся тот из аксакалов,Что в детстве славным именем нарек.Настал твой срок: сквозь вековые скалыПробился к свету песенный поток.

И расступились над горами тучи.Певец народный из аула НарОтточенными саблями созвучийСумел рассечь их, как могучий нарт.

Кумуз Казияу Али

Перевод С. Сущевского

Не зря говорится в родной стороне:Коль дом перестраивать нужно,То старые гвозди и в новой стенеСослужат хорошую службу.

Не сложно и новые гвозди забить.Но с памятьюБудь осторожней!Кто сможет старинные песни забыть,Тот новых мелодий не сложит.

Ты древний напев непокорной землиСберег нам для сакли просторной.Тропинка твоя, Казияу Али,Навеки останется торной.

Ты нас, как садовник, любовно растил,Мнил шумную славу обузой.И сам мастерил, и с улыбкой дарилНам столько певучих кумузов.

Бывало, лишь дом разберут земляки,Спешишь ты, как праведник в Мекку,Чтоб гвозди сухие найти на колки,Бруски постарее – на деку.

У нас говорят:«И былинка – струна,Коль песни душа захотела».У нас говорят:«Не слышна и зурна,Коль сердце не вкладывать в дело».

По цвету вино узнает тамада.Взяв дерево в чуткие руки,Ты песню угадывать мог без трудаВ обычной чинаровой чурке.

Ты тело платана любовно ласкал,Искал в его кольцах детали.Кумузы из рук ты, как птиц, выпускал,Чтоб к людям средь скал долетали.

Пусть помнит кузнец, начиная клинок:Однажды сверкнет он из ножен.Кто сделал кумуз, тот надежду сберегИ радость людскую умножил.

Надолго простившись с родимым селом,По тихим дорогам и бурнымЗаветный кумуз ты возил за седлом,Укутав, как девушку, буркой.

Казак[8] – это сердце кумыкских степей,И споры об этом излишни.А ты же, всей песенной сутью своей,Биение жаркое слышал.

Ты слышал дыхание нашей землиИ щедрую душу народа.Ты сеял добро, Казияу Али,Пусть нет тебя с нами,Но годы прошли —И щедрыми выдалисьВсходы.

Землетрясение и собака

Перевод Г. Ладонщикова

В горах Дагестана,Вблизи Ахатлы,Где с тучами рядомЛетают орлы,Где луг на коверРазноцветныйПохож,РасположилсяВременный кош.

Овцы паслисьУ подножья горы,Собака скрываласьВ тени от жары,А возле кошарыМалышкаВ коляскеСосала пустышку…

Вдруг камни с горы,Грохоча, полетели.В земле появилисьПровалы и щели.Земля,Что дремала веками,Дрожала, трясласьПод ногами.

Буйвол от страхаК реке прибежал,Волк заметался,Гриваст и поджар,Не знал, где найдет онСпасеньеОт ужасаЗемлетрясенья.

Коляска качаласьТуда и сюда.Момент – и случитсяС ребенком беда:Рядом расщелина —Страшно смотреть.Коляска в расщелинуМожет слететь!..

Ребенку на выручкуМать прибежала.Схватила коляскуИ тут увидала:Под неюСобака лежалаИ крепко коляску держала.

Каменная колыбель

Перевод С. Сущевского

Мгла окуталаАул Кумторкала.Заткала заряТаркалы[9] по низинамИ, роняя росы алыеС крыла,Как фазан, скользнулаВ заросли кизила.

Льется в рогГорбатой улочки покой,И долины за рекойПоголубели.Молодая матьУсталою рукойПоправляет дочьВ старинной колыбели.

Пахнет в саклеТеплым хлебом и дымком.За распахнутым окном —Дыханье пахот.Но пустует нынчеГвоздь над очагом,Где висит всегдаХозяйская папаха.

Продубленный ветром бешенымВершинИ чабанскими кострамиОпаленный,Перегон отарУспешно завершив,Он спешит домойС кошары отдаленной.

Только дрогнул руль —Над логом у реки,Разгораясь,Как под пеплом угольки,Сквозь туман зрачкиСверкнули на дороге.Круторогий турИ толстые суркиНа отроге горномМечутся в тревоге.

Напролом летятСквозь рощи секачи.Льются полчищаТушканчиков, как сели[10].С легким шелестом,Что черные ручьи,Змеи плавно вытекаютИз расселин.

Беззащитный царь природы,Не взыщи!Там, где мнимое спокойствие обрящешь,Ящер кожеюОпасность ощутит,Щитоморднику подскажетКаждый хрящик.

На виду аул.А путник как в бреду.Непонятное вокруг него творится:Почему-то смолклиПтицы вдруг в саду,Воют псы,Как будто чувствуя беду,В степь бредутС тоскливым ревом буйволицы.В дом шагнул он,Но раздался грозный гул.Люльку в руки —Но земля взревела глухо.Прочь! На улицу! —Но вздыбился аул.Закачался дом,Как лодочка, —И рухнул.

Стала склепом сакля мирная.Конец!Но, приняв на плечиКаменные груды,Обессиленный,Израненный отецКолыбель успел закрытьСвоею грудью.

В лапах бедствияХребты хребтов трещат.Тщетно все,Когда, фундаменты ощерив,Гнутся скалы,Как огромная праща,Сакли сбрасываяВ черные ущелья.

Все надежды на спасениеОставь!Но под ношеюРазрушенного зданьяОн стоит,Как арка горского моста,Над ручьем чистейшимДетского дыханья.

Слышит —Плачет над развалинами мать,Только силы не хватаетОтозваться.Зубы сжать,Но только ношу удержать!Умереть и камнем стать,Но не сдаваться.

А костякПод страшной тяжестью хрустит.Дочь проснулась и заплакала.– Родная,Скоро утро,И тебя должны спасти,Спи спокойно, моя Айна,Баю-баю!

Рассветало.Над рекой туман белел.Под обломками,Под грудами щебенкиОтыскали люди утром колыбель,В ней нашлиСпокойно спящего ребенка.

Есть могила на распутьеДвух дорог.Колыбель над нею высекСтарый резчик.Есть поверье: люльку древнюю сберег —Значит, род свойСохранить сумел навечно.

Если только, люди,Грянет смертный бой,Всю любовь,В кулак все силы соберите,Если нужно будет,Жертвуя собой,Колыбель,Чтоб род не умер,Сберегите!

Улица Эффенди Капиева

Перевод В. Портнова

Улица короткая, как жизнь,На подъемах спину гнет упрямоИ тяжелой лестницей бежитТам, где нужно не в обход – а прямо.

Тыщей ног давно истерт асфальт,Обнажив зазубренный булыжник.Будто здесь прошла волна атак,Смертная волна во имя жизни.

Вешним ульем детский сад гудит,А напротив старый дом с балконом.Здесь ты жил когда-то, Эффенди,Дом стоит, тебя же – нету дома.

Где-то рядом жил и Аурбий —Критик, полный рвения и чванства,По тебе снарядом критиканстваИз недальновидной пушки бил.

В правоте не сомневался он,Но сумело время подытожить:Аурбий забвеньем уничтожен,Эффенди признаньем вознесен.

Улица Капиева – как честь,Улица Капиева – как память.Можно мало жить – но дел не счесть,Долго жить – но память не оставить.

Улица Капиева… Но где жКустари веселые, как дети,С неизбывною казной надежд,С жаждой поделиться всем на свете?

Здесь царили запах чеснокаС кислотою в мастерских подвальных.Старые подвалы на замках…Нет лудильщиков, нет мастеров кинжальных.

Не кинжал – а время нам судья,И не потому ль, кинжальщик старый,Прежний промысел ты свой оставил,И теперь – часы твоя судьба.

Часовая мастерская,СтрогСтесанный порог твой под ногами.Время черновых не пишет строк,Все навечно, как резьба на камне[11].

Время ходит в наших башмаках:И в ботинках модных, и в чарыках,А еще в солдатских сапогах —И живых солдат, и тех – убитых.

Девушка идет, собой горда,Но на полушаге замирает —И, нагнувшись, корку поднимает,Как птенца, что выпал из гнезда.

Удивительного в этом нет:Повелел намус ей, а не голод.Корка хлеба – тоже берекет,Трижды берекет, когда ты молод.

Эффенди, ты знал получше нас:Разными бывают берекеты —Ты сумел сдружить зурну и саз,И открылись людям два поэта.

Тащит камни горная река —Так и ты трудился неустанно.Словно поводырь, твоя рукаПривела в Россию Сулеймана[12].

Сколько раз бывало, Эффенди,Ночи над столом рабочим висли.А под утро из твоей грудиВылетали птицы слов и мыслей.

Аурбиевы кричат: скандал —На народное купил он славу!Да, в народе взял, ему ж отдал,Все помножив на талант и право.

Право сметь идти на бой и смерть,Право вопреки щедротам лживымТак сберечь народное суметь,Что в тебе оно навеки живо.

С чем я щедрость мудрую сравню?.. —Словно ты наперекор недугуХлеб свой честный отдавал коню,А коня потом дарил ты другу.

Ты сумел по крохам собирать.Нынче ж есть ревнители такие —Что бледны пред ними аурбии —Так они умеют разбросать.

Эффенди, ты малому знал счет,Может быть, не понятый иными —Чтобы оказать ручью почет,Вброд идя, закатывал штанины[13].

Цада-юрт, Шуни и Ахсай-юрт —Горные, низинные селенья…Хлеб везде по-разному пекут,Но любой – достоин уваженья.

Золотые двери мастеря,Деревянные держал в почете[14],Ничего не делая зазря,Почерк свой чеканил ты в работе.

Ты в труде обрел упругость крыл,И орлино-зорким стало око:Русской песне двери ты раскрыл,Горской песне распахнул ты окна.

…Путь начав от площади вождя,Как Сулак в горах набравши силы,Улица, между домов гудя,К морю верный путь себе пробила.

Безмятежна дрема древних вод,И дорожка лунного свеченья —Будто улицы короткой продолженье,Тянется за самый горизонт.

Был ты щедр