Антоха и Анимоха - Евгений Скрапинов

Ладно, хватит пока про них, лучше послушаем, что они нам сами расскажут. Ну, вот что говорит Падишах:

– … не хочу есть то, что подают при дворе. Чувствую, дойдет так и до отравления. Думаешь, нет?

Да, наши знакомые снова стали закадычными друзьями. За рассуждениями мы и пропустили момент примирения. Может, это уже вообще другой день, мы перенеслись во время до этой ссоры? Нет! Смотри на красное пятно во всю щеку у Анимохи. Время от времени он прикасается пальцами правой руки к своей подбитой скуле. Падишах в такие минуты прячет глаза. Мы понимаем, что их внешнее перемирие – очередное затишье перед бурей, но кто знает, сколько продлится штиль?

– Сейчас я могу сказать, – говорит Падишах, – что мой организм постепенно перестает усваивать некоторые органические вещества. Видимо, повара что-то мне подсыпают, не думал? Что-то вообще странное с восприятием происходит. Вкусовые ощущения меняются.

– Да уж, – отвечает Анимоха. – Если уж такое началось, не знаю, что тебе и посоветовать. Слушай, давай хотя бы пока сменим тему.

И впрямь, Анимоха понятия не имеет, что сказать по этому поводу. Он уже давно подметил, что и с Падишахом что-то не то. Но эти изменения он приписывал самому себе, дескать, изменяется не Падишах, но его восприятие Падишаха. Нет, это не так.

Анимохин подход к искусству

А вот что произошло за год до описанных событий.

«Неужели вещи однажды уничтожат людей? Во мне все-таки много агрессии» – рассуждал Анимоха, сидя возле своего дома в траве в ожидании Падишаха.

Соображает он быстро, но не по теме. За рулем считает деревья, или ворон. На знаки обращает мало внимания: так охарактеризовал Анимоху врач, когда тот, было, попытался устроиться к Падишаху водителем.

Никто не знает, как Анимоха проводит большую часть времени. Может, рисует? У него есть привычка рисовать на песке и уничтожать нарисованное, пока не увидел никто. Он о своей привычке никому не рассказывал. Однажды подсмотрели с самолета, как на песке отдаленного пляжа Анимоха нарисовал, вернее, высыпал, огромную человеческую фигуру. Пилот самолета рассказал об увиденном в городе, и по приказу Падишаха на пляж выслали двух агентов, которые никакой фигуры не обнаружили. Выяснилось, что Анимоха исчез из города. Никто не знал, куда именно. Сомневаться в правдивости показаний пилота не приходилось. Анимоха появился через сутки, обросший и безумный.

– Где ты пропадал?

– Я ничего не помню.

С того дня и появилась эта необычная вялость. Анимоха стал забывчивым. Все поняли: он не хочет, чтобы люди ждали от него еще песчаных фигур. Падишах считал, что Анимоха будет изготовлять новые фигуры из песка, если только об этом не будут говорить на каждом шагу. Только в случае, пусть и мнимой, анонимности, он возьмется за старое. Все понимали, что если Анимоха будет знать, что все от него чего-то ждут, то скорее умрет, чем оправдает ожидания.

Одно дело он всегда делал дважды. Никто не мог понять, как ему удается удваивать время. Начав одно дело, он заканчивал два, причем одинаковых. Потом, ходили слухи, что он может определить вкус еды, даже на нее не посмотрев. В это не все верили

– Только экспромт, – говорил он. Ни за что не буду даже перечитывать то, что начертал на этих бумагах.

Многое у него растащили гости. Его статус в государстве был неопределенным. Власть, по крайней мере, мирская, его не интересовала. С одной стороны, он ничем официально не занимался, но с другой у него был все-таки какой-то доход. Периодически он попадал под стражу и содержался в заключении. Но подолгу – никогда. Что же он совершал противоправного, не знали даже сокамерники.

– Если хотите знать, я бы и не ел сладкое, говорил он, сладкий вкус у меня далеко не любимый. Сладкое стимулирует деятельность мозга, вот и все.

Вместе с тем, никто не осмелился бы назвать Анимоху «платным интеллектуалом» a-la Шерлок Холмс. Эта английская, математическая мирская интеллектуальность ему была совершенно чужда. Да уж, вот уж чего он не переносил, так это оплаченных интеллектуалов, не важно, штатские они или гражданские.

В любом мирском споре он брал сторону очевидно неправого, и с ожесточением совершенно всерьез его защищал, пусть даже совершенное преступление было отвратительным по любым меркам. За это Анимоху даже немного побаивались: при том, что он считался образцом честности, такую честность понимать многие просто отказывались.

Будь ты трижды нравственным, если сектанты убьют и сожгут твоего ближнего, ты не имеешь права их оправдывать. Черт с ним, не наше с вами дело обсуждать его нравственный облик.

Глядя в зеркало или на фото, человек ищет у самого себя поддержки. Он взыскует поддержки. Это очень непросто понять, если честно.

– Анимоха, чего ты все время смотришь в зеркало?

– Хочется убедиться, что я еще не исчез.

Анимоха: по касательной

…Миф помогает понять, что ты действуешь не один. Миф именно поэтому не абсурден, что мы понимаем: герой мифа действует не один (кто-то с ним согласен, его действие это повторение, и одновременно образец, рассчитанный на последующее повторение).

Надо слить все мифы в одно. Или вообще не создавать новых мифов, примкнуть к старым

В прошлый раз мы узнали про Анимоху много нового. В каком порядке о таком человеке говорить? С начала, с конца? Неважно. Читай хоть в обратном порядке, хуже не будет.

Проще и понятнее написать не получится. Не следует понимать дело так, что, мол, замалчивание – признак презрения или неуважения.

Ладно, сменим тему. Что мы вынуждены прибавить к характеристике Анимохи из одной из предыдущих глав?

Приди в себя, брат, что это за ажиотаж! Сколько всего наговорил! Рокер тоже спрессовывает чувства в диких и коротких соло, например на барабанах. Время ритма – профанное, время сбивки – сакральное. Одна сбивка не должна походить на другую. Рисунок барабанов, мне кажется, я смог бы понять. С чем работает барабанщик? Да, вот это я понимаю: Анимоха когда-то мечтал стать барабанщиком. Не все понимают, что он вправду понимал, то есть как его следовало понимать, когда он громко говорил:

– Да, в свое время этот человек хотел стать барабанщиком. Как его следовало понимать?

– Ты чего там такое выдумал, оголтелый, – спрашивал его Падишах.

Потом воцарялось молчание. Ну и фразочка, извините, конечно. Сейчас можно много наговорить, тут другой вопрос: нужно, чтобы был смысл, чтобы ясна была картина. А когда картина, так скажем, фрагментарна и разнородна, совмещает целый ряд самых нелепых противоречий… такая ведь сейчас вселенная. И в сознании образуются зазоры. Через эти зазоры в сознании мы, конечно же, и замечаем Анимоху и Падишаха, и их деятельность. Чем они занимаются?

Тот, кто краткое Я хочет разделить на две буквы, конечно, не страдает от излишней скромности. Выставлять на всеобщее обозрение свой портрет или фото – это все равно что давать окружающим понять, как любишь свое тело (лицо). Интересно, насколько каждый из нас любит свое тело? Анимоха ненавидел собственное тело. Он считал тело своим рабом и считал ниже достоинства идти у раба на поводу. Каждое физиологическое желание, и чувство, даже каждое действие он считал неприемлемым. Даже Боль ему не нравилась – самое возвышенное из физиологических чувств, чувство, сообщающее наиболее интенсивные ощущения! То есть, мазохист находится в высшей стадии самого себя – вот к чему он стремится! Достигнуть наибольшей интенсивности. Анимоха чуждался и этого.

Ну а что скажем об его отношении к холоду и жаре? Скажем, одевался он всегда более или менее одинаково. Даже на охоту он одевался очень строго. Мало кто понимал, почему он придает такое значение официальному костюму.

Вот как выглядела типичная беседа Анимохи и Падишаха.

Падишах:

– Анимоха, какую тему мы сегодня обсудим?

– Как – какую тему? А не приходит ли тебе в голову, что тема должна рождаться сама собой? Почему бы не предположить подобного?

Тут Падишах говорит Анимохе:

– Не ты ли мне вечно твердишь, что давно устал от таких иллюзорных представлений, как спонтанность. Ты сказал, что давно пора признать полную несвободу воли. Чем больше мы проговариваем, сказал ты, чем больше мы вслух проговариваем-регистрируем свои ощущения, тем самым снова вводя себя в заблуждение (а разве речь вслух, да и про себя, это не введение себя в заблуждение?), и тем больше мы подтверждаем свою несвободу. Ты, Анимоха, давно уже и меня сманиваешь в свой лагерь противников свободы воли. Все будет как-то, но это обеспечивает не будущее, а прошлое, по твоим словам получается.