На острие углы - Илья Стальнов

Мне казалось сомнительным, что подобные вещи могли принадлежать бывшим хозяевам дома - простым горожанам. Такие драгоценности обычно ласкают взоры вельможных особ и хранятся за семью замками в обитых железом шкатулках, которым не страшен никакой пожар.

В этом беспокойном, суетном и беспорядочном городе, именуемом Москвой, я уже три дня. Первые две ночи мне пришлось провести на более-менее чистом постоялом дворе в Немецкой слободе, где нашли временный приют немало моих соотечественников. И вот я снял этот дом.

На склоне лет (а сорок уже вполне солидный возраст, когда нужно думать больше о том, как достойно, в тепле и достатке встретить старость) попал я в эту холодную, бескрайнюю, варварскую страну, славящуюся на весь христианский мир непроходимыми лесами, гиблыми болотами, обилием дичи и разной диковинной рыбы. До этого судьба изрядно потерла и потрепала меня, по своей прихоти, да еще благодаря моей беспокойной натуре, помотав по свету. Персия, Индия, Египет, жаркие италийские города и брега туманного Альбиона - да мало ли чего хранит моя память! Во многих из этих стран побывал я благодаря моему доброму покровителю герру Христофору Кундорату - великому зодчему, мастеру каменного и палатного строения земли Саксонской. Он путешествовал по всему свету, изучая архитектуру, а я, его ближайший друг и личный доктор, следовал за ним. Именно мне удалось излечить его от смертельной желтой лихорадки, вовремя распознав ее... В общем, герр Кундорат не зря считал меня ближайшим помощником и добрым товарищем. Вот и в далекую Московию он отправил сначала меня, чтобы я подготовил условия для его успешной работы и сносного быта. Дело заключалось в том, что моего господина вытребовал для руководства строительством Цейхгауза-арсенала у Кремлевской стены сам Петр Великий, решивший заменить сгоревшие деревянные дома на каменные строения. Хотя царственный преобразователь в том, 1703 году больше занимался закладкой и устройством своей новой северной столицы на острове Луст-Эйланд, недавно отвоеванном у шведов, он не забывал и о старой Москве, пытаясь сделать из нее град каменный по нашему цивилизованному образцу. Уж слишком часто горели деревянные российские поселения! Огонь в считанные часы превращал жилье и прочие постройки в пепел и головешки, ничего не оставляя несчастным хозяевам...

Да, для русских с их незатейливым укладом жизни все это было непростой задачей. И германский гений, славящийся во всех землях, должен был помочь им в этом деле. Но упаси Господь меня и моих земляков от того, чтобы снисходительно и грубо навязывать другим достижения германского духа. Народы, стремящиеся к совершенству, сами придут к источнику мудрости и высоких знаний. И я способствовал этому в меру моих скромных сил.

Никогда еще столь рьяно не отговаривали меня от путешествия в холодную Московию родные и близкие. Они считали своим долгом неустанно и довольно нудно повторять: "Опомнись, Фриц! Куда тебя влечет тщетная и бесплодная жажда странствий? Разве ты не знаешь, что там по улицам деревень бродят бурые медведи, а от стужи трескаются деревья? Да и так ли уж нужно на себе испытать необузданный нрав тамошних правителей и бояр?.." Однако мой покровитель был другого мнения. "Там богатство, Фриц! Мы сможем значительно поправить наши пошатнувшиеся финансовые дела. Я знаю, что ты не сребролюбив, но нищета вряд ли может служить украшением" Он был прав, и он хорошо знал меня. С юных лет влекли меня новые страны, манила возможность возвыситься в лекарском искусстве, обрести знания, которые никогда не будут лишними целителю, даже закончившему некогда Гейдельбергский университет.

Мое нынешнее путешествие было долгим и нелегким. Прекрасные города с воздушными, белокаменными, златоглавыми соборами на возвышенности, сменялись убогими поселениями, где, казалось, навсегда воцарился мрак нищеты, запустения, беспросветной тоски и голода. Широкие полноводные реки и бескрайние поля уступали место непроходимым болотам и дремучим лесам. Лихой люд, бросавший угрожающие взгляды в спину, и вместе с тем гостеприимство и радушие, какие редко встретишь в наших землях. Все это было, было! И вот дорога моя завершилась здесь. В начале очень жаркой, особенно после затянувшихся холодов, весны.

Москва произвела на меня двойственное впечатление. Со стороны город был прекрасен, и дух захватывало, когда он открывался глазу со своими золотыми куполами, белокаменными стенами Кремля, царящими над множеством строений. Но очарование блекло, когда пересекаешь границу города. Вспоминались слова одного моего соотечественника "Со стороны этот град кажется великолепным Иерусалимом, внутри же это- бедный Вифлеем". Улицы там очень широкие, но неровные, грязные, беспорядочно застроенные большей частью деревянными бедными домишками, как правило, на две семьи. Церквей здесь огромное количество, мне показалось, на пять-шесть домов приходится по церкви, оно и неудивительно - любой более-менее знатный горожанин стремится возвести при своем доме церковь, чтобы молиться вместе с родными и дворней, и некоторые церкви совсем крошечные В городе очень много моих земляков, особенно они стали съезжаться при царе Петре Алексеевиче. Я без груда отыскал их в Немецкой слободе, которая, к моему удовольствию, по архитектуре и чистоте была эдакой маленькой Германией, там были лютеранские церкви, аккуратные деревянные и каменные домишки, и соотечественники ходили в западном платье.

Земляки приняли меня радушно, тем более что у меня имелись рекомендательные письма к весьма авторитетному среди них герру Зонненбергу, преуспевающему торговцу, чьи родственники в Айзенахе смогли убедиться в моем таланте искусства врачевания. Я застал его в каменном здании гостиного двора в Китай-городе, где шла бойкая торговля немецкими товарами. Тесная комната, служившая купцу кабинетом, была завалена толстыми книгами для учета товара.

- Вы лютеранин, герр Эрлих? - посмотрел на меня Зонненберг строго и с некоторым напряжением, и я увидел на самом видном месте в его конторке затертую от постоянного чтения Библию.

- Да, конечно.

- Это очень хорошо, - расслабился он и расплылся в улыбке. - Надеюсь, вы будете добрым прихожанином... Кроме того, католиков в России не любят... И русских можно понять, - в его глазах мелькнули немножко фанатичные искорки. Как я успел узнать, раньше он был священнослужителем и к делам веры относился очень серьезно, не давая покоя в этих вопросах моим землякам. Его стараниями был отстроен недавно новый лютеранский храм...

Зонненберг..., Возможно, первое ощущение обманчиво, но он мне сразу понравился. Мне он показался забавным и безвредным чудаком. Высокий, какой-то узкий и длинный, как шест, с застывшей на лице неизменной улыбкой, внимательный, знающий все обо всех, он, узнав о цели моего визита, взял меня крепко под локоть и, улыбнувшись еще шире, провел в свои покои, где, в ожидании слишком обильного для наших краев обеда, тут же начал вываливать на меня местные сплетни, в которых, понятное дело, я пока разобраться не мог.