Продолжение следует - Павел Комарницкий

— Вот ты и в Раю, — улыбается моя жена, — Как тебе?

Однако я не улыбаюсь в ответ. Эта фраза… Перед глазами стоит видение — Ирочка прыгает по разлинованному мелом асфальту. Смеющиеся глаза, становящиеся вдруг бессмысленными, и она нелепо оседает, и я не могу её удержать. И моя ладонь в крови.

«Не умирай…»

Крепкий поцелуй разрушает недоброе наваждение. Я с готовностью отвечаю. Да, вот так. И пусть мы ушли из той, человеческой жизни. У нас впереди ещё сотни лет. Сотни лет вместе. Мы прорвались, вот что. Мы живы.

— Я есть хочу вообще-то. Между прочим, в полёте пассажиров положено кормить. Это известно даже нашему земному Аэрофлоту.

— Давно бы так, — она смеётся. — Нытьё, Рома, никогда и никому ещё не помогало.

Кокон уже круто заворачивает вниз. Облака приближаются, вначале лениво, но с каждой секундой всё резвее и резвее. Гаснут звёзды, небо становится фиолетовым, синеет, голубеет. Ух! Мы пронзаем небольшое облачко, так что я даже успеваю заметить вихревой след. И лёгкий свист. Вот интересно, откуда свист?

«Ну это же не Земля. Здесь нет нужды маскировать транспортный кокон так тщательно. Достаточно, чтобы полёты не мешали жителям»

Свист исчез, скорость падает. Прямо под нами расстилается лесной массив. Массив — очень мягко сказано. Сплошное море тайги, от горизонта до горизонта, густо испещрённое блюдцами-зеркалами маленьких озёр. И над этим морем зелени — да ещё и не зелени, цвет лесного покрова тут явно отливает синевой — там и сям торчат высоченные причудливые башни, да ещё кое-где висят в воздухе безо всякой опоры некие штуковины, напоминающие плоские блины, поросшие тем же лесом. Ёкарный бабай, да это никак висячие сады!

Я таращусь на это чудо, раскрыв рот, но рассмотреть толком не успеваю. Кокон стремительно приближается к одной из башен, явно недостроенной. Да, точно, один каркас, весьма похожий на недостроенную московскую высотку из цельнолитого железобетона — стен нет ни одной…

Дальнейший ход моих мыслей был грубо прерван. Ирочка отстранилась, и вдруг сиденье подо мной исчезло, равно как и кокон. Я лечу турманом, ничего не соображая.

«Сюда!» — это моя жена. Она уже влетела в недостроенную башню, маячит в проёме, складывая крылья. Я влетаю следом, неуклюже торможу крыльями, едва не падая.

— Ну вот мы и дома.

Ирочка непривычно серьёзна. Гладит стену — светлый малахит с золотыми прожилками. Потолок жемчужно-белый, под ногами пушистый ковёр невзрачного серого цвета — понятно, настройка выключена, помещение-то нежилое… Да ещё на стенах красивые штуковины, и у края пропасти — а как ещё назвать, если даже перил нету? — возле стен два высоких нефритовых вазона с переливающимися цветами.

— Это мамин дом. А папин далеко отсюда, на севере, в полярной курортной зоне. Да, там курорт, не смейся. Только там сейчас живёт одна наша родственница, а тут… В общем, тут будем жить мы. Вот тут я родилась, между прочим. Нравится?

Я озираюсь. Нет, квартирка определённо ничего. Комнатка метров пять шириной, семь-восемь длиной. Потолок метра три с половиной. А там?

«А там ещё комната, и дальше ещё одна. На три стороны — на север, запад и восток. Так что мы сможем постоянно любоваться и закатами, и рассветами. Тебе понравится, вот увидишь»

Безусловно, закаты и восходы — это вещь. Да ещё с такой высоты… Кстати, какой этаж?

«Двадцать седьмой. А всего этажей в этой башне шестьдесят пять. Есть башни и по сто этажей, и даже больше»

Я осторожно подхожу к краю. Ирочка насмешливо фыркает, и в голове у меня возникает картина — толстый кот, сидящий на шкафу, опасливо заглядывает вниз.

«Ладно, смейся. Тебе хорошо, у тебя за спиной тысячи поколений крылатых предков. А у меня только дикие обезьяны»

Но тут мне удаётся наконец взглянуть вдаль…

Господи, какой простор! Бескрайнее море сине-зелёных джунглей, на которое падает короткая тень от нашей жилой башни (солнце у нас за спиной), из джунглей повсюду свечками торчат другие башни. Левее в воздухе висит громадная плоская тарелка, густо поросшая сверху лесом, как торт свечами на юбилее у долгожителя, снизу свисает причудливая бахрома — ни дать ни взять люстра.

«Это жилые секции. Это же воздушный жилой комплекс, Рома»

«Ты бы хотела?..»

«Нет, мне больше нравится в башне. К тому же там жильё дороже»

Совсем рядом блестит блюдце крохотного лесного озерца, невдалеке угадывается река. Поодаль мягко круглятся невысокие лесистые холмы. А до здешнего горизонта, почти теряющегося в дымке, кажется, не долететь и за сутки…

Ирочка фыркает, блестя глазами.

— Да, до горизонта долететь действительно трудновато.

Действительно. Это я опять ляпнул, по привычке.

— А вообще наша планета значительно больше по размеру, чем Земля, только более рыхлая — средняя плотность меньше. Так что сила тяжести практически такая же. Зато простор, Рома. У вас же там и повернуться негде. Нет, сама Земля планета немаленькая, но у вас же три четверти поверхности залито водой, да ещё приполярные ледники, да высокие скалистые горы, да всякие тундры-пустыни… Где жить?

Слова «ледники» и «тундры-пустыни» Ирочка произносит по-русски. Всё верно. Когда я учился разговаривать по-ангельски, меня поразило наличие десятков слов, обозначающих разные виды лесов. Но только одно слово, буквально означающее «пустырь», «безлесное пространство», используется ангелами для обозначения всех прочих ландшафтов — ледников, степей, тундр и прочих пустынь.

— Это правда. Когда-то, очень давно, у нас тут кое-где были… да, степи. А настоящих пустынь, покрытых камнями и песком, вообще не было. Когда стали регулировать климат, с этими пустырями довольно долго возились, пытаясь сохранить их в первозданном виде. Но потом бросили это занятие, и они заросли плодовым лесом. И таких высоких гор, на которых ничего не растёт, у нас тут нет. Так что теперь все четыреста пятьдесят миллионов квадратных километров суши — сплошные леса.

Солнце между тем жарит немилосердно. Хорошо, что сейчас мы на теневой стороне. Но всё равно, влажная банная жара… Озерцо просто притягивает взор.

Я встречаюсь взглядом с моей женой, и мы без слов срываемся в полёт. Скорей, скорей искупнуться…

— Нет, всё-таки на Земле купание не в пример лучше. Разве это вода? Это чай!

Ирочка вылезает из воды, шумно хлопает крыльями, прыгает на одной ножке, вытряхивая воду из уха. Действительно, водичка тепловата. Парное молоко, даже ещё теплее.

Неподалёку плещутся другие любители полуденного купания, на нас никто особо не смотрит. И то хорошо. Если все кругом начнут при моём приближении вставать на колени…