Айриш-бой для сицилийца. Часть 2 - Джеки Бонати

По суду ему дали почти двадцать лет без права на досрочное освобождение. Насколько он знал, Мазари дали и того больше. И как так получилось, что сейчас выяснилось, что посадили их по ошибке? Мадонна, если это было результатом усилий их адвоката, он заслуживал всех земных благ на свете.

И все равно всю ночь Энди не мог уснуть, ворочался, и, наверное, подспудно боялся, что его убьют, не дав выйти на свободу, потому что от вендетты он ни за что не откажется. Но утро пришло, и все было как обычно, а заступивший на смену надзиратель их блока даже подошел поболтать к решетке камеры.

– Я слышал, сегодня ты от нас уйдешь, – усмехнулся он. – Мои поздравления.

– Ага, спасибо, – реакция Энди явно не соответствовала ситуации, он не выглядел, как человек, которого освобождают досрочно из места, откуда он при определенном раскладе мог вообще не выйти.

Через пару часов к нему пришел сотрудник, которого он никогда раньше не видел. Тот принес сверток с его одеждой, предупредив, что остальное будет возвращено ему на выходе.

Когда Энди так и остался стоять, прижимая к себе сверток, надсмотрщик нахмурился.

– Тебе что, особое приглашение надо? Переодевайся. Или я сообщу начальнику, что ты решил остаться здесь.

Повторять дважды ему было не нужно, и Энди, все еще словно оцепеневший, принялся стаскивать тюремную одежду, ощущая себя чертовски странно. За пять лет хранения где-то на складе его вещи пропахли дезинфектором, рубашка стала тесна в плечах. Он впервые осознал, что превратился из молодого парня в мужчину, успел заматереть и при этом давно не видел своего отражения. Стальные полированные пластины в душе не показывали толком ничего, с ними даже нормально побриться было проблемой.

Энди Рапаче выходил из тюрьмы свободным человеком, в карманах у него были ключи, пустой портсигар и двадцать два доллара с мелочью. За спиной закрылись ворота тюрьмы, порыв ветра взметнул полы легкого весеннего пальто, в котором его арестовали в прошлый раз. Ноябрьский ветер в Нью-Йорке был сырым, омерзительным и совсем неприветливым. Но это был ветер свободы, и сейчас Энди ощущал его буквально кожей.

"Домой. Помыться и выпить кофе", – подумал он, с силой потерев онемевшее от ветра лицо и решительно направился к шоссе, надеясь там поймать попутку или автобус.

Те времена, когда он рассекал на личном шикарном автомобиле или хотя бы на такси, похоже, остались в далеком прошлом, по крайней мере, на ближайшее время. Вот только Энди не имел ни малейшего представления, каким автобусом может добраться отсюда до Маленькой Италии.

К счастью, на остановке были люди, и какой-то парнишка… с рыжими волосами. Энди заставил себя заблокировать все ассоциации, пока тот довольно подробно объяснил ему, как ему добраться домой.

Дом. В последние месяцы перед задержанием он перестал так воспринимать свою квартиру, большую часть времени он проводил у Тома, где было уютнее и теплее во всех смыслах.

Сейчас квартира встретила его холодом и запахом сырости. По окну без занавесок Энди лишь скользнул взглядом и скрипнул зубами, пожалев, что не может скрыть вид на дом напротив. Он развернулся спиной и стал торопливо раздеваться – хотелось поскорее смыть с себя последние пять лет.

Увидев себя в отражении беспощадного зеркала, Энди не сдержался и выругался. Раньше он воспринимал себя как красавчика, молодого смазливого итальянца, любящего лоск и определенную роскошь в рамках разумного. Сейчас на него смотрел побитый жизнью мужик, с дурацкой бороденкой и неровно отросшими волосами. В глазах волчье одиночество, а в осанке привычка горбиться из-за наручников.

– Посмотри на себя, Адриано, – сказал он сам себе и усилием воли распрямился. Широкие плечи тут же развернулись, заросшая волосами грудь раскрылась. Завитки скрыли одну-единственную татуировку над соском, которую он сделал в тюрьме. Одно короткое имя, чтобы никогда-никогда не забыть. Сначала как о любовнике, а потом как о том, кому он должен отомстить.

К счастью, бойлер работал исправно, и, отмокая в горячей воде, Энди пытался уложить в голове все произошедшее. Он курил сигареты одну за другой и лежал, пока вода не остыла, а грязь не сошла с него.

Побрившись и причесавшись, сделав себе пометку дойти до парикмахерской завтра же, Энди оделся и направился к ресторану своих теток, надеясь, что тот еще на месте. Есть хотелось страшным образом, а за чашку кофе он был готов убить.

Ресторанчик был на месте и, учитывая времена, наверное, можно даже сказать, процветал. Во всяком случае, когда Энди зашел, он увидел, что почти все столики заняты.

– Садитесь, сеньор, я сейчас к вам подойду, – мазнув по нему взглядом, пригласила Джованна, спеша с подносом к одному из столиков.

Потом остановилась, медленно обернулась, и зал ресторанчика огласил грохот выпавшего из ее рук подноса.

Не исключено, что и она не стекла бы следом, если бы Энди торопливо не подошел к ней и не обнял.

На грохот из кухни выбежала Джорджия, и вот к ней Энди уже не успел – она привалилась к дверному косяку и сползла на пол.

– Я вернулся…– прошептал Энди на ухо тетке, ощущая, как та дрожит в его руках. – Меня освободили, – добавил он, чтобы та не подумала, что он в бегах.

– Мадонна, – прошептала Джованна, отстранившись и ощупывая его. – Адриано… мальчик мой! – она взяла его лицо в ладони.

Джорджия с помощью неравнодушных посетителей уже тоже была на ногах и, спотыкаясь, шла к ним, а потом просто ткнулась лицом в грудь Энди и, не стесняясь, расплакалась.

Не меньше пятнадцати минут продолжался сумбур, пока тетушки понемногу приходили в себя, хлопотали с Энди и пытались обслужить посетителей. По счастью те, видимо, понимая трагичность и в то же время радость ситуации, рассосались сами. В конце концов, большинство были жителями района.

– Ну же, рассказывай, тебя точно отпустили? – придя в себя, привычно властно потребовала Джорджия, пока Джованна расставляла перед племянником баррикады тарелок.

– Точно, обвинения против нас отозвали. Не знаю как с остальными, но меня и Мазари отпустили, – сказал он, стараясь не слишком жадно набрасываться на еду, хотя после тюремной она была восхитительна в своей простоте.

– Как здесь все было эти годы? – спросил он, глядя на них.

– Непросто, сынок, – тетушки, наконец, перестали суетиться и уселись напротив, рассматривая племянника, отмечая новые черты и повадки. – Повышение цен, дефицит… да всего, – Джорджия грустно усмехнулась. – Думаю, мы удержались на плаву только из-за сплоченности нашего района.

– А остальные? Кого еще взяли? – спросил он. – Где… Том? –