Исповедь на подоконнике - Ева Таксиль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вань, золото мое, ну пожалуйста… — осипшим голосом, чуть ли не плача, прошептал Женя.
— Чехов, ты прости меня… Но рыжего реально дома нужно оставить, он никакой, он вчера ночью о шкаф чуть не убился. Скажи, что друг переночевать зашел, ладно? — пробормотал Адам.
Чехов уткнулся лицом в руки и безвыходно кивнул. Коровьев, не желающий слышать эту истерику, быстро увел из квартиры Витю с Сашей.
— Иди поспи. — только и смог выговорить трясущийся Чехов.
— Чувак, все будет нормально. Я обещаю. У тебя хороший отец, ничего не сделает. — Ваня, чувствующий себя ужасно виноватым, переминался с ноги на ногу и несколько раз закашлял. — Я могу свалить, ты извини.
— Да сиди. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
Ваня покорно поплелся в спальню, как вдруг раздался звонок. Ноги Чехову казались каменными, когда он шел до двери, рука дрожала, а глаз начал дергаться. Женя шумно выдохнул и повернул замок. На пороге стоял высокий, немного поседевший, солидный мужчина в квадратных очках. Лицо его выражало смесь всего уважения, ума, честности и интеллигентности, что когда-то создал в себе мир. Чехов не увидел надменности и шпионажа, словно отец приехал не за допросом и исследованием жизни сынишки. Он шагнул в квартиру, держа руки в карманах черного пиджака, золотая цепочка от очков падала на воротник, собственно, Павел Алексеевич Кариотский выглядел так же, как и всегда, сколько Женя его помнил: статно, дорого.
— Доброе утро, Женя. Я ненадолго. Как настроение?
— Все в норме. — Чехов поднял вверх дрожащую руку в кулаке. — Вот мои хоромы, так сказать… Кухня, ванная, спальня…
Отец спокойно осмотрел виды из открытых дверей.
— Для чего тебе пять кроватей? Женя, сколько раз я тебе говорил, чтоб ты завязывал эту свою золотую жизнь? Все вечеринки да вечеринки. Вот так с порога и разочаровываешь меня, сынок. Ну ладно, дело твое… — Павел Алексеевич молча направился блуждать по квартире, оставив сына дрожать от тревоги.
— Комнат много, ставить нечего. Купил вот… кровати… пять штук… — запинаясь, мямлил трясущийся Чехов.
— Сказал бы, я бы бильярд купил. Господи боже, это еще что?
Женя сорвался с места, чуть не споткнулся и подскочил к отцу, вытирая со лба холодный пот тыльной стороной ладони. Что он мог найти? Сигареты? По сути, Чехову 22 года, но боится, как семиклассник.
— Женя, у тебя в кровати чье-то тело. Побоюсь спросить, живое ли.
Чехов выдохнул. Не сигареты, всего лишь рыжий балбес.
— Это Ваня, мой друг. Он переночевать пришел, у него тут… практика недалеко была.
— Где?
— В церкви. — выпалил Женя первое, что пришло на ум, громко, через сотую секунды после слов отца.
Павел Алексеевич вопросительно посмотрел на сына, тот молча вскинул руки. Отец отправился на кухню, а Чехов, как самая преданная хозяюшка, начал порхать около чайника и разбираться, чем можно покормить отца, а за что его побьет Адам. Вовремя о нем подумал Женя, ведь именно из комнаты Коровьева лениво вышел Котенок.
«Черт», — Чехов напрягся, выронил из рук чашку, начал стремительно убирать тапком осколки в сторону савка с пылью. — «Я труп».
— Женя, твоя квартира все чудесатее и чудесатее. В спальне работник церкви, еще и кот. Что дальше? Крокодил в ванной?
— Нет, там обычно второй ночует. — пожал плечами Чехов и со всей силы дал себе по лбу мысленно, ведь понял, насколько сглупил.
— Второй работник или кот?
— Работник! Ой, то есть кот. Пап, не ругайся… Они тут ненадолго.
— Что же ты с ними сделаешь?
— Я же медик. — нервно хихикнул Чехов, протирая стол от невидимой пыли. — Ну… Исследовать буду. Да.
— Ты препарируешь котов? Женя, умом ты, видимо, в маму. — разочарованно выдохнул Павел Алексеевич. Чехов поджал дрожащие губы и сжал руки в кулаки.
Тревога охватывала веером и заставляла все органы сжиматься в маленькие свертки грязной бумаги, катящейся по улице. Дух перехватывало, все лезло наружу, хотелось заткнуть свой рот, чтобы не вывернуться. Сигаретой, чужими губами, бутылкой. Чехов боялся. Он сжался, и сейчас парень хотел бы оказаться в комнате с Ванькой, который бы определенно рассмешил бы и поддержал. Или, как минимум, взять кисточку с красками.
— Спортом решил заняться? — Павел Алексеевич указал на гантели, Чехов рефлекторно решил подвинуть их в сторону и закивал. — Безрезультатно.
Отец продолжал молча пить чай, пока Чехов бегал по комнате, но после серьезного взгляда родителя, тот опустился на стул. Павел Алексеевич не сводил взора с сына, а тот свои глаза прятал. Есенин, коты, гантели — это ничего, самое страшное впереди. Остается лишь надеется, что получится скрыть свое отчисление. Чехов смотрел в окно и этим успокаивался, ведь видел солнце, золотые улицы, гуляющих людей и веселых собак в октябрьских лужах. На лицо выползала улыбка, как рак из своей ракушки, но тут же пряталась, стоило кому-то дотронуться.
— Как у тебя дела с учебой?
— Все нормально.
— Оставайся достойным моей фамилии, Женя. И не бойся меня, я же не желаю тебе зла. Возможно, ты все еще обижен на то, что я лишил тебя пьянок и веселья, но скоро ты скажешь спасибо.
— Я не злюсь, а, наоборот, благодарен тебе. Я был глуп.
— Верно. Ты не такой, как они, ты не легкомысленный мажор. Скоро ты станешь прекрасным стоматологом. И не разочаруй меня.
— Да, папа… — Чехов сжался в комок нервов и следил за жестами отца.
— Твой церковный скоро проснется? Хотел бы побеседовать перед тем, как уйти.
— Могу разбудить, он вроде и не спит…Кто их знает, верующих! — истерически затрясся Чехов, на ватных ногах заходя к Ване и сдергивая с него одеяло. — Вставай. Срочно. Ты студент практикант в церкви.
— Чего? — вышатнулся с кровати Есенин.
— Пожалуйста, подыграй… Мне очень страшно…
Ваня выдохнул и прервал парня на полуслове объятиями. Чехов трясся, а рыжий ничего не мог сделать кроме как держать его, напуганного и непривычно маленького.
— Я писатель, врать — моя специальность. Идем. — Хеттский зашагал в кухню, стараясь держаться на ногах. — Здравствуйте!
— Павел Алексеевич.
— Иван Михайлович.
Отец Чехова улыбнулся и указал Ване на место рядом с собой.
— Будто с родителями девочки знакомлюсь. — прошептал Есенин на ухо другу и, ухмыляясь, сел с Павлом Алексеевичем.
— Так на кого же Вы учитесь, Иван? Интересная практика — церковь.
— Теология, не больше.
— Интересно. Какой курс?
— Перешел на четвертый. На год младше Жени.
— Где же вы познакомились? Небось, в ночном клубе или казино?
— Нет, в церкви.
Чехов сжал свою ногу под столом, понимая, что теперь придется
