Уловить неуловимое. Путь мастера - Баир Жамбалов

Пальцы его сжимали монету как мощный пресс. И она под силой, под такой невероятной силой, идущей из самых глубин духа в пальцы, сгибалась, как будто была сделана из пластилина. О, реальность, как наваждение! Но это было совсем не так, не так. Это была действительность, и при том самая настоящая, как есть. Я только что стал свидетелем большого, огромного, преогромнейшего чуда! И шок сдавил меня! И онемел язык! А он тем временем бросил деформированную, сложенную пополам монету на стол, и эта монета в таком виде для меня превосходила теперь своё достоинство в пять рублей, намного превосходила, превращаясь в бесценный сувенир, который можно показывать гостям, друзьям, знакомым. Но поверит ли кто? Когда и кто увидит такое представление?! Я не стану пассатижами стараться вернуть её в прежнее положение. Да и смогу ли я? И зачем? Бесценный сувенир, превращённый из монеты с достоинством в пять рублей, как неоспоримое свидетельство невероятной физической силы, исторгнувшуюся из самых глубин человеческого духа.

Теперь-то я готов был внимать каждому его слову, взглядом ловить каждое его движение. И он начал то, с чем пришёл. Но для начала зачем-то вышел из комнаты. Спустя время он вернулся, но с каким-то пакетом. Что находилось там внутри? Содержимое пакета не ввергло меня в шок, но всё же привело в состояние удивления. И тоже было отчего. На столе покоился человеческий мозг…, конечно, не естественный, а такой пластмассовый макет. Но зачем? Для чего? В очередной раз я задавал себе вопрос, на что уже следовал ответ:

– Удивляешься? Да, это мозг, человеческий мозг. Вот здесь-то и зарыта собака. Мозг, именно мозг. Вот где начало начал, вот где источник всего и во всём. Он двигает нами, он правит. Но, ты должен знать это.

В ответ я лишь кивал головой, мол, проходили это мы на уроках анатомии.

– Так вот смотри. Вот это левое полушарие отвечает за логику, а вот это правое полушарие за образное мышление… – продолжал он для меня свой урок анатомии и физиологии. – А вот сзади, за полушариями, спрятался мозжечок. Отвечает за равновесие каждого человека и заодно координирует движение. Вот как раз для вас-то очень важно. Мозолистое тело, передняя часть, два полушария, задний мозг, варолиев мост, продолговатый мозг.

При этом перечислении он обстоятельно указывал местоположение каждого обозначения. На таком его уроке я ещё раз, но более обстоятельно познавал наш человеческий мозг.

– Забыл, совсем забыл. Вот это гипофиз. Так влияет на рост… – произносил он это почему-то с такой интонацией неуважения к нему что ли, чем немного опять же удивил меня, хотя к другим членам мозга был, лично по моему мнению, очень учтив, и даже почтителен.

При этом он лишь коснулся сего обозначения, притаившегося внизу, между двух полушарий.

– Вот тебе и макет нашего с тобой мозга. Всё ясненько, всё простенько.

Ну, конечно, извилины, извилины. Наверное, они обозначают количество и качество нашего с тобой ума. Ну, да ладно. Конечно, я перечислил далеко не все составляющие части нашего мозга. Но ведь ты же не студент медицинского института или же биолого-химического факультета.

Я всё так же соглашался с ним. Вряд ли я собирался становиться врачом, биологом, биохимиком. А он тем временем продолжал:

– Хорошо, что ты заходишь в Интернет, читаешь книги. Одним словом, легче объяснять. Только мне кажется, с работой правого полушария, с таким образным мышлением у тебя немного проблемы. Но попробую это как-нибудь исправить. Хотя, я могу ошибаться, вполне могу ошибаться. У читающего книги должно быть воображение и, при том, на хорошем уровне, а то и на высшем, очень богатом на красочные ассоциации. Но вот чтобы усилить нам с тобой эти ассоциации, нам надо бы съездить в одно место. Так что, завтра я заеду к вам.

Я понимал, теперь понимал, что по просьбе моей матери он взялся за меня. И если так, то это удалось ему в полной мере. Так и стояли перед глазами его вытянутая рука с двухпудовкой; пальцы, сгибающие монету; вот эта демонстрация человеческого мозга. Но вот куда поедем завтра? И зачем? Почему? Оставив меня в таком неведении, словно окутавшись какой-то тайной он, можно сказать, после первого такого урока, что произвёл на меня должное, очень должное впечатление, удалился. И всё это имело место для размышлений. Вот с такими думами я и заснул.

***

Она вышла мне навстречу. В который раз. И обдала бледным светом всё вокруг. Всё так же падал снег. Медленно, очень медленно, как бы создавая сказку, сказку зимы. Но был это первый, непередаваемо прекрасный первый снег осени. Он покрывал и покрывал ровное как стол, поле серых трав, меняя и меняя всё в белый цвет. И эти снежинки серебристых отливов, искрящиеся на бледном свету полной, огромной луны, манили, создавали особенный фон. Я пойду, пойду через поле, где покроются серые травы снегом, первым снегом осени. А там, за этими снежинками, чёрной линией елей и пихт, осин и редких берёз будет ждать меня лес под названием Шибирь.

На следующий день он заехал к нам. Обычно, как я знаю, он к нам приезжал на роскошном «рено».

– Ну, давай, поехали. – резюмировал он просто и кратко.

Да и не надо было повторять. С утра я и думал только об этом, и больше ни о чём. Собрались быстро. Я никогда не ездил с ним на его «рено» и потому предвкушал эту поездку на такой красочной иномарке. Сяду, осмотрюсь, и под музыку, желательно под музыку моего поколения, помчусь, помчусь по улицам моего изумительного города, где с утра до ночи, с ночи до утра горят огни рекламы и светятся яркими цветами огромные экраны, приглашая, созывая, маня незаманчиво, а то и настойчиво в края такого изобилия, где только наслаждение и исполнение мечты, любой мечты. Улан-Удэ. Город любимый и родной.

Когда мы вышли, возле подъезда его «рено» не оказалось. «Угнали» – так и прыгнула во мне, в голове моей ужасная мысль.

– Пойдём на остановку. – предложил вот так просто мой родственник по материнской линии.

– А Вы на чём приехали? – спрашивал я ошарашенный, всё ещё ведомый инерцией воображения о поездке в мягком, роскошном авто.

– Как на чём? На трамвае.

– На трамвае? – удивлённо спрашивал я, продолжая оставаться под инерцией недавнего воображения.

– Но не на летающей же тарелке… – отвечал он мне с такой лёгкой усмешкой, что воображение моё быстро испарилось.

В трамвае я сразу же поспешил занять место у окна. Но к удивлению моему он почему-то пошёл в конец трамвая и встал у задних стёкол, опершись о поручни. Невольно я встал со своего места и в недоумении поплёлся туда, ибо мест свободных в трамвае хватало. На задней площадке кроме нас двоих никого не было. Трамвай иногда покачивало на поворотах, и это ощущалось сильно именно здесь, на задней площадке трамвая. Ехали мы молча.

– Вот так и было это на задней площадке трамвая. – первым нарушил тишину мой родственник.

– А что было? – тут же проявил я интерес потому, что он говорил, что он делал, было для меня интересно, теперь интересно.

– Вот так же ехал я на трамвае, на задней площадке пятнадцать лет назад. Тогда мне было за тридцать, далеко за тридцать, ближе к сорока. Но я тогда был в отличной форме.

Я тут, же, как бы оценивающе посмотрел на него, на его тело, скрытое под рубашкой, вспомнил вчерашнее чудо. Он и сейчас как боевой механизм.

– Да, я был в форме. – продолжал он. – Функционалка что надо. Тогда, как и сейчас, в трамвае народу было мало. На задней площадке кроме меня никого не было. Так вот, на одной остановке вошёл один парень, молодой, высокий, статный. Ну, вошёл, да вошёл. Он же, долго не раздумывая, устремился сюда, на заднюю площадку. Так и поехали мы дальше. «Спички есть у кого?» – громко спросил он, предположительно, у пассажиров, сидящих на задних местах. И знаешь, я никогда не курил, и не курю сейчас, да и тебе не советую. А тогда у меня, почему-то, в кармане были спички. Откуда? Как? Но были. Видимо брал для каких-то нужд, а потом забыл, и так они и остались в кармане. «Возьми парень». – тут же протянул я ему спички. Он обернулся. Кажется, теперь он заметил меня. Молча взял и прикурил. И тут до меня дошло, что курить в трамвае нельзя. Видимо, во мне, прежде всего, сыграл инстинкт помочь кому-нибудь, а уж потом включились мысли. «Да, ладно». – думаю я. Сам же предложил спички, теперь-то чего. А он, этот парень молодой, прикурил и стал возвращать спички. Я протянул ему руку ладонью верх. Но спичек там не оказалось. Не дойдя нескольких сантиметров до пункта назначения, то есть до моей ладони, спички упали на пол. Не надо было объяснять, не надо было, потому что я понял сразу. Передо мной происходила демонстрация наглости, но самой подлой наглости. Парень вместо благодарности уронил спички перед моей ладонью преднамеренно. И вот эта подлая наглость, вот эта гнилуха души продолжали свой торжественный танец. «Подними». —говорит он мне властно, очень властно. Говорит громко, что пассажиры на задних сидениях оглянулись. И до них тоже дошёл весь смысл вот этого действия. Может быть, парню этого и надо было. Устроить вот такой спектакль, где он главный герой. Ох, скудость, скудость ума. Куриные мозги…