Газета День Литературы # 138 (2008 2) - Газета День Литературы

С Днём рождения!

Павел Крусанов

В отличие от писателей, пытающихся уловить актуальную тему дня и выгодно сыграть на ней, Проханов никогда не следовал сиюминутной конъюнктуре. Он всегда говорит о том, что сам считает главным.

На длинной дистанции такие люди всегда побеждают.

С уважением — Павел КРУСАНОВ

Татьяна Реброва

***

Жизнь, как проповедь,

А притчи не заглядывают

В скважины замочные, без крапа

Карты притч, а только в звёздах. Брошь

Гороскопа: снимешь — пропадёшь!

Из блаженных. Бога не выгадывает.

Бог не грош.

Валентина Ерофеева

***

Причудливы восторги пятенСпиральновьющихся кругов,Их лепет мягок и невнятен,Но сетью стянутый улов

Богат, насыщен чрезвычайноПолётом бабочки, шмеляСмятеньем круговым. И тайнаРуки, вписавшей вензеля

Их траекторий, вглубь проросшихВселенной, и объятий душ,Пленённых и неосторожных,Слетевшихся на нежный туш

Их вариаций, — столь глубиннаИ кружит голову века.Благая… И спиралевидна…И высока — сквозь облака…И ускользающе обидна.И возбуждающе близка.

Эдуард Лимонов. БЛАГОРОДНЫЙ САМУРАЙСКИЙ ДУХ

Поздравляю тебя, Саша, с твоим появлением на свет 70 лет тому назад.

Желаю тебе жить ещё так далеко в будущее, пока не надоест самому.

Я знаю тебя с бурного революционного 92-ого года, с тех баснословных времён, когда редакция газеты "День" помещалась в здании "Литературной газеты" на Цветном бульваре. То есть я знаю тебя уже 16 лет, что немало для любой судьбы, а уж тем более знать друг друга в нашем опасном Отечестве так долго — редкая удача обоих. Помню, вначале ты смотрел на меня со скептицизмом, был я для тебя "чужеземный дьявол", как говорят китайцы, и "фраер", как говорят старомодные воры, но к началу 21-ого столетия я тебя в себе убедил. А ты за эти годы убедил меня в себе, потому мы смирились с существованием друг друга и смотрим один на другого дружелюбно и со вниманием. Как бы порой ни различались наши сиюминутные пристрастия.

За эти годы я видел тебя во все тяжёлые часы для Родины в самом тревожном месте. Всегда. В коридорах осаждённого Белого Дома в 93-ем я тебя видел. Я видел тебя после трагедии, сколачивающим националистов и коммунистов в один блок, ты, не уставая, трудолюбиво сгребал воедино активных русских людей, знакомил их. В поте лица своего перелопачивал тонны человеческой породы, и несомненный успех КПРФ в 90-ые годы, безусловно, следует отнести в значительной мере за счёт твоей кипучей деятельности. Ибо это ты добавил к затасканным догмам КПСС свежую струю национальных идей. Не для многих эта твоя работа была видна, но я-то знаю твои заслуги. До сих пор считаю, что коммунисты КПРФ не сумели воздать тебе должное, по заслугам. Считаю, что если бы спикером Госдумы вместо банального Селезнёва в своё время стал бы ты, судьба России, очень вероятно, сложилась бы иначе.

Ты — значительный русский человек конца 20-ого — начала 21-ого века. В независимости от того, в какую рубрику Истории поместят тебя (вполне возможно, что к реакционерам-охранителям), ты будешь там ярко и убедительно. [А я буду глядеть на тебя из другой рубрики…]

В последние годы оказалось вдруг, что ты ещё и блестящий полемист, твоей тонкой иронией и язвительностью имею возможность наслаждаться на "Эхо Москвы" каждую среду. В Великобритании 19 столетия эта элегантная роль называлась conversationalist, и ярчайшим "собеседователем" был Оскар Уальд. Думаю, ты не хуже (за исключением тех случаев, когда тебе вздумывается вдруг защищать всякую тусклую сволочь).

Кажется, в "Афише" я видел недавно твою фотографию, где тебя изуродовали (намеренно) так, что ты похож на бронзовый бюст самого себя. Не знаю, что фотограф желал этим жестом сказать, но я тебя вижу этим бронзовым бюстом, выполненным в манере нашей Великой Родины СССР. Мы там оба с тобой родились, и храни, пожалуйста, всегда её суровые и строгие привычки, её благородный самурайский дух.

Твой Эдуард ЛИМОНОВ

Сергей Шаргунов. ААП

Моё поздравление Проханову будет, возможно, нагловато, зато искренне, от души.

Если перефразировать высказывание Горького о Ленине, то Проханов весь в словах, как рыба в чешуе. В собственных устных и письменных словах, в словах о нём…

О Проханове почему-то всегда приятно и весело говорить и писать.

Проханов любовно произносит иностранные, щёлкающие, как птичьи клювы, выражения и при этом рисует русский лубок. Что не случайно. Хоть Проханов и красноречив, златоречив, красно-коричневоречив, за обильной патетикой его выступлений и толщиной страниц его книг бьётся синицей минимализм, вертится какое-то одно нежное детское словечко. Может быть, это слово "мама". Может быть, "кис-кис". Может быть, "пис-пис". Внутри Проханова — наив. У наива свои пути. Наив может быть капризен, циничен, обманчиво романтичен… Но наив — это такая религия "Я". Это взгляд младенца. Проханов и в свои семьдесят — дитя, с детской простотой и энергичностью, а его богатство словами лишь детская попытка прикрыть, закутать шумом абсолютную свою детскость.

Он — римлянин. Римский тип писателя. Таким был Катаев. Острый эгоцентризм и чрезвычайный эстетизм. И одновременно системный лоск. Дети тоже, как правило, эгоцентричны, любят себя, но и системны, держатся за всё сильное и крупное, что помогает в потоке жизни, и эстетичны, видят мир, как цветную летнюю кинопленку.

Проханов чудаковат в идеализировании государства: тут и маньячное горение, намерение верить, даже если абсурдно, и авангардистский приём — выбирать консервативное как жест эпатажа. Объявить серое и плоское — броским и колючим. Почему был политизирован Луи-Селин? Что он искал в Виши? На самом деле, государство — это удобный псевдоним "я", почти по Людовику, когда человеческое так легко преодолевать, ссылаясь на более важную "райскую" ценность. Проханов говорит: "Империя", а подразумевает себя.

Почему Проханов, явно неугомонный, с особым мужеством отшвыривая издержки репутации, затеивает новые и новые политические миры, утром посылая воздушный поцелуй узнику Краснокаменска, а вечером благословляя его надсмотрщика? Потому что желает быть на плаву, наслаждаться мощным океаническим актуальным течением, которое несёт и держит его, тяжелого хана-рыбу. И обжигает пузырьками шампанского… Желает не отставать от стремительной истории. Это каприз, это мучительный выбор, это странный героизм — жить именно так. Это свобода, которая дана художнику по праву.

Проханов патриот. Но настолько оригинальный, что все политические артефакты под чарами его толкований перестают быть КПСС, ГКЧП, ФНС, РНЕ, КПРФ, "Юкосом", "Родиной", АП, и преображаются в литературные величины. Изначально заданные структуры со своими шершавыми аббревиатурами, оживлённые фантазией писателя, вдруг начинают заманчиво искрить, будто самостоятельные художественные персонажи. Буква А лягает ножкой букву П. Проханов и сам аббревиатура — ААП, что вероятно следует безумно расшифровывать как Арганизация Асвабаждения Палестины.

Поздравляя юбиляра ("юбиляр" — румяное слово, которое нужно произносить с воздыханием и нажимом), позволю себе коснуться лишь некоторых, первых страниц нашего знакомства…

В официозе Проханов легализовался летом 2002-го. Годами его не замечали ТВ и радио. Один раз его секунд на десять включили по "Эхо Москвы": "Вас вздёрнут на фонарях!" А я замечал, он выворачивал нутро, тогда, в те времена, когда его огненная, со скрежетом зубовным проповедь звучала не с амвона, не с экрана, а из сырого и глухого подпола, из-под досок — слепые буквицы на серенькой бумаге.

В тринадцать лет я принёс ему в газету стихотворение, которое длинно называлось "Любовавшимся на расстрел Дома Советов", а начиналось так: "В чёрные кольца заключена, / Челюстью сытою двигая, / Дымом тлетворным встает ото сна, / Чернь выползает безликая…" Проханов сидел в маленьком кабинете с какой-то светловолосой. Я уронил бумагу, подцепил с пола, и положил на стол. Проханов лукаво переводил яркие глаза с меня на даму, он больше работал на даму, мол, смотри: Гавроши ко мне бегают. Дама восхищённо смотрела бирюзовыми пуговицами глаз, мол, ну и жизнь у тебя, Саша.