НЬЮ-ЙОРКСКАЯ КАРМЕН - Петр Немировский

различия, по духу очень схожи. В них чувствуется какая-то неизбывная меланхолия, поэзия  упадка. Обычному человеку в таком месте некомфортно. Но почему-то именно на такой вот заболоченной почве, в этом сыром, туманном воздухе рождается настоящее искусство. Не случайно  же один из героев моего фильма, поэт Иосиф Бродский, — коренной петербуржец. Собрать и скомпоновать  материалы для сценария мне помог Ричард Джонсон — профессор литературы Колумбийского университета, с которым я познакомился еще в Петербурге, когда он приезжал в Россию. Я ему безмерно благодарен за его помощь, как благодарен и всей съемочной труппе».

Конечно, нью-йоркский Фестиваль независимого кино — не Канны и не «Оскар». Но это серьезная заявка, сулящая новые творческие возможности и перспективы.

После недолгого звездного периода — с хвалебными рецензиями в прессе, позолоченной крохотной статуэткой и 10 тысячами долларов — следовало отдохнуть, восстановить силы, все осмыслить и решить, в каком направлении двигаться дальше.

Да, он был счастлив, как бывает счастлив художник, создавший произведение, которое оценили.

А тут еще ателье, где Тоня работала менеджером, из-за сокращения заказов на лето закрылось. Словом, все шло к тому, чтобы провести лето в Seagate. И для Арсюши лучшего отдыха не придумать.

Глава 2

Шестилетний Арсений спал тревожно, ворочался и часто просыпался. Вот снова проснулся и сел на кровати, недоуменно глядя перед собой.

Свет фонаря у дома проникал сквозь окошко в комнату, где повсюду валялись игрушки: пластиковые фигурки борцов, машинки, плюшевый леопард. Мама сразу была против леопарда, она леопарда не любит, говорит, что тот собирает пыль. На новом месте она предупредила, что на «пляж он с нами ходить не будет, он боится воды, и там ему делать нечего». Но Арсюша и не думал брать леопарда на пляж, Арсюша уже достаточно взрослый, понимает, что можно, а что нет. Завтра на пляж он возьмет только самое необходимое: ласты, маску, карточки «Покемон», летающего змея, акулу, мяч и... леопарда, если мама не заметит. Хорошо бы взять и лэптоп, но о таком реалист Арсюша даже не мечтает.

Он огляделся вокруг, увидел на полу кончик знакомого хвоста. Наклонился, потянул за хвост — и через миг леопард лежал с ним рядом на подушке.

Думал Арсюша о маме: она строгая, постоянно требует от него красиво писать буквы, правильно держать карандаш и заниматься математикой. Проверяет все его домашние задания. Еще мама любит слушать классическую музыку и листать журналы мод. За этими занятиями она всегда спокойна и задумчиво хороша. А иногда она берет в руки книжку  в кожаном переплете с золотистым затертым крестом, подходит к иконе на стене, крестится и начинает вполголоса молиться. Порой отрывает глаза от книги и смотрит на икону, где изображен бородатый старик в пещере и черная умная ворона на камне. Мама осеняет себя крестным знамением, что-то шепчет, будто выпрашивает чего-то у того старика. Иногда вытирает глаза, и тогда Арсюше становится ее жалко.

Папа не молится, крест не носит, нудных книг не читает. Папа вечно с фотоаппаратом или видеокамерой. То уходит надолго из дома, то в своей комнате — куда без разрешения входить нельзя даже маме. Но его фильм, о котором так много говорили родители и так шумно обсуждали дома разные гости, по правде говоря и к большому огорчению Арсюши, — совершенно неинтересный, сплошное занудство: там только дома, парки, кладбища, разговоры. Ни тебе динозавров, ни спайдерменов.

Иногда они с мамой ходят в церковь, где Арсюше ужасно скучно. Единственное там развлечение — зажигание свечек, но длится это недолго. Арсюша ждет, когда заунывное пение закончится и можно будет причаститься с золотой ложечки, а потом запить теплым сладким вином с просфоркой. А после этого — в пиццерию или «Макдоналдс»!

Иногда папа пытается объяснить ему разницу между русскими, евреями и американцами. Разобраться в этой мешанине Израилей, Иисусов, морей и океанов Арсюше непросто. Значит, так: папа — еврей, любит Израиль и русскую культуру; мама — русская, любит вроде бы всех — и евреев, и русских, но, по ее словам, главное — чтобы человек в любой стране оставался христианином. Арсюша же — американец, но больше всего любит Ямайку, где они всей семьей отдыхали в прошлом году. Там он съезжал по водной горке, ловил ящериц и гонялся за попугаями, в общем, был очень занят. У причала там стоял настоящий пиратский корабль, который вечерами под шумную музыку отправлялся в море, но детей туда не пускали.

Папа нередко хмурый, чем-то недовольный. Зато когда он в хорошем настроении — придумывает интересные истории.

Арсюша закрыл глаза, представил, как завтра всей семьей пойдут на пляж, как он с разбега бросится в волны, будет плыть, отгоняя акул... Хорошо, что школа закончилась!

Он согнул ноги в коленках, прижав их к самому животу, уснул.

***

Ночные улицы Seagate. Тихо, только стрекочут цикады и доносится рокот океана. Яркая луна освещает безлюдные улицы. Осип подошел к забору из металлической сетки на столбиках, тянувшемуся вдоль берега. На ночь калитку на пляж закрывали. Однако в нескольких местах сетка была оторвана от столбиков. Осип пролез в один из таких зазоров и, спрыгнув с невысокого песчаного обрыва, пошел к воде.

«Ди-ин... Ди-ин...» — это старый маяк. Сам маяк сейчас в темноте не виден, лишь отсвет его красного фонарика качается на волнах да железное било, как в колокол, брякает внутри о ржавый кожух. «Ди-ин... Ди-ин...» 

Пляж, где купаются днем, отсюда далековато, а здесь — заброшенный унылый берег: валяются обугленные замшелые бревна, темнеют груды бесформенных валунов, похожие на обломки шхун. На песок набегают маленькие длинные волны, вспениваются и исчезают их белые гребешки. А вдали — облитый огнями мост Верразано и небоскребы Манхэттена. Необычное смешение вечности и сиюминутности.

Осип сидит у самой воды на бревне. Прохлада освежает лицо. Он всматривается во тьму и словно видит деда Арона со старого фотоснимка. Лицо умного еврея, практиковавшего врача-кардиолога. «Ну что, режиссер, дождался? У тебя теперь начинается новая жизнь. Смотри только, не потеряй голову, не заболей звездной болезнью!» — наставительно изрекает дед. Подмигивает, достает из прорези жилетки карманные часы на цепочке: «У-у, время-то как бежит...».

— Осип, ты, что ли?

Вздрогнув от неожиданности, он обернулся.

— Что, тоже не спится? Беда с этим сном. Я вот и валерьянку пробовала, и ромашковый чай. Ничего не помогает. Говорят, лучшее средство для сна — ночная прогулка у океана с омовением ног и рук. Сейчас попробуем.

Его