НЬЮ-ЙОРКСКАЯ КАРМЕН - Петр Немировский

свои былые связи в полиции, в отделе по борьбе с особо опасными преступлениями. Предложил Осипу помощь — можно будет заснять ночные рейды, аресты наркоторговцев, изъятие оружия, застреленных проституток и прочее в том же духе, что так любят зрители во все времена. Себя же Уолтер видел в роли консультанта. И был очень огорчен, когда на его предложение Осип отреагировал без всякого энтузиазма. Вот чудак, кто ж отказывается от такого?!

Впрочем, вскоре недоумения Уолтера разрешились. Он зауважал Осипа еще больше, когда на пяти экранах, отключенных от камер Оперативного центра, появилась женщина поразительной красоты в бордовом купальнике.

***

— Как ее зовут? — спросил Уолтер, слегка подвинув в сторону свою левую ногу на столе. Уменьшил в рации звук, поставил ее на стол рядом со своей черной туфлей. Пиджак его был расстегнут, открывая небольшое аккуратное брюшко под светлой рубашкой и ремень, охватывающий могучую грудь, чтобы поддерживать кобуру с пистолетом.

В зале было тихо, изредка  попискивали поставленные на подзарядку рации.

Экраны показывали жизнь «Мандарина»: в здание входили постояльцы — и те, кто останавливался в отеле лишь на сутки, и те, кто жил там месяцами. Входили важные типы, окруженные телохранителями, входили политики, журналисты. Днем и вечером в гостинице и вокруг нее кипела жизнь. Ночью экраны пустели, лишь изредка по коридору в свой номер плелся какой-нибудь подвыпивший турист.

— Все-таки, как зовут эту красавицу? — снова спросил Уолтер.

— Лорен. Софи Лорен, — он хмыкнул, оценив свою же шутку. — Шучу. Это моя соседка в Seagate, моя новая пляжная подружка.

Глава 5

 Утро. Солнце нежно золотит песок. Через калитку, влача матерчатые сумки и зонтики, на пляж проходят первые посетительницы — молодые мамаши. Их дети бегут к воде. На вышках сидят парни-спасатели в ярко-красных трусах и опознавательных курточках, со свистками,  болтающимися на груди; в них сегодня еще не дули, но очень скоро эти безобидные бирюльки-свистки превратятся в иерихонские трубы.

Нежен зыбкий песок, накануне по пляжу проехала машина, разровняла берег, смела мусор. А волны океана довершили уборку, слизав с покатого берега возведенные вчера замки, крепостные валы и мосты из веточек.

Лениво дышит океан, лишь мельтешат блики на его поверхности. Чайки и альбатросы застыли на темных валунах, и если бы изредка не взъерошивали перья и не  подавали голос, птиц можно было бы принять за музейные чучела, давно посаженные на эти камни...

Вдали на мысе видны подъемные краны порта, где швартуются сухогрузы и откуда выходят океанские лайнеры. Величавые плавучие города тянутся вереницей, оставляя позади небоскребы Манхэттена, мост Верразано, порт, бухту, и уходят в какую-то великую, страшную даль...

Осипу этот вид напоминал Финский залив и почему-то фотоальбомы его детства с пейзажами Крайнего Севера. Тоню же вид океанских лайнеров и застывших на камнях чаек, как она выражалась, просто завораживал.

Что касается Арсюши, то, когда мама или папа вытягивали руку вдаль, говоря ему: «Посмотри, какой красивый корабль!» — менее всего задумывался он о красоте и старался смотреть на вещи с практической точки зрения: сначала спросил родителей, не смогут ли они ему такой корабль купить. Получив твердый отказ, а папа почему-то еще и рассмеялся, Арсюша не очень расстроился. Он уже был не так мал, догадывался, что размер такого корабля все-таки великоват для ванны в их квартире. Тогда он пожелал следующим летом отправиться на таком корабле в путешествие. Он согласен взять с собой и маму, хотя она наверняка и там круто ограничит его доступ к компьютеру и телевизору.

Получив родительское согласие, Арсюша радостно схватил огромную надувную акулу и побежал в воду.

...Акулу нужно бросать в волну брюхом вниз, а потом наваливаться сверху на ее мягкую спину и хвататься крепко за плавник. Ногами нужно обхватывать ее ближе к хвосту, сжимая коленями ее черные бока. Очень важно при этом держать рот закрытым, потому что туда попадает соленюще-горькая вода. Рот, однако, раскрывается сам собой, с этим ничего не поделаешь. Но самое важное в технике плавания на акуле — не попасть под волну. Нужно только прямо и вперед, туда, к гигантским кораблям.

Акула, такая покладистая на берегу, в воде становится неуправляемой. Поначалу она вроде бы покоряется под нажимом Арсюшиных коленок, но потом начинает сильно дергаться, норовит вырваться. Плавник ее то и дело выскальзывает из рук. Арсюше стоит неимоверных усилий удерживать эту вертлявую акулину.

Какое-то время он плывет верхом, а потом все-таки теряет контроль и соскальзывает с акулы. Темная волна стеной нависает над Арсюшей, мир переворачивается, и... Папина рука усмиряет непокорную акулу, схватив ее за нос, а другая его рука поддерживает под мышку падающего в бездну сына.

Папа снова сажает Арсюшу на акулу. Тот, дрожа от волнения или от удовольствия, но ни в коем случае не от страха, готов к новым приключениям. Но кричит: «А-а!!!» — потому что, по правде сказать, ему страшновато, они ведь уже так удалились от берега! Папе вода — аж выше пупа! А вдруг папа его сейчас здесь оставит?.. Не переставая кричать, Арсюша обхватывает одной рукой папину шею. Акула, что ни говори, все-таки менее надежна, чем папа. И, дрожащим лягушонком, Арсюша — прыг на отцовскую грудь.

— Ну, тогда держись за меня крепко! — переместив сына на спину, Осип входит глубже в воду, плывет.

Папа — определенно не акула, с ним куда легче, хоть у него и нет плавников. Папа не трепыхается, не крутится, плывет ровно и спокойно. Он не скользкий, твердый, его удобно держать за волосы или за шею.

— Не дави так сильно, задушишь, — просит Осип.

Арсюша чуть разжимает кольцо рук, обхвативших папину шею. Зубы его клацают безостановочно, взволнованное сердечко часто стучит.

Осип слышит мелкое клацанье зубов над ухом; его сердце отзывается на частые и сильные удары сердечка сына, они стучат в такт. Осипу почему-то становится страшно от этой невероятной близости. Простая и ясная мысль, что чья-то маленькая жизнь, этот хрупкий комочек, целиком зависит от него, неожиданно становится очень сложной, охватить ее так сразу невозможно...

— Выходите! Он уже синий! — зовет Тоня с берега, но крик ее скорее угадывается во взмахах рук.

Мама не понимает и, похоже, никогда не поймет, что такое пираты. Она живет в мире постоянных перепадов температуры, резкой смены холода и жары и занята ерундой: накладывает на тело отвратительно липкий солнцезащитный крем, отмахивается от мух, то и дело смотрит на свои