Газета День Литературы # 176 (2011 4) - Газета День Литературы

М.З.: Куда смотрят патриотические силы России? Функционируют ли они как целостное движение, объединённое стремлением сохранить русский народ, русскую культуру? Какое место в этом движении вы отводите себе?

З.П.: Патриоты дезориентированы и разобщены. Никакого целостного движения нет. Есть отдельные подвижники, и на том спасибо. Я не завоёвываю никаких мест ни в каких движениях. Я хорошо делаю свою работу и говорю то, что считаю нужным сказать.

М.З.: Состоите ли вы официально в какой-либо партии? Какую поддерживаете?

З.П.: "Другая Россия" – но ей отказали в регистрации. Я поддерживаю деятельность Эдуарда Лимонова.

М.З.: Вы считаете, у нас достойный президент?

З.П.: Я предпочёл бы видеть другого президента. В России пока ещё много хороших мужиков.

М.З.: Нет ли, на ваш взгляд, некоторого сходства эпохи начала ХХ века с первыми десятилетиями века XXI-го в мире в целом и в России в частности? "Не пахнет" ли революцией? Представьте себя человеком начала ХХ века. В чьих рядах вы себя видите?

З.П.: Время покажет. Сходство есть. Но прогнозы в России – дело неблагодарное. А там все были по-своему правы. По большому счёту, это не имеет значения, знаете. Кто больше прав – белогвардеец Газданов или красноармеец Леонов? ...Большевиком я был бы, скорей всего.

М.З.: В рубрике "Вопрос автору" на вашем сайте вы вскользь упомянули, что вам неприятен Краснов. Хотелось бы подробнее узнать, почему такое однозначное отношение? Почему Колчаку вы дарите "трагизм", а Краснову лишь презрение?

З.П.: Мне не нравится его фашистская история, вот и всё. Да и к Колчаку я никакого пиетета не испытываю. Он был либеральный деятель и, по сути, с определённого момента – наёмник. Хотя трагизма там хватит на всех. Вообще, отношение к истории по принципу нравится-не нравится, приятен-не приятен достаточно бессмысленное. Истории нет никакого дела до моей приязни или неприязни, она уже свершилась. Краснов – серьёзная историческая фигура, это безусловно.

М.З.: Назовите, пожалуйста, ваших любимых писателей. Есть ли у вас "настольная" книга, которая всегда под рукой, которую снова и снова перечитываете?

З.П.: Моя любимая книга – роман "Дорога на Океан" Леонида Леонова. Любимые писатели: Гайто Газданов, поздний Валентин Катаев, из нынешних – Эдуард Лимонов, Александр Терехов, Михаил Тарковский. Безусловно: Пушкин, Лермонтов, Лев Толстой, Чехов. В поэзии: Есенин, Павел Васильев, Борис Рыжий, ранний Лимонов совершенно гениальные писал стихи.

М.А.: Существуют ли в вашей жизни образец для подражания, писатель, творчество которого является для вас эталоном художественного мастерства?

З.П.: Ну, для подражания вряд ли. Ну, вот Хэм в моём понимании был настоящий мастер, я с большой симпатией смотрю на его жизнь, на его, так скажем, фигуру. И на все разоблачения его биографии тоже смотрю с улыбкой. Он был чудесный парень, по-моему.

М.А.: Каким является ваше творческое кредо? Каковы цели вашего творчества? Что вы хотите донести до читателя?

З.П.: Нет никакого кредо. Я пытаюсь максимально точно сформулировать то, что меня волнует, мучает или радует.

М.А.: Кого из современников читаете и рекомендуете прочитать нам, молодым?

З.П.: Олег Ермаков очень интересный писатель. При всей неоднозначости своих взглядов – Дмитрий Быков умнейший и любопытнейший человек. Сергей Шаргунов пишет неровную, но временами просто волшебную прозу. Дмитрий Данилов сейчас выпустил две книжки – его сборник повестей "Чёрный и зелёный" я вам настоятельно рекомендую.

М.А.: Русские писатели востребованы за границей?

З.П.: Куда в меньшей степени, чем во времена Советского Союза. Не очень востребованы, потому что мы региональная, периферийная держава. Была бы у нас качественно иная страна – был бы качественно иной интерес к нашей литературе. Отличных писателей у нас, слава Богу, хватает. Я могу легко представить, что нобелевскую премию мог бы получить Валентин Распутин или Андрей Битов. Или Михаил Шишкин. Или Алексей Иванов. Но никому из них не дадут эту премию. Россия не рассматривается как игрок в этих играх.

М.З.: Вы утверждаете, что деление литературы на "либеральную" и "патриотическую" уже устарело, соответственно не актуальна и дифференциация авторов на "правых", "левых" и "центристов". Поясните, пожалуйста. Что вы можете предложить взамен?

З.П.: Зачем что-то предлагать взамен? Пушкин был правый, левый или центрист? Я не люблю сектантство в любых видах, вот и всё. Потом, такой подход очень упрощает ситуацию. Вот "Новый мир" – это либеральный журнал? Ведь совсем нет. В "Континенте" или в "Дружбе народов" публикуются, скажем, отличные патриотические материалы периодически. Однако традиционно считается, что это либеральные издания. Ну и так далее. Патриоты называют либералами кого угодно – скажем, всё того же Быкова, или критика Данилкина – но это смешно. И тот, и другой весьма сомнительные либералы.

М.З.: Православие и литература – как, на ваш взгляд, взаимодействуют эти категории в современной культуре, и в вашем творчестве, в частности?

З.П.: Это очень серьёзный вопрос, я не готов так сразу... Я думаю об этом часто, но это очень сложная тема, к которой нужно подходить с огромным тактом.

М.А.: Как вы относитесь к "критическим" статьям в ваш адрес и критикам вообще?

З.П.: К критическим статьям – с интересом, к хамству – с раздражением. Тут про меня мои коллеги по патриотическому лагерю накатали ряд разгромных статей, я очень смеюсь, когда их читаю. Скоро размещу всё это на своём сайте, это восхитительные образчики человеческой глупости и пошлости.

М.З.: Вы сами планируете ещё выступить и в роли литературного критика?

З.П.: Ну, иногда хочется кому-то дать по голове, а кому-то помочь. Так что, время от времени буду это делать.

М.А.: Как вы думаете, книги могут изменить мировоззрение читателя?

З.П.: Конечно. Книги могут изменить судьбу человека, и даже целой страны... многое могут.

М.А.: В статье "Наш современник, дай огонька!" вы используете образ – хорошо горящие журналы "Огонёк" и "Наш современник". Толстые журналы, действительно, годны только для печи?

З.П.: Да ну, ерунда. Я о другом писал. У меня вызывал бешенство перестроечный "Огонёк". Это был отвратительный, русофобский журнал. Сейчас я его с интересом читаю и никогда не жгу. "Наш современник", напротив, был отличным журналом в 90-е, с очень сильным отделом публицистики. Сейчас "НС" сбавил обороты. Но это объяснимо – найти фигуры соразмерные Кожинову и Панарину очень сложно. К Станиславу Куняеву я, в любом случае, отношусь с огромным уважением, да и к Сергею тоже. Однако количество чепухи, которое публикуется в поэтическом и прозаическом разделе "НС" всё-таки иногда чрезмерно.

М.А.: Часто герой ваших книг счастлив "вопреки" – безденежью, безработице… Что в вашем представлении счастье?

З.П.: Я об этом написал уже пять книг прозы, как же я отвечу в двух словах. Счастье – жить и знать, что Бог есть и видит тебя.

М.А.: В романе "Грех" главный герой – человек без страха, он не боится "ни Бога, ни черта". В вашем понимании – это признак силы характера или, возможно, наоборот, духовной ущербности?

З.П.: Это слова Быкова про меня, а не про героя. Мой герой боится Бога.

М.З.: Омоновцы как-то реагируют, когда вы их называете "маломыслящей средой"? Бывает так, что ваши знакомые узнают себя в ваших рассказах и обижаются? Что вы им говорите в таких случаях?

З.П.: Что-то я не помню, чтоб я такое говорил. Если и говорил – то и себя имел в виду тоже. Я тогда мало думал, были другие занятия. Может, узнают себя. Ни про какие обиды пока не слышал. Напротив, мы периодически встречаемся и весело пьём водку.

М.З.: В ваших рассказах много "водки", пьянства. Что это – объективное изображение жизни, знак времени, поколения, специфика взаимодействия современного человека с действительностью?

З.П.: Я люблю алкоголь и у меня с ним доверительные отношения. Это не знак времени, это имеет отношение ко мне лично.