Лю Ху-лань - Лян Син

Надпись на воротах: «Мир для счастья» — ничуть не походила на массивные вывески с золотыми иероглифами на помещичьих домах. Это была простая доска с иероглифами, написанными мастером в том году, когда строился дом. В этих трех словах — «Мир для счастья» — заключалась самая заветная мечта крестьянина: в мире и спокойствии скромно прожить свою жизнь. Девизом семьи Лю Цзин-цяня было: «Мы никого не трогаем, пусть и нас никто не трогает».

Деревенские жители часто посмеивались над осторожностью и предусмотрительностью членов этой семьи. «Ну и люди, — говорили в деревне, — и не курят и не кашляют». Не часто можно было увидеть деда Лю Ху-лань или ее отца за воротами дома, на улице, в кругу соседей, увлеченных разговором, о чем-то спорящих. В семье Лю Цзин-цяня жили так: из дому отправлялись в поле, с поля шли домой, а к вечеру крепко-накрепко запирали ворота и двери.

Лю Ху-лань росла в доме середняка, который напрягал все силы, чтобы поддержать свое небольшое хозяйство. Жизнь в этом доме текла тихо, но и сюда доходили отголоски великих событий, происходивших в стране.

В 1936 году, когда Лю Ху-лань было четыре года, солдаты японских империалистов пересекли Великую китайскую стену и вторглись в пределы Северного Китая. Гоминдановцы открыто предали родину, но рабоче-крестьянская Красная армия, руководимая Коммунистической партией Китая, 17 февраля 1936 года двинулась с севера провинции Шаньси на восток против японских захватчиков. Форсировав Хуанхэ, 2 марта она захватила Фыньян, и логово бандита Янь Си-шаня оказалось под ударом.

От Фыньяна до Вэньшуя — всего несколько десятков ли. В этих местах партизанили главным образом бойцы Красной армии. Их действия быстро распространились до горного района Дашань на западе уезда Вэньшуй. Так впервые крестьяне Вэньшуя встретились с Красной армией, и хотя она не дошла до деревни Юньчжоуси, радостные вести тайно передавались из уст в уста. «Красная армия, — говорили крестьяне, — окружила Вэньшуй и скоро придет в Кайчжачжэнь, она отберет у тирана-помещика Ду восемьсот даней[3] зерна и раздаст беднякам»… Крестьяне Юньчжоуси гневно потрясали кулаками, угрожая помещикам, и с нетерпением ждали Красную армию, которая одерживала победу за победой.

Но по решению командования Красной армии пришлось отойти на западный берег Хуанхэ.

Однако пронесшаяся революционная буря уже зажгла в сердце народа любовь к Красной армии, крестьяне поняли, что эту армию следует поддерживать.

Когда в 1937 году вспыхнула антияпонская война, Красная армия, преобразованная в Восьмую армию, снова форсировала Хуанхэ. С того времени вплоть до последнего часа антияпонской войны Восьмая армия, опираясь на поддержку народа Севера и Северо-Запада, день ото дня крепла и набиралась сил.

Под руководством Коммунистической партии в уезде Вэньшуй был организован партизанский отряд для отпора врагу. Когда в январе 1938 года японцы захватили уездный центр, этот отряд впервые вступил в бой с японскими чертями в деревне Сичэнцунь, расположенной не более чем в двадцати ли от родины Лю Ху-лань.

Бить врага! Так по воле простого народа началась борьба. С тех пор улицы вэньшуйских сел часто превращались в место сбора отрядов вооруженных крестьян. Не успевал один отряд покинуть деревню, как в нее уже вступал другой отряд, возникали митинги, звучали песни. В те дни чуть ли не все деревни, расположенные на равнине, стали опорными базами партизанской войны.

Ко времени наступления японских войск на Вэньшуй давно уже простыл след Янь Си-шаня и «уездного владыки», как называли гоминдановского начальника уезда. Для отпора врагу народ создал новое, демократическое уездное правительство. Новым начальником уезда Вэньшуй стал молодой коммунист Гу Юн-тянь.

С жаром обсуждали эти важные события крестьяне деревни Юньчжоуси. Особенно выделялся один из них; перебивая всех, он восторженно спросил:

— А знаете вы, сколько лет начальнику уезда?

Все посмотрели на него, никто не мог ответить на такой вопрос. Тогда крестьянин согнул два пальца, изображая иероглиф «девять», и крикнул:

— Так я скажу вам! Ему… ему девятнадцать лет!

Крестьяне были поражены. Шестилетняя Лю Ху-лань протиснулась вперед и не отрываясь смотрела на эти два пальца своими блестящими круглыми глазенками. Подражая взрослым, она неустанно повторяла: «Девятнадцать, девятнадцать!»

Ему действительно было девятнадцать лет! Но этот юноша уже успел послужить кадровым солдатом в Красной армии. И можно было быть уверенным, что молодой начальник уезда с честью справится со своими трудными обязанностями при помощи партии и товарищей.

Впоследствии Лю Ху-лань постоянно слышала в деревне разговоры о молодом начальнике уезда.

Еще задолго до всех этих событий Лю Ху-лань часто видела, как взрослые, собираясь вместе, о чем-то тихо говорят и горестно вздыхают. Отец и мать Лю Ху-лань тоже зачастую печалились и хмурились. Жестокие порядки и эксплуатация помещиков так угнетали народ, что простому человеку и вздохеуть было невозможно. Вся власть принадлежала помещикам, они легко уклонялись от уплаты военных налогов, и все тяжкое бремя налогов падало на плечи крестьян-бедняков и середняков. Семья Лю Цзин-цяня испытала это на себе.

Но вот пришли коммунисты, и в начале 1938 года в уезде Вэньшуй был создан комитет, который точно определил размер налога с каждой семьи. Положение изменилось в корне: помещики не могли уже уклоняться от уплаты, поэтому доля взноса бедняков и середняков резко сократилась. Теперь Лю Ху-лань видела улыбку на лицах домашних и слышала благожелательные разговоры о коммунистах, о Восьмой армии, о начальнике уезда Гу Юн-тяне.

Вэньшуйский уезд имеет сравнительно развитую систему орошения. Однако всякий раз, когда приходил срок поливки земель, отец Лю Ху-лань вместе со своими земляками во все глаза смотрел на воду, текущую мимо крестьянских участков на землю помещика. Лю Ху-лань теребила отца за рукав и, глядя на него, спрашивала:

— Папа! А почему наши земли не поливаются?

От природы неразговорчивый, отец ее и в этих случаях не произносил ни слова; он гладил дочь по голове и, вздыхая, жадно смотрел на уходящий поток воды. В старом Китае система орошения полностью находилась в руках феодалов-помещиков. Они устанавливали и продолжительность поливки земель и время поливки. Каждый год вода в первую очередь спешила в соседние деревни, к богатым помещикам, а крестьяне ждали; потом она текла в Юньчжоуси, но тоже к помещику, а крестьяне по-прежнему ждали; в последнюю очередь вода приходила на землю семьи Лю Ху-лань.