Знаки-собаки. Знаки-собаки - Сергей Cупремов

Оставляя лужи на каждом шагу, собака побрела в свой угол. Она скулила, будучи не в силах оправиться от пережитого шока. Волевым импульсом Дара провела мысленную перекличку: все ли части на ее дрожащем теле на своих местах.

«Дыхание есть. Дышу. Вижу. Запах сильный. Трава. Фрукты. Сильный запах. Вокруг вода. Вода!»

Собака улеглась, и с нее сразу натекла лужа. Она снова поднялась, отряхнулась всем телом. От этого запах высохшего шампуня полностью завоевал пространство кухни.

Вскоре за входной дверью послышались шаги Серафима. Виновато прижав уши, собака стала коситься на дверь.

Сначала Серафим рванулся успокаивать взбесившуюся воду. Старик не понимал, как вода могла одолеть железные краны и изгибы труб, сдерживающих ее движение. На ум могли прийти самые невероятные предположения. Вернувшись на кухню, Серафим увидел пса и стал медленно, не веря своих догадкам, складывать картину происшедшего. Настенные часы стукнули шесть вечера.

Возможно, впервые за более чем трехнедельную жизнь в доме молчаливого мужчины Дара заметила на его лице эмоцию: выражение, отдаленно похожее на то, что она ежедневно наблюдала у Лоры.

Смятение и испуг промокшего животного сменились удивлением. Особенно, когда Серафим подошел и стал полотенцем тереть ее мокрые бока. Он что-то сказал, и инстинктивно Дара поняла, что старик… жалеет ее. Хозяин улыбнулся и в первый раз погладил Дару по голове.

«Хорошо, хорошо! – быстрыми стрелами пронеслось в ее голове, – Хозяину нравится то, что я сделала. Он не злой! Не злой». Не зная почему, Дара лизнула его шершавую щеку.

Глава 4

С того самого дня Серафим стал украдкой подсматривать за собакой. Еще накануне Дариной водной феерии Серафим говорил с дочерью по телефону.

– Пап, ну еще недельку-другую. Прошу! Кому я ее оставлю? Мой утихнет, и Дарку назад заберу. Он какой-то не в себе последнее время!

– Лора, ты говорила это две недели назад, а твой муж все никак не успокаивается. Что у него с погодой – всегда штормит? А ты, выходит, волнорез!?

– Опять твои аллегории! Сам волнорез, если на то пошло. Вокруг все рушится, а тебе нипочем, – дочка стала нервничать.

Она не ожидала, что упрашивание затянется:

– Тебе даже на пользу живое существо рядом! Станешь нелюдим… вообще! Пап, ты, кроме меня, с кем-нибудь разговариваешь, а?! Вот с животным хоть побеседуй, душу ему свою открой, если с людями, тебе по обществу близкими, ты не контачишь!

– Лора, давай не будем уходить от вопроса. Скажи точно, когда?

Лора через силу сдерживала раздражительность:

– Давай-таки поднимем этот вопрос – ты всегда соскакиваешь с темы. Ты же был нормальный! С мамой жизнь удалась… Все это твои учебники! Шамбала-бамбала! Что ты в них нарыл? Я, думаешь, не заглядывала, о чем там повествуют. Ширпотреб… прописные истины! Другие люди прочитают и забудут – книг вокруг тонны. На всю жизнь читать – не начитаешься. А ты зациклился!

– Лора, милая, ты ведь только слова прочитала, и то далеко не все, – без тени возмущения произнес старик, – за каждым предложением есть смысл. Вот твоя собака! Смотрит на меня, а что с ней разговаривать, все равно ничего не понимает. Хотя каждое слово слышит. Извини за сравнение: ты читаешь слова в книжках, но понимаешь ли ты сами книги?

– Папа, не надо меня грузить! Эту философию я сдала еще в «универе», причем на «отлично». Думаешь, ты более грамотный, чем наш препод? Он профессор, степени всякие. Но никогда он не парился со смысловыми догадками. Есть конспект – прочитал лекцию, поумничал перед студентами. После звонка нормальный мужик. Пивко в столовой с аспирантами пил, смеялся. Ты-то вообще смеешься? И пива мог бы иногда выпить для настроения. Тогда и Дарка тебе бы приглянулась. Нормальное животное, «царская осанка». Ну, не мешает же она тебе?… Пап, ну недельку, – заныла Лора, – я со своим завтра поговорю, сегодня он злой будет с работы. А?!

– Спасибо, дочь! – в сердцах произнес Серафим.

– Да ты не злись, я ведь… – пыталась успокоить отца Лора, – книжки умные призывают не злиться на ближнего!

– Нет. Ты меня не задела! Спасибо за профессора твоего, – произнес он, – … я об этом недавно думал. Что знать можно всякое, а вот быть тем, что ты знаешь, дано не всем! Спасибо, Лора, просветлила ты меня… А собачка пусть поживет. Пусть! Она нешумная, только меня что-то остерегается. Поправим!

– Пап, я что, не то сказала? Извини, а! – затараторила дочка.

– Ну, что ты «паришься»? – передразнил ее Серафим.

– Ну тебя! Я продукты для Дарки в холодильнике оставлю. Пока! Не плачь и кушай здоровую пищу! – в своем привычном торопливо-шутливом стиле изрекла Лора.

Глава 5

Серафим стоял посреди комнаты, в которой еще витал аромат шампуня. Сейчас, после Дариной самовольной помывки, как неожиданно поменялось его мнение о неуютной обстановке, которую он терпел вторую неделю. Дискомфорт исчез, улетучился неизвестно куда, и все будто заняло свои прежние места. Серафим подумал:

«Ну вот, собака приросла к моей жизни! Как миллионы других вещей, которых я теперь и не замечаю. Но стоит исчезнуть какой-нибудь из привычек, а иной вещи пропасть, так опять начну чувствовать утрату, охать. На кой это мне?! Серафимка, не привыкай к животному. Зачем еще одно бремя? Не надо ее больше гладить. И не думай о ней вообще – ни хорошего, ни дурного. Пусть живет себе, как муха. Что мне до мух? Те себе летают, лишь бы не надоедали. Все!»

При этом он покосился на Дару. Та смотрела на него немигающими глазами.

«Большие у нее глаза, чистые… Ну, довольно, пускай себе глядит! Быстрее по-человечески жить выучится. Надо посмотреть, что книги пишут о собаках, как четвероногие на людей влияют. Вот тоже мне забот припало! Но я сильный, не такое переживал! Главное, не привязываться, а там, пусть хоть приют для бездомных животных у меня в комнате будет. Будь сильнее, будь выше этого!»

Спустя минуту Серафим пристыдился своих боязливых мыслей. Какие только испытания он ни прошел за свои шестьдесят семь лет! Теперь животное на денек взял и уже волнуется. Наверное, старость. Или мудрость? По какой причине, непонятно, но с того случая краешком глаза он стал приглядывать за Дарой. Случай с душем и несмышленой собакой показался ему невероятным. За всю жизнь он не слышал и не видел, чтобы животные сами намыливались, включали воду и вообще заботились о гигиене по человеческим меркам.

Мысли прервал звонок в дверь. Серафим вспомнил, что должна прийти Анджали. Идя к двери, он чуть не поскользнулся в луже, оставленной Дарой.

– Вот мне повезло! – вполголоса проворчал старик.

Глава 6

Дара уже видела Анджали, девочку лет четырнадцати. За время пребывания у Серафима она заходила раза три и проводила в их доме около часа. Старик обычно говорил ей поучительно и с любовью в голосе, смотря в открытую книгу и редко глядя на девочку. Потом он спрашивал у Анджали, и та отвечала. Дара научилась различать вопросительные интонации в голосе человека и знала, что на определенные оттенки в голосе одного собеседник должен что-то сказать.

Серафим открыл дверь и от порога поспешил в свою комнату. Старик отчего-то торопился. Это привлекло внимание Дары, до тех пор лежавшей на кухне. Быстрым движением Серафим задвинул шторку на стене и пошел навстечу Анджали. Та уже сняла обувь и стояла в нерешительности у входа в гостиную. Дара встала и завиляла хвостом. Девочка приняла этот знак дружелюбия, подошла и погладила Дару.

Собака ликовала. За этот день она удостоилась двух знаков внимания от людей. Причем первое поглаживание она ценила особенно. Еще бы, чистая победа!

Девочка посмотрела на свою ладонь, потом вытерла руку об юбку и спросила что-то у Серафима. Тот улыбнулся и стал рассказывать ей историю, показывая на дверь душевой комнаты. На лице девочки отразилось изумление.

Эту реакцию Дара успела изучить и запомнить. Ее прежняя хозяйка ежедневно демонстрировала такую физиономию, беседуя по телефону.

В свои девять месяцев Дара чему-то да выучилась у людей. Собаке казалось, что она стала переживать чувства, похожие на людские. Только на ее морде эмоции изображались совсем по-другому. Зато хвост сполна помогал выражать всякое настроение.

«Как много эмоций, ощущений люди передают через разговор», – удивлялась про себя Дара. Все ее попытки скопировать за двуногими их голоса заканчивались лаем, который оглушал ее саму. Бедняжку терзало отчаяние:

«Почему через свой голос я не могу, как люди?» Лаяла еще громче и никак не контролировала себя. Пока не появлялся какой-нибудь двуногий, чтобы ее угомонить. Опять же при помощи слов. Серафиму же было достаточно строго посмотреть, и Дара прекращала свой надрывный монолог. В Дариной голове промчалась недавняя эмоция – картинка Серафима, закрывающего шторку: