Геннадий Зюганов: «Правда» о вожде - Александр Ильин

Я могу привести пример, который меня поразил, именно последних нескольких месяцев на грани 2004 и 2005 годов, когда вдруг в Америке — в Латинской Америке и дажев Северной Америке — взбунтовались коренные народыпротив памятника Христофору Колумбу. Колумбу — первооткрывателю Америки. Мы, европейцы, всегда считали его выдающейся, исторической, героической личностью. И вдруг… Вдруг вот такая реакция. Даже мудрый Федор Иванович Тютчев посвятил Колумбу чудесные стихи, в которых есть изумительныестрочки о соединении разумного гения человека и творящей силы естества. Путешествие Колумба, его открытие Америки воспринимались как нечто прогрессивное многими веками, и мы с этим были полностью согласны. Вдруг оказывается, что есть люди, которые несут в себе генную память, генетическую память своего народа, который был покорен завоевателями-конкистадорами, теми искателями приключений, искателями новых земель для своих стран, к каким принадлежал и Христофор Колумб. Таков неожиданный поворот истории! Вот такая неожиданная ситуация сложилась на рубеже двух тысячелетий — второго и третьего после Рождества Христова.

Так что, когда мы говорим об истории, нам всегда нужно помнить о том, что наше слово — оно будет много раз просмотрено на свет, оно будет просвечено как рентгеновскими лучами,оно будет взвешено на весах времени, и ему будет дана, может быть, совершенно не та оценка, на которую мы с вами рассчитывали. Вы помните, Александр Сергеевич Пушкин очень критически в своем ироническом стихотворении, по сути, в своей эпиграмме, оценил “Историю Государства Российского”Николая Михайловича Карамзина, которая до сих пор является одной из самых основополагающих книг для наших людей в понимании истории России. И там сказаны слова очень горькие:своей историей автор, так сказать, оправдывает необходимость самовластья и “прелести кнута”. Разве Александр Сергеевич Пушкин мог думать о том резонансе, который получит его эпиграмма через столетия? Конечно, он об этом и думать не мог.

Поэтому и сегодня, когда мы пишем историю, пишем о событиях, которые кажутся нам хорошо известными, всегда должны сознавать, что это — наш взгляд на историю, наш взгляд на эти события. А могут быть тысячи других взглядов. И они могут быть более близки к истине, чем наш

Из записных книжек

С годами партия все больше превращалась в организацию, где большинство,в основном люди почтенного возраста, обслуживают одну за другой выборные кампании.В интересах тех, кто уже почувствовал себя профессиональными политикам,и своего рода госреволюционерами, призванными заседатьв палатах, собраниях и т.д.Это, на мой взгляд, и стало основной причиной торможения. Непомню, о какой партии это сказано— то ли оКПСС, то ли об ЛДПР, то ли о многих других мелких политических образованиях, которыесвоего лица и поначалу не имели, и с течением времени не обрели…

Сказать: “Правда” и вождь — близнецы-братья”, значит повторить общеизвестное. Так было при Ленине, так было при Сталине, так стало при Зюганове.

Одно время — а было это в последней четверти 20-го века — совсем одолели нас эстрадные “звезды” и политические лидеры.

Чирикнет где-нибудь птичка-невеличка свою утреннюю песнь, прочищая горлышко, — а в нем, еще не прогретом солнечными лучами, булькнут серебряные горошинки росы, и вот уже разнеслось по афишам, что на эстрадном небосклоне явилась надежды подающая звезда. А то вольют молодых в аншлаговый концерт падающих звезд. Среди утративших короны королев трепещут и топорщатся молоденькие полустаршеклассницы с острыми коленками и огромными бантами, и получается вечно молодое движение подпрыгивающих и резвящихся особ, прикрываемое разноцветными лентами.

Не сравню лидеров со звездами: тут и наряд поскромней и вид поофициальней, но тоже горазды по части ухищрений и выдумки. К примеру, на лацкане вождя появляется отливающий блеском дешевенькой бижутерии значок или крохотный бантик по восточно-социалистическому образцу: чем скромнее значок, тем величественнее сам лидер. Ему неприлично носить на груди половину пионерского галстука, будто он тоже, как все, собирает хворост к походному костру. Тем не менее, “Мальбрук в поход собрался”, и не минет и полудня, как польстившиеся на нескудную хозяйскую халяву дружным вставанием и аплодисментами, громкими, но нестройными голосами поют венчальную жениху, не озаботившись о невесте -самом массовом движении, имеющем хоть какую-то идейную основу. И не ясно, впереди кого, размашисто выбрасывая ноги, вышагивает новоиспеченный, подрумяненный и украшенный белыми гарусами и виньетками вождь.

Многие партии, в том числе КПРФ, не удовлетворенные черепашьей скоростью самопроизводства вождей, открыли при Госдуме цеха непрерывной разливки молодых лидеров. След этих питомцев горячих цехов теряется в дымке, как когда-то, в советские времена, терялись в глухих московских и ленинградских переулках новые, с иголочки, инженеры, врачи, учителя, назначенные к отъезду в места поближе к Сахалину или даже Салехарду.

Геннадию Андреевичу тут особо нервничать не пришлось. Во-первых, что-что, а кадры, которые, по сталинскому лозунгу, решают все, в упавшей к нему в руки партии — давно уже выводить научились. Да так научились, что всем на пьедестале мест не хватило: приходилось годами в резерве высиживать местечко для себя. Геннадию Зюганову повезло… Но взглянем в историю вождизма в левом движении. А она поучительна.

Не беру отколовшихся плехановских друзей и товарищей его трудов. И Аксельрод, и Дан, и Засулич, и прочие просто малопочтенные марксисты из “Группы освобождения труда” сошли с дистанции, оторвавшись от России и заблудившись между двух вождей — Плеханова и Ленина. Блуждал где-то еще и Троцкий. И вожди германской социал-демократической партии, скоро доказавшие, что без Маркса и Энгельса им прорыв в революцию не обеспечить. Они легко уступили дорогу Каутскому, Бебелю, Либкнехту, Розе Люксембург, а затем и настоящему вождю Эрнсту Тельману. Но там, в Германии, на западе темной коричневой тучей нависал Гитлер — с подручными Мосли и Муссолини, которым надо было противостоять.

В России и перед Октябрьской революцией и после, “вождь” было званием общепризнанным, официальным титулом. В отрыве от всех конкурентов шли, разумеется, Ленин и Троцкий. Сталину удалось вырваться вперед только со смертью Ленина — рядом удачных маневров.

Во-первых, Сталин сделался едва ли не самым информированным лицом, знавшим все о малейших намерениях больного Ильича.

В отличие от особо информированных источников я не читал в подлиннике просьбу Ленина о доставлении ему яда, кажется, пересказанную через Сталина. Допускаю, что такая просьба отчаявшегося в смертельной болезни человека могла быть. Нетрудно догадаться, что это ставило его в особое положение, даже по отношению к Крупской, жене и душеприказчице.

Генсек Коба, тогда еще просто руководитель секретариата партии, завязал особые отношения с личным секретарем Ленина Лидией Фотиевой, которая печатала многие из последних записок Ильича в единственном экземпляре — только для адресата. Сталин, как куратор всей партийной переписки, нередко знакомился с их содержанием раньше всех.

Известное письмо к XIII съезду, которое как теперь тоже хорошо известно, оглашено было по секциям на этом съезде, руководству же партии стало известно буквально в первые дни или недели после его надиктовки. Первым — Сталину. А уж решение, когда знакомить с ним делегатов съезда, принимало узкое руководство в широком составе.

В широкую партийную массу его пустил только Хрущев, более тридцати лет спустя.

Ничего удивительного: бывает, тайная переписка становится гласной лишь через век.

Может быть, если бы это “Письмо к съезду” еще ждало своего часа в темных архивах, многие исторические события пошли по другому сценарию.

Когда руководство Политбюро и Оргбюро не хотели “тиснуть” в “Правде” одно из писем “Политического завещания” В.И. Ленина, один из “мудрейших” предложил напечатать письмо, но только в одном-единственном экземпляре. Этот экземпляр “Правды” и послать Владимиру Ильичу!? Фокус не состоялся.

Итак, о сталинских маневрах. Возможно, все складывалось и помимо него, но уж слишком все удачно складывалось.

Несмотря на явное ухудшение здоровья Ленина, Троцкий по совету врачей решил укрепить и свое. За годы эмиграции, разного рода передряг накопилось немало недугов. Лев Давидович по совету врачей поехал на юг — там пустовало несметное число барских имений. Ведомство Троцкого успело даже издать целый альбом — на плохонькой бумаге, с серенькими фотографиями. Остальные вожди в это время усердно вращались вокруг Горок Ленинских, стремясь засветиться на фотоснимках с вождем настоящим.