Дневник паникёрши - Светлана Авдейчик

Робин Шарма

Юлька была неотразима. Как всегда. Кошмарная жилетка, увешанная бусинами и стразами. Эстонская вязаная шапка всех цветов радуги, очки в зеленой оправе. Не стала смотреть, какого цвета у неё будут волосы под шапкой.

Потащилась на кухню варить кофе.

Со сливками!

Условия ставит, блин. Сойдет и с молоком.

– Тебя еще не выгнали? – мрачно поинтересовалась я. Даже не попыталась смягчить выражение лица. Волосы были в тон оправы. Или оправа под цвет, как-то так.

– Я тоже рада тебя видеть. Юлька забралась на диван с ногами, и чашкой кофе. Я снимаю эту квартиру. Юлька это знает. Мебель моя. Этого она не знает, а не то, камня на камне здесь бы не оставила. От обивки точно остались бы одни лохмотья. Последняя её брошка в стиле стимпанк продырявила мой диван. Не буду говорить, что было со мной, когда я на этот диван плюхнулась. Прямо на брошку.

Я присела рядом. Кофе я тоже люблю. Но пью его только по утрам. В ненавистный зеленый чай насыпала сахару.

– Секонд хенд? – ужаснулась я, втянув носом воздух. Эта жилетка мне сразу не понравилась. Даже запах дорогого кофе не помог.

– Твой парогенератор уберёт это за пять сек, – парировала она.

– Юлька! У тебя столько шмотья. Зачем ты носишь секонд?

– Это мой вклад в экологию.

Я скорчила кислую мину. У нас у всех есть пунктики. Тараканы в голове. Юлькино недавнее увлечение – экология. Все мы много потребляем. Отравляем мировой океан пластиковыми гранулами, которые содержатся в скрабах для лица. Вместо того, чтобы полировать щеки кофейной гущей. Древние греки вот – молодцы. Много шмоток не носили. Они в простыню заворачивались. Подозреваю в ту, в которой спали. Короче, экологично себя вели. А мы забиваем шкафы синтетикой. Как-то так. А заводы, которые ее производят – дымят. И все в таком духе. Волосы интересно она натуральными красителями доводит до такого состояния? Вряд ли.

– Его обрабатывают какой-то гадостью. Я этот запах везде чую. По-твоему это – экологично?

Юлька пожала плечами.

– Знаменитости по секондам тоже ходят. Чем мы хуже?

Да всем, если уж придираться.

– Ну, им заняться нечем. А тебе?

– Должны же быть и у меня недостатки?

Вот уверена – у нее их нет.

– У тебя целая комната под гардеробную отведена.

– Такой жилетки у меня еще не было.

Ненавижу зеленый чай. Поняла почему. Его запах тоже на запах секонда похож.

– Все будут слышать этот запах. Его никакой парогенератор не уберет, – проворчала я.

– Какая тебе разница? Юлька потащила со стола шоколадку. Крошки подмяла под себя. Я отхлебнула. Обивка дивана была светлой. Когда-то.

– Мне есть разница.

Юлька похожа на ту тетку из Макдональдса. Которая «Роллтон» в туалете заваривала. Не в смысле внешности. И возраста, конечно.

Ей все равно, что о ней думают. Сменить линзы в метро, познакомиться с двойником Трэвиса Фиммела и попроситься в туалет в дорогущем бутике для нее проще простого. Предварительно все перемеряв, и ничего не купив. Ленка отработала на «скорой» пять лет, а потом вдруг решила поступить в медицинский.

Папа психиатр у неё. Этим все сказано.

Мне бы ее проблемы. И ее способность завершать гештальты одной левой.

– Расслабься. Ты воздухом секонд дышишь. Кто-то им уже дышал до тебя. И кстати, ты из секонд атомов состоишь. Они уже принадлежали кому-то до тебя. Жрице с острова Борнео. И закрой рот, ты ж не хочешь быть похожа на девочку с интеллектуальной недостаточностью?

Я отставила чашку. До чего же мерзкий чаек.

– Меня сейчас стошнит. Вспомнила свою сегодняшнюю поездку в переполненном метро. Пешком мне, что ли ходить до конца жизни? Я теперь в автобусе вздохнуть буду бояться. Я из одной чашки после мамы пить брезгую, а уж секонд воздух. Это слишком для моей чувствительной натуры.

Скомканная обертка от шоколадки полетела в урну. Пролетела мимо.

– Совсем плохо, – констатировала Юлька. Интересно, она про меня или про свои метательные навыки?

Я понесла чашку в мойку. С Юлькой мы с детства дружим. Даже не знаю почему. В смысле, не знаю, почему мне достался подарок вроде нее. Интересно, сколько еще она сможет меня терпеть. Терпеть такой, какой я стала. С другой стороны, без нее я бы погибла. Участковый терапевт упорно лечила меня от всего того, что я ей красочно описывала. Живот болит – гастритик. Голова болит – мигренька. Тошнит все время? И тест отрицательный? Паразитиков погоняем! За год моя карточка увеличилась вдвое. Полгода я работала только на анализы. Это притом, что дотащить свое тело до работы, мне стоило неимоверных усилий. Каждый день! Юлька первая вправила мне свихнувшиеся мозги. То есть не то, чтобы вправила. Я ей долго не верила. Не верила, прикиньте? Но когда поверила – жить стало легче. Хоть и не понятно зачем. Ну, реально. Так как я живу сейчас, мне жить не особо хочется.

– Ты читала Фрита Криса? Про устройство мозга?

– Я читала всю ту хренотень, что ты мне подсунула, – буркнула я, вытирая насухо чашку. От всей этой мерзкой истории с паническими атаками есть определенная польза. Я стала очень чистоплотной и до ужаса мнительной. Вот чашки я раньше мокрые плюхала в сушку, совсем не заботясь о зловредных плесенях, так и норовящих, поселиться на кухне.

– И как?

Я пожала плечами.

– Я поняла, что мозг, это гигантская цепь из присосок и проводков и контактов, и если их правильно замкнуть, то эта штука будет работать.

– Ну вот! – радостно воскликнула Юлька. – Видишь! Все просто!

Проще не бывает.

Алиса

Мир после атомной войны. Моя мама так говорила про такие прически.

С трудом отвожу взгляд от малиновых волос. Хочется рассмотреть сережку в ее языке, не знаю, Юлька бы наверняка сказала, как она называется, но чувствую, что это будет уже слишком. Куда бы посмотреть. На глаза тоже сложно. Именно так – «на глаза». «В глаза» даже сказать трудно. Произведение искусства и глаза и все что вокруг… Радужка какого-то нереального цвета. Все эти побрякушки. В принципе, для того она это и сделала, чтобы все смотрели. Чего смущаться? Бери да смотри. Смотрю на татуировку на шее. Завидую молча. В мое время не было такой возможности. То есть была, но я про нее не знала. А был период, когда мне очень хотелось оказаться на ее месте. Нет, не беременной в девятом классе. И я не про татушки. Алиса год назад перешла на домашнее обучение. Когда её мама пришла оформлять документы на домашнее обучение для Алисы – она выглядела примерно также. Ну, со скидкой на возраст. Моя бы не пришла. Хоть мне и хотелось в девятом классе оказаться на домашнем обучении. Я уже тогда была нелюдимой. На всех недостойных свысока смотрела. Недостойные и не стремились со мной общаться. Нечего мне там было делать. Прошу показать фотку малыша. Улыбается. В зубах пирсинг. Надеюсь, это так называется. Показывает на телефоне. Уже обе улыбаемся. Малышка – прелесть. А я ожидала увидеть детеныша в стиле семейки Адамс. Пока проколоты только ушки. В остальном – рюши, погремушка, все как надо. Продлеваем домашнее обучение.

29 октября

Люди, пожалуйста, – замечайте, когда вы счастливы!

Курт Воннегут

– Пусть бегут неуклюже, пешеходы по лужам…

Никаких возражений. Но я к ним присоединяться не собираюсь. Я лучше подожду. Закуталась в куртку поплотнее. Ушла глубже под козырек выхода из метро. Певучая компания, хохоча, побежала по лужам.

Стена дождя.

Интернет работает. У меня дома. Радио есть. Тучи вроде были. Только зонтика со мной нет. Почему это со мной случилось? Не отсутствие зонтика. Это фигня.

Отсутствие желания вот так же пробежаться по лужам. Подставляя лицо под капли, пусть даже воображаемо-радиоактивные, мимо завистливо-осуждающих физиономий, прямо в объятия гриппа и воспаления легких, с которыми мы так успешно справляемся в 21 веке. Повезло то как. Не то, что моим бабушкам. У них даже антибиотиков не было.

– Потому что твой организм жаждет стресса.

Сегодня очков не было. Бирюзовая радужка Юлькиных глаз ввергала меня в гипнотический транс. Бирюзовые ногти отбивали в «Пещере горного короля». Юлька общалась с кем-то в Вайбере посредством ёмких, коротких, невоспроизводимых в приличном обществе фраз. Ответное бибиканье вайбера раздражало. Очередной обладатель низкого IQ, умело скрывавший до поры до времени от Юльки этот недостаток, получал отставку. Юлька отшвырнула телефон с явным удовлетворением на лице.

– Не просто жаждет. Кричит и вопит: дайте мне его! Стресса! И побольше. Привык. А ты его лишаешь удовольствия. Все у тебя отлично. Излишества всякие… Ленка заглянула в посудомойку в поисках чашки.

Чашку она на четверть заполнила моим сверхдорогущим, кенийским кофе. «Эгоист» отдыхает. Одуренный запах. Запихала в рот овсяную печенюшку.