Дорога к вам - Игорь Росоховатский

- Здравствуйте,- говорит он.- Вас, кажется, зовут Викентием Никодимовичем? Вы здесь новенький, да? Давайте знакомиться.

Он протягивает узкую крепкую ладонь:

- Николай Иванович.

Оторопело гляжу на него. Имя и отчество как бы дает толчок памяти. Да, это лицо знакомо мне по портретам. Но человек с таким лицом и таким именем и отчеством умер около двадцати лет тому назад.

Николай Иванович берет меня под руку и тянет в лес:

- Пройдемся, я постараюсь все объяснить. Пустынный молчаливый лес лежит вокруг нас... Останавливаюсь и спрашиваю знакомца:

- Простите, а как ваша фамилия?

Он секунду колеблется, потом называет ее.

- Тот самый, математик? - вырывается у меня, и я уже знаю ответ.

- Да, тот самый,- отвечает человек.

Сумбур в моей голове начинает проясняться. Возможно, я не выдержал в ссылке и сошел с ума. И все, что видел-стеклянное здание, ревущие птицы, зал,- мне только чудится. А этот подтянутый сухощавый человек с крупным носом и выступающим подбородком тоже сумасшедший. У него навязчивая мания. И он уводит меня в лес, чтобы покончить со мной. Бросаю взгляд на его руки с тонкими сильными пальцами и прыгаю в сторону, за дерево, туда, где лежит увесистый сук.

- Не подходи! - кричу, размахивая суком. Человек стоит на дорожке, исподлобья, спокойно смотрит на меня.

- Я же вам хочу все объяснить,- говорит он терпеливо.

Облака вылетают из его рта и мгновенно растворяются в воздухе.

Тот же пронзительный рев слышится над головой. Роняю сук и поднимаю руки, чтобы закрыть голову. На миг меня накрывает стремительная тень.

Рев затихает вдали...

- Реактивные самолеты. Аппараты тяжелее воздуха.

Впрочем, они уже устарели,- говорит Николай Иванович и сочувственно улыбается.

"Аппараты тяжелее воздуха! Но их проекты только зреют в головах самых дерзких мыслителей. Откуда же они появились? Какой теперь год, какой век?"

Цепляюсь за последнюю мысль, как утопающий за соломинку, и невольно произношу ее вслух.

- Середина двадцать первого века,-отвечает Николай Иванович.Успокойтесь. Выслушайте - и все поймете.

Теперь понимаю еще меньше. Правда, и стеклянное здание, и металлические птицы легко объяснить. Об этом я читал в фантастических романах.

Но откуда же взялся в двадцать первом веке я? Как оказался здесь он, или Ибн-Сина?

Припоминается всякая чертовщина: переселение душ. Я - не я.

Кто же я? Кто он?

На его щеках рдеет морозный румянец. Он несомненно живой человек - из плоти и крови.

Николай Иванович снова берет меня под руку:

- Пойдемте.

Мы возвращаемся к прозрачному зданию, и мерзлые ветки трещат у нас под ногами. Слегка ноет ушибленное колено. Ели на растопыренных лапах удерживают сверкающие пригоршни снега. Между деревьями нетронутый снег испещрен иероглифами птичьих и заячьих следов. Лес точно такой же, как в дни моей юности, как в дни его юности, как сотни лет тому назад. "Сотни лет тому назад" - к этой мысли нужно привыкнуть.

Я вспоминаю свою жизнь. Я слишком много терял на своем пути.

Сначала тихую старушку, рассказывающую сказки, потом -- мать, потом друга, с которым делил последний огарок свечи, потом - любимую... Такой непосильной ценой я платил за все, что приобретал,- опыт, интеллект, знания. Но я знал, что и это потеряю в конце пути, растворясь в природе. Я часто задавал себе вопросстоит ли жить? - и продолжал путь, потому что нет в мире ничего выше человеческого мужества. И однажды...

Когда это было? Ночь... Бревенчатая изба... С кем-то поговорил, но, с кем и о чем, не могу вспомнить... Свечи давно кончились. При тусклом мерцании сальника составляю и записываю формулы клеточного обмена.

Отрываюсь от бумаги, вспоминаю кусочки своей жизни-разлуки, разлуки... Их ровно столько же, сколько встреч. Но запоминаются они больше. Ведь встречаясь с человеком, еще не знаешь, кем он станет для тебя. И лишь при разлуке узнаешь это. Слишком поздно...

Опять склоняюсь над бумагами, и приходит мысль: у природы два пути разложение живого на неживое и создание живого из неживого. Человек в лаборатории пока умеет повторять один ее путь. Но в конце концов человек может всегда научиться всему, что умеет природа. Она не запрещает учиться у нее и превосходить ее. Он повторит и другой путь природы, создав сначала белок, потом клетку.

Тогда-то я написал стихи и забыл о них...

Мне вспомнился Крым, пальмы, лодка на лунной дорожке. Я прихожу к морю попрощаться, хорошо зная, что больше не увижу его. И все же по старинному обычаю бросаю в волну монету. И шелестящая волна подкатывает прямо к моим ногам отшлифованный, мокрый и блестящий камешек.

Я вернулся в Москву, положил камешек в ящик письменного стола и забыл о нем. А вспомнил только спустя два года, когда снова приехал к морю.

Так и о тех своих стихах я вспомнил лишь сейчас, непонятным образом вернувшись в жизнь. Да, непонятным, потому что можно создать клетку, но нельзя воссоздать личность, как нельзя остановить или хотя бы замедлить время.

И все же я пришел в мир. Это непостижимо!

Мы подошли к зданию. Двери подымаются, уходят в стену, открывая вестибюль. Сворачиваем в коридор, попадаем в многоугольный зал.

- Я уже видел этот зал,- говорю Николаю Ивановичу и рассказываю о том, как решал задачу, стоя за окном.

На стенах зала вспыхивают сотни разноцветных огоньков.

Кажется, что это загораются под лучами солнца таинственные письмена.

К нам направляется тот самый молодой блондин, кото-рый беседовал с Ибн-Синой.

- Привет, Николай Иванович! - здоровается он с моим спутником, как со старым приятелем.- А кто с вами?

- Известный биолог и медик.- Николай Иванович называет мою фамилию.

Против ожидания, молодой человек не удивляется, не расплывается в восхищенной улыбке, не рассыпает почтительных комплиментов.

- Рад,- говорит он и представляется: - Ким, один из инженеров этого зала.

Он заводит с Николаем Ивановичем разговор о какой-то математической проблеме. Ким говорит быстро, отрывочно, словно жалеет энергию на слова или торопится. В наше время инженеры были не такими - более солидными с виду, держались степенно. А Ким совсем мальчишка. И к тому же это странное имя.

- Николай Иванович сказал, что вам нужно кое-что объяснить,- обращается он ко мне, и "Николай Иванович" в его устах звучит как "Николаныч".

- Вы находитесь в третьем кибернетическом зале,- говорит Ким.- Здесь установлены машины, моделирующие работу человеческого мозга.

Нервная клетка действует по принципу "да" или "нет", то есть проводит или не проводит в данное время возбуждение. В машинах функции клеток выполняют атомы.

Когда они заряжены квантами, соответствуют состоянию "да", когда не заряжены - состоянию "нет".