Обреченные - Владимир Еркович

Александр (Кондрат) Кондратьев

Я ничем полезным тогда не занимался. Тусовался, бухал, не пренебрегал разными наркотическими веществами. В конце восьмидесятых – начале девяностых меня окружали в основном музыканты, но сам я никогда не играл. У нас в Матвеевке было огромное общежитие, в подвале которого находилось несколько репетиционных баз. Там тусили все местные рокеры и я вместе с ними. Но если они пытались делать музыку, то я в основном пил. Все это продолжалось до тех пор, пока нам не снесло башню от концерта в «Луже». После этого мои друзья довольно оперативно, один за другим, свалили в Берлин по пригласительным визам. Кто-то даже подделал документы, чтобы уехать.

Рецепт счастья кондратовских друзей был прост. Уехать из Союза, оформить пособие по безработице (около пятисот марок) и жить на шее у немецкого государства. Тем более что недавно рухнула стена, Германия объединилась, и социальных ништяков для аферистов всех мастей стало намного больше. Чуваки поселились в сквотах, находившихся в Восточном Берлине. Это обычные панельные пятиэтажные дома, вроде наших хрущевок, самовольно занятые разными маргинальными элементами. Схема заселения очень простая. Приходишь, находишь свободную квартиру, прибираешься там, если хочешь, и живешь. Никто тебя не спросит, кто ты, на каком основании занимаешь жилплощадь, и вообще, есть ли у тебя право находиться в этой стране. Власти эти холупы не трогали, и некоторые из них даже существуют до сих пор. Эти дома выкупили какие-то филантропы, но сквоты разрушать не стали. Там и сейчас живут стареющие неформалы вперемешку с молодежью – такими же маргиналами, которые сбежали из дома в поисках творческой свободы, наркотиков и промискуитета.

Точно не известно, что подтолкнуло парней из Матвеевки отказаться от строительства коммунистического счастья и податься в братскую Германию, но одним из факторов, давших толчок к трансформации их мозгов, стал именно тот концерт в «Лужниках». А ведь это было еще до знаменитых «Монстров рока» в Тушино. Вот уж где взорвались головы у советских людей!

Так или иначе, практически вся компания Кондрата смазала лыжи и коллективно свалила за границу, а он продолжил тусоваться, привычно заливаясь дешевым алкоголем. Его план на жизнь ничем не отличался от планов друзей, променявших московские квартиры на берлинские сквоты. Юный Саша Кондратьев рассчитывал, что парни вышлют ему приглашение, и он уедет жить на бундес социале. Он получил это приглашение в девяносто третьем и даже собрал весь пакет документов, но уехать не успел. Можно назвать это провидением, судьбой, но скорее всего это была смерть. Преждевременная и глупая, она заглянула в его спальню.

Кондрат проснулся дома после бурной ночи, а может и суток жестких возлияний и приема веществ разной степени тяжести. Это как раз тот случай, о котором говорил Джон Сильвер, угрожая экипажу «Эспаньолы»: «Те из вас, кто останется в живых, будут завидовать мертвым». Он лежал на кровати в состоянии, близком к коме. Его органы отказывались работать, настройки организма сбились, он фактически умирал. Повезло, что в тот день мама была дома. Она вызвала скорую, и его доставили в больницу с диагнозом сильнейшей алкогольной и наркотической интоксикации.

После выписки из больницы с Кондратьевым случилось то, что крайне редко бывает с людьми, прочно вставшими на путь самоуничтожения. Его сознание перевернулось. Он понял, что больше не может пить. Кондрат, конечно, пытался сопротивляться, обмануть систему. Думал, что можно хотя бы по чуть-чуть. Все-таки страшно было так сразу, неподготовленным, окунаться в пугающий и неизведанный мир трезвых людей. Но организм перестал воспринимать алкоголь. К этому еще добавилась фобия опять превратиться в скрюченное тело, которое вот-вот отъедет насовсем.

В двадцать два года у Кондрата началась новая жизнь. Если твоим единственным досугом была алкоголизация и бесконечные замуты, а потом в один миг все исчезает, то это логично вводит в ступор. Ты просто не знаешь, что делать дальше. Это все равно, что человек, который всецело отдавался любимому делу, вдруг остался без работы. Он получил инвалидность и больше не может пахать на заводе. Не может вытачивать детали и протирать станок после смены. Привычный, понятный мир остался в прошлом. Выходить на улицу не было смысла. Там его никто не ждал, а если и встретиться со старыми друзьями, то непонятно было, чем с ними можно заняться. Они постоянно искали деньги, чтобы забухать, дожидались дилера возле точки, в общем, весело проводили время. А Кондрат в такой компании был лишним. Общих тем для разговора и поводов для встреч не осталось. Он стал проводить все время дома. Делать было тотально нечего. Об интернете тогда слышали только в Калифорнии, а телевизор предлагал несколько чрезвычайно убогих каналов. Жизнь зашла в тупик. Впереди только тлен и пугающая, черная неизвестность.

В какой-то момент ему на глаза попался самоучитель игры на акустической гитаре, оставшийся от старшего брата. Он просто взял акустику, открыл первый урок и начал играть упражнения, погружаясь в гаммы и аккорды. Так шло время, грустный Кондрат гонял упражнения из книжки и пробовал придумывать какие-то пассажи, похожие на то, что играли его любимые группы. Он даже толком не понимал, что играет. Нот не знал, слуха особого тоже не имел, ориентировался исключительно по точкам на грифе.

К этому времени его друзья уже обжились в Германии и начали при случае передавать кассеты с модным западным музлом, которого у нас еще никто не слышал. Периодически ему звонила чья-то мама и говорила: «Саша, тебе Юра передал кассеты, приди забери». Так, через каких-то людей, которые ехали из Германии, к нему стали попадать новые записи.

Александр (Кондрат) Кондратьев

В один из разов мне передали две кассеты. На одной были Pearl Jam с альбомом Ten и Alice in Chains с Dirt, а на другой – Soundgarden c альбомом Badmotorfnger и Nirvana c культовым Nevermind. И записка была с рекомендацией: «Вот тебе несколько новых групп. Nirvana можешь не слушать, говно». Я, конечно, «Нирвану» послушал, но Soundgarden и Alice in Chains мне понравились больше.

Так продолжалось довольно долго, он сидел дома, что-то поигрывал, слушал музыку и старался ни о чем не думать. Тогда он в основном слушал гранжевые и хэви-металл группы. Это продолжалось до тех пор, пока он не посмотрел фильм «Судная ночь» (Judgment Night), в саундтреке к которому его любимые команды исполнили совместные треки с хип-хоп исполнителями. Biohazard играл с Onyx, Slayer с Ice-T, а Faith no More c Boo-Yaa T.R.I.B.E. От этого Кондрату маленько снесло башню, его интересы сфокусировались на смеси тяжелой музыки и хип-хопа. Как называть эту музыку, пока никто не знал. На постсоветском музыкальном горизонте ничего подобного еще не было.

Кондрат тогда мало с кем общался. В числе этих немногих был Кларк, барабанщик известной в узких кругах панк-группы «АЫ». Они были знакомы еще с тех бурных времен, когда в спальню Кондратьева еще не постучал одноногий Сильвер с черной меткой в руке. Если копнуть глубже, то они вообще учились в одной школе № 814, но тогда еще не были знакомы, так как Кларк был на два года младше.

Константин (Кларк) Ковров

Я тогда играл в «АЫ», и наша группа переживала не лучший период. Ушел вокалист Саша Лазарев, а на его место взяли двух сестер Горчаковых, Соню и Катю. Но это уже было не то. Мне кажется, что они тогда больше хотели секса с парнями, чем заниматься музыкой. У нас были какие-то траблы с репетиционной базой, и один парень, не вспомню его имени, предложил нам бесплатно репетировать в общежитии университета гражданской авиации на Фестивальной улице, недалеко от «Речного вокзала». Когда мы приехали с этим чуваком к общаге, нас там встретил темноволосый, приветливый парень. Натуральный грек Афанасий Банасиос. Он заведовал этой базой.

В общежитии Московского государственного технического университета гражданской авиации жили иностранные студенты. Поэтому факт того, что базой заведовал грек, никого не удивил. Более того, это даже казалось интересным. Так, без особых проблем группа «АЫ» прописалась в общаге института.

Афанасий (Грек) Банасиос

У нас в общаге был староста Коля, и он знал, что я до университета играл в группе. Он сказал, что тут есть музыкалка и что я могу там навести порядок и играть. Коля дал мне ключи, и это помещение полностью перешло в мое распоряжение. Там были какие-то старинные советские усилители, примочки. Поначалу мы с двоюродным братом, который тоже жил в этой общаге, ходили туда просто тусоваться. Выжать из этого аппарата что-то было трудно. Я к такому оборудованию, конечно, не привык. Потом я познакомился с чуваком по имени Ярик, он организовывал дискотеки в университете и наводил какие-то движухи. Ярик сказал, что у него есть знакомая группа, и попросил меня пустить их к себе репетировать.