Выбери меня - Людмила Колобанова

– А о чем мечтаете вы?

Гоша, немного смущаясь, опустив в пол глаза, робко произносит:

– А я мечтаю, чтобы мой папа был жив.

– И я, – подхватывает Сима, отказавшись в мыслях от всего придуманного, ради одного желания – иметь папу.

– И я папу хочу, – подтвердил Артем и взмахнул «кадилом».

Две дуры

Мир полон красоты,

Мир полон тишины,

Мир – это я и ты.

Это слова моей новой песни, написанной специально для исполнения на латышском инструменте «кокле». На Руси – это гусли. Мы поем вместе с Татьяной. Очень стараемся, нам хочется понравиться. Но нас мало кто слушает. Сидят все в оцепенении, ну прям как школьники, и боятся, что их сейчас вызовут на сцену выступать. Все это мероприятие проходит в лекционном зале краеведческого музея. К нам приехало начальство из Москвы. Сегодня расширенное заседание литературного клуба. В надежде удивить высоких гостей нас представили первыми – типа народное творчество. От волнения я невпопад дергаю струны, и фальшивим мы с Татьяной безбожно! Я надеюсь, что московские гости по достоинству оценят наш творческий порыв, – ведь в песне такие простые и важные слова. Но в награду нам – жидкие аплодисменты. Следующим номером выступает инвалид. Он рассказывает, что стихи помогли ему подняться на ноги, и читает свое стихотворение о ласточках, цветочках и солнышке.

Немного успокоившись, я начинаю рассматривать наших судей. Мое внимание привлек сухощавый старик, он все время ерзал на стуле. Было ощущение, что накануне он хорошо попраздновал, а сейчас ему не терпится поскорее покончить с этой самодеятельностью. Мои предположения оказались верными.

– Где вы видели красоту, тишину? – с пеной у рта возопил важный гость.

– Кругом бардак, черт знает, что творится, а они – «птички, цветочки, мир полон красоты». Откройте глаза, какой там к черту катарсис творчеством! Тоже мне, «кашпировские» нашлись! Не лезьте в литературу со своей чепухой, там и без вас дураков полно, – критик все больше и больше распалялся.

Руководитель нашего литературного клуба, не ожидавший такого поворота событий, впал в глубокий транс.«Лучше промолчать, а то и мне достанется», – наверное решил он.

Кто-то из поэтов стал робко оправдываться, но гость, как оказалось, литературный критик, резко осадил смельчака.

А я не стала возражать. Наверное, он прав. Вот только сердце говорит другое. Каждый смотрит на мир через призму своей души. Кто-то видит лишь каменные дома и асфальт, а другой заметит, как сквозь асфальт пробивается зеленый росток. Один улыбнется этому маленькому чуду, а другой не заметит его, на бегу наступит на росточек и растопчет.

Как хорошо, что существуют на свете две дуры, для которых мир полон красоты и тишины. Мир-это я и ты!

Туфельки для золушки

У нее очень необычное имя – Дуня. Возникают ассоциации из деревенской жизни, и хочется спеть: «Пойдем, Дуня, во лесок, сорвем, Дуня, лопушок». Одним словом – село!. А она и не скрывала этого. Настоящая деревенская красавица – «кровь с молоком». Хохотушка, толстушка и очень наивная, простая, а лучше сказать, открытая. В шестнадцать лет уехала из дома, точнее, сбежала, и закружила ее свобода. Днем-фабрика, вечером-школа рабочей молодежи, по выходным-танцы. А самые счастливые дни – это когда выдают получку.

Дни выдачи заработной платы были самыми настоящими праздниками. Уложив аккуратно в «укромное» местечко потертые купюры, Дуняша носилась по магазинам в поисках обновки и с надеждой, что уж на этих танцах она точно будет неотразима.

Вы бывали в обувном магазине самообслуживания? Правда, здорово! Сама берешь, что хочешь, и примеряешь, и смотришь в зеркало, и ходишь туда-сюда. Самое главное, если тебе очень понравилось, то не хочется снимать, – так бы и пошла в этих прекрасных туфельках. Но когда видишь цену, то почему-то начинает кружиться голова, и ты садишься на диванчик, снимаешь с ноги эту прелесть и нехотя ставишь на полку.

Но наша Дуня не такая, она так просто не отступится от своей цели, она что-нибудь придумает, а нам до нее – как до луны. Дуня заметила, что туфельки, которые только для нее одной и должны быть предназначены, выставлены во многих магазинах. Примеряя в очередной раз это великолепие, она не поставила туфельку на полку, а тайно спрятала в свою сумочку. То же наша умница проделала и в следующем магазине. Но когда прибежала домой, чтобы примерить «покупку», с ужасом обнаружила, что обе туфли на правую ногу.

Откуда ей было знать «законы торговли»? Дуня громко рыдала. Долго в шкафу пылились красные туфельки, обе на одну ногу. Золушка, увы, так и не стала принцессой.

Железяки и только

Что-то сегодня не спится. Считать баранов бесполезно, мне это не помогает. Вспоминаю психологическое обоснование бессоницы – это значит что-то тревожит, беспокоит. Начинаю прислушиваться, что же меня тревожит? Тишина, ни одной умной мысли.

«Дзинь, дзинь, дзинь…» Что это за звук? Я отрываю голову от подушки. Дзиньканье слышится из шкатулки. Потихоньку подхожу в полке, где лежит шкатулка. В ней я храню медали отца. Открывать боюсь, вдруг испугаю их жителей. Затаив дыхание я замираю.

– Ну, что ты дорогая так раздзынькалась?

– Да, какая я к черту дорогая! Железяка я, бессмысленная железяка!

– Ну, не скажи. Помнишь, как за нами охотились бандюки-колекиционеры?

– Коллекционеры.

– Я и говорю колекиционеры. Как дорого они за нас запросили, заграницу хотели переслать. Прятали нас в штаны.

– Вот только им мы сейчас и нужны, для наживы. На все способны в том числе и убить.

– Наш ветеран, уж лет десять как ушел. Мог еще пожить, но подорвал свое здоровье, отвоевывая у чиновников квартиру.

– Да, помню-помню. Как Михаила Павловича отыскали следопыты. Пригласили его на 9 мая на встречу однополчан. Сколько было словестной пурги и пустозвонства. Присвоили звание «Почетный житель».

– Ага, а когда настало 10 мая, все забыли. А обещали поддержать и проявить заботу как участникам битвы на» Курской дуге» – знаменитое сражение под Прохоровкой.

– Может не нас, железяк надо было раздавать, а квартиры, зарплаты, медицинское обслуживание.

– Умная ты какая!

– А то! Я ведь «МЕДАЛЬ ЗА ПОБЕДУ НАД ГЕРМАНИЕЙ!» Я вот мечтаю: когда стану ЧЕЛОВЕКОМ, у меня будет семья, я буду хозяином. В первую очередь буду заботиться о детях и стариках. Все самое лучшее будет для них. Детям надо расти в красоте, заботе и любви. А старикам надо отдыхать перед смертью и наслаждаться в любви, заботе, красоте.

– Хорошая у тебя мечта! А я «МЕДАЛЬ ЗА БОЕВЫЕ ЗАСЛУГИ!» У меня и номер есть – семизначный. Только это ничего не значит. Если по твоей мечте стать ЧЕЛОВЕКОМ, выходит, что сейчас мы живем в семье, где хозяин дурак-дураком. И у нас вот такая картина:

– Отец болен, ему нужна операция, он еще во время войны почки застудил, а ему сын-хозяин говорит: – «Нет, бать, не будем мы тебя лечить, мы все деньги потратили на строительство стадиона, с бассейном, сауной. Нам после работы надо расслябляться, а тебе всё равно, бать, скоро помирать.»

Или мать просит: – «Сыночек, нам бы с батей на зиму перейти к тебе в теплый дом с туалетом, да ванной». А сынок, выставив свое пивное брюшко, маменьке в ответ: – «Ты чо, ма, у тебя в сараюшке чистый воздух и жилплощадь позволяет, а потом, на холоде дольше сохраняются, поживи, ма, подольше.»

– Что вы так потускнели? Ты ведь «МЕДАЛЬ ЗА ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ПОБЕДЫ», а Ты еще моложе» МЕДАЛЬ ЗА ТРИДЦАТЬ ЛЕТ ПОБЕДЫ». Что вы всплакнули «МЕДАЛИ ЗА ОСВОБОЖДЕНИЯ РУМЫНИИ, ЧЕХОСЛОВАКИИ, ВЕНГРИИ»

– Да! Железяки… и только.

Разве можно уснуть, когда уже метал не выдерживает…

Жил да был человек

Грустная сказка для взрослых

Жил да был человек. Он очень боялся любить. Эта сказка, как прошлогодний снег и такого не может быть. Его с детства оберегала мама от душевных обид и мук. Она была воспитанная дама, но ею вечно владел испуг. Мама страшно боялась его потерять, как в войну потеряла старшую дочь.

Женщина, просто, была настоящая мать и хотела сыну помочь. Было сердце больное у ее сына и мать все тревоги взяла на себя. В этом может и есть вся причина – он боялся любить свое сердце щадя. И он умер, без любви, в одиночестве. А, ведь, любовь могла бы продлить его жизнь в дочери. Или наполнить все радостью! Для чего он жил, я не знаю?

Видеть во всем хорошее

Толпа, как волна, подхватывает меня и я плыву к эскалатору метро.

– Ты почему опоздал?

– Я…

– Совести у тебя нет, сколько я могу тебя ждать? – Этот визглявый голос заставил меня задержаться в потоке и поднять глаза, посмотреть, кого это так громко отчитывают.

У скамейки стояла располневшая дама в расстегнутой дубленке с красным, сердитым лицом. Она мне напомнила торговку на рынке, зазывающая покупателей своей звонкой, рекламной песней, типа: «А вот, кому пирожки горячие с повидлом, картошкой, капустой…!»