Такая нежная любовь - Лиз Ивинг

— Нет, киска моя. Я просто хотел воспользоваться этим секундным спокойствием, которое не будет длиться долго.

Он и не думал, что так попадет в точку: обе девочки неожиданно кубарем скатились вниз по лестнице и, бросившись в объятия отца, едва не опрокинув его бокал, ликуя, объявили:

— Мы нашли гербарий!

— Где же? — спросила Черил.

— В ванной, под бельем.

Вместо ожидаемого возмущения это открытие вызвало взрыв хохота обоих родителей, и Брюс посадил себе на колени надувшуюся Саманту.

— Ничего страшного, милая, главное — чтобы гербарий был в хорошем состоянии. А теперь пойди поиграй, я хотел бы побеседовать с мамой, нас ожидает хороший ужин.

— Знаю, — пробурчала она сквозь зубы, — по всему дому пахнет цыпленком.

На этот раз они подождали, пока обе девочки, продолжая радоваться, удалятся.

— Послушай, — сказал Брюс, став вновь серьезным, — ты не забыла, что в ноябре у нас состоятся выборы сенатора?

— Нет. Мне кажется, Говард, а не Мак-Лоуренс выставляет свою кандидатуру.

— У него были большие проблемы со здоровьем, так что он предпочитает отойти от дел, покуда еще может наслаждаться жизнью.

— Он совершенно прав.

— И нам надо будет выставить новое лицо.

— Нам?

— Да, в этом-то мой секрет: завтра утром у меня назначена встреча с будущим кандидатом, который существенно моложе и поддерживается Мак-Лоуренсом.

— Он собирается поручить тебе избирательную кампанию?

— Совершенно верно!

Она скептически покачала головой.

— Сначала ему надо выиграть на предварительных выборах.

— Благодаря Мак-Лоуренсу у него для этого есть все шансы.

— Может быть.

Брюс забеспокоился.

— У тебя совсем не радостный вид.

— Да нет, в конце концов я буду рада. Но до последнего времени ты по большей части рекламировал моющие средства или конфитюр. Политика — совсем другое дело…

— А именно здесь подключается Джордж!

— Джордж берется за это вместе с тобой?

— Конечно! Являясь пресс-атташе Мак-Лоуренса, он в точности будет знать, в каком направлении двигать эту кампанию.

Черил прямо-таки бросилась ему на шею.

— В таком случае, дорогой, я — в восторге! Ты понимаешь, мне не хватало именно такого рода уточнения.

Он обхватил ее руками и нежно поцеловал в лоб, нос, губы.

— Киска моя, я надеюсь, что всю свою жизнь ты будешь говорить мне, что ты в восторге…

— Мы сделали все, что нужно для этого, не правда ли? А твой кандидат — он как из себя?

— Не знаю. Я встречусь с ним вместе с Джорджем за завтраком. Это будет первое знакомство.

— Мне уже не терпится услышать твое мнение.

— Именно так, потому что лишь после того, как я увижу его, можно будет сказать, имеем ли мы шанс на успех или нет. В любом случае я устрою так, чтобы вы скорее познакомились, так как мне очень важно услышать твою точку зрения.

— Тебе нужно мнение женщины?..

— Во-первых, да. Это очень важно. Этот господин должен будет привлечь к себе женскую часть избирателей.

— Знаешь, сегодня уже недостаточно улыбки и белоснежных зубов, чтобы привлечь к себе женскую часть избирателей!

Смеясь, Брюс кивнул.

— Согласен, но признайся, что от этого хуже не бывает!

Она приняла скромный вид.

— Дорогой, я, например, вижу лишь белоснежные зубы своего мужа…

— Я знаю, но твоему воображению придется сделать гигантское усилие, чтобы ты представила себя на месте несчастных избирательниц, у которых нет меня в качестве мужа. — Затем он продолжал уже серьезнее: — Потом мне потребуется твоя интуиция. Ты редко ошибаешься в людях, и я хотел бы сразу узнать, какое впечатление на тебя произведет наш кандидат.

— Хорошо, договорились. Я постараюсь припрятать мое волшебное зеркальце, чтобы не вспугнуть твоего кандидата.

Бобби вернулся с собакой, которая принялась бегать по гостиной, преисполненная счастья при виде всех своих, собравшихся вместе дома.

Черил решила не отчитывать сына при всех за его шалости и ограничилась тем, что привела его одного на кухню.

— Это ты, — прошептала она, — пробовал десерт?

Застигнутый врасплох ребенок не знал, что и ответить.

— Ладно, — сказала она. — Куда мне надо его спрятать, чтобы ты больше его не трогал?

— Не знаю, мама, — искренне ответил он.

— Я знаю только одно: если бы так поступали все, то на вечер не осталось бы десерта!

При мысли о столь сокрушительной перспективе мальчуган залился краской.

— Подумай об этом, — добавила Черил, — и беги мыть руки: мы садимся за стол.

Ужин прошел мирно и спокойно.

Прежде чем пойти лечь спать, Брюс, как всегда, с вечера приготовил одежду, которую он собирался надеть на следующий день: костюм-тройку цвета морской волны в узкую полоску и очень строгую голубую рубашку, которая оживлялась галстуком с красноватым рисунком. На работу ему всегда нравилось одеваться в сугубо классическом стиле, но Черил предпочитала, чтобы по выходным он был в джинсах и куртке.

Она была уже в постели, когда Брюс вышел из ванной, одетый в одни лишь пижамные брюки из шелка-сырца, и она засмотрелась на него, подходящего к кровати своей упругой походкой, столь любимой ею… Ну разве могла она жаловаться?

Когда он лег возле нее, она протянула руку, чтобы погладить его мускулистый торс и плоский живот, который, как она знала, был очень чуток к прикосновениям ее ладони.

— Киска моя, — прошептал он.

Он обхватил ее руками, освободив ее худенькие плечики от воздушной сорочки, которая была на ней. Рядом с ним она выглядела настолько хрупкой, что даже после десяти лет супружества он все еще побаивался раздавить это удлиненное, гибкое, словно лиана, тело.

От поцелуев Брюса дыхание ее участилось; будучи столь же хрупкой, сколь и страстной, она оставалась влюбленной, как при первых встречах, и обладала природной способностью кружить ему голову.

Черил прижалась к нему так, чтобы ее тело как можно лучше повторяло изгибы ее любимого, чтобы в очередной раз глубже ощутить то восхитительное согласие, которое было их счастьем. Она ощущала своей горячей кожей его уверенные руки, и вновь и вновь ее охватывало все то же пьянящее чувство, будто это взаимное раскрытие останется навсегда их неистощимым сокровищем.

Она погружала пальцы в густые, слегка вьющиеся волосы, всегда пахнущие таким родным ароматом туалетной воды, и целовала его, отдаваясь без остатка. В очередной раз они бросились в волны взаимной гармонии тел и душ и, полные наслаждения, целиком погрузились в них, прежде чем выплыть, словно суденышко, на песчаный берег умиротворенности.