Капитали$т. Часть 6. 1992 (СИ) - Росси Деметрио

— Опыт — сын ошибок трудных! — назидательно сказал я. — Просто мы сейчас набираем опыт, который в той же Европе приобрели сто лет назад. Тут никуда не денешься. Кстати, как себя чувствует рабочий класс? Я слышал, что на станкостроительном забастовка. Требуют повышения зарплаты.

— У нас все ништяк! — похвалился Валерик. — На фоне прочих мы — лучшие! Рабочий класс сыт и худо-бедно с деньгами в кармане. А вот на станкостроительном — вилы. Директор у них слабенький, я его знаю. Как пить дать, подпишет распоряжение о повышении зарплаты, процентов на тридцать-сорок.

— А есть у него эти бабки-то? — недоверчиво спросил я.

— Так в том и дело! Бабок у него этих нет и не предвидится.

— Сначала просрет оборотные фонды, потом будет наращивать долг по зарплате… — сказал я задумчиво.

— Возьмет кредит под залог акций, — подхватил Валерик. — Этот кредит тоже просрет и к началу девяносто третьего станкостроительный благополучно сдохнет.

— Еще и показывает скверный пример другим рабочим! — сказал я гневно. — Вы там смотрите… чтобы никаких стачечных комитетов. Борисыч всеми святыми заклинал — все что угодно, только не забастовки!

— Профсоюз контролирует ситуацию, — самодовольно сказал Валерик. — А кстати, забыл сказать… мне тут «комсомольцы» звонили.

Я поморщился.

— Чего хотели? Опять по поводу нефтебазы?

— Опять, — вздохнул Валерик. — Может уступим, а, Леха? Бензин — не наш профиль. Нахрен она нам, в сущности, нужна?

— Хрен им, — сказал я решительно. — Если им нужны услуги по хранению, то пусть платят. А уступать не будем, самим пригодится.

— Ну, значит перетопчутся, — согласился Валерик.

«Комсомольцами» мы называли группу молодых и очень шустрых предпринимателей, бывших комсомольских функционеров. Пользуясь связями в разных государственных структурах, они набрали кредитов, которые успешно пустили в оборот. За два года рубль обесценился примерно в двадцать раз, так что вернули государству «комсомольцы» сущие копейки. Помимо этого, им удалось урвать строительное предприятие, швейную фабрику и две городских гостиницы — все это было взято в аренду с перспективой последующего перевода в собственность. Проявляли интерес «комсомольцы» и к бензиновому бизнесу. По слухам, решался вопрос с передачей им в аренду нескольких заправок, причем на этом они явно не собирались останавливаться. Поэтому им и понадобилась нефтебаза, которую мы отхватили в аренду при содействии Сергей Ивановича Ленцова, нашего тогдашнего покровителя. За переуступку «комсомольцы» обещали неплохую компенсацию в валюте, но мы не проявляли интерес.

— И вообще, мое мнение, от этих деятелей нужно держаться подальше, — сказал я. — Помнишь Сашу Орловского?

Валерик криво усмехнулся. Сашу Орловского он помнил хорошо. Один из первых наших городских комсомольских деятелей, основатель частного банка, с которым у нас возникли довольно серьезные трения. Тогда Саша Орловский проиграл, запутавшись в отношениях с криминалом и спецслужбами, и ему пришлось покинуть город.

— Ладно, проехали, — согласился Валерик. — А что слышно о нашем заокеанском партнере?

— На связи… — ответил я.

Заокеанским партнером был, конечно же, наш старый друг и одноклассник Витя, который в прошлом году нагрянул в город сразу после августовских событий. В Штатах Витя добился некоторых успехов в биржевой торговле и спекуляции недвижимостью, а приехал на историческую родину по двум причинам. Во-первых, с предложением сотрудничества. Любого, от поставок продовольствия и ширпотреба до финансирования наших проектов. Судя по всему, в Штатах тоже были люди — настоящие «акулы», которые увидели и оценили открывающиеся на просторах бывшего СССР возможности. Вот Витю и отправили — прощупать почву. Я спросил об этом напрямую, но от ответа он уклонился. Впрочем, в такой ситуации отсутствие ответа — это тоже ответ. А во-вторых, Вите было очень интересно узнать обо мне — узнать природу внезапно возникших в далеком восемьдесят седьмом «странностей» и выяснить, как это все можно использовать на практике. Уж в чем — в чем, а в практической хватке моего приятеля я не сомневался. И Витя в свою очередь задал мне прямой вопрос, от которого я в свою очередь уклонился…

Прогостил Витя в родном городе неделю. За это время мы ввели его в курс некоторых наших дел, ввели его в курс экономической, политической и криминальной ситуации, ну и, конечно, пышный банкет каждый вечер.

— Не ожидал, что вы так раскрутитесь, — сказал мне Витя перед отъездом. — Даже как-то не верится… Но, Леха, здесь все равно мрак. Если из кабака сутки напролет не вылезать, то еще можно жить. А посмотри наружу! Мрачные улицы, мрачные дома, мрачные люди… Подъезды зассанные. Здесь даже бабки большие не в радость! Я там на Чехова подсел, на русского классика… Есть у него рассказ про богатую семью. Семья миллионами ворочает, но все несчастны, и рабочие несчастны, и домочадцы, никому не хорошо от этих миллионов. «Единственный, для кого здесь все делается — это дьявол!» — процитировал Витя.

— «Случай из практики», — кивнул я. — Видишь ли, дружище, Чехов мог бы свалить хоть в Италию, хоть в Швейцарию, но почему-то не свалил… За свой счет построил несколько школ, помогал голодающим, участвовал в переписи… Улавливаешь, о чем речь?

— Я все эти пошлые базары с детства ненавижу, — отмахнулся Витя. — Чехов был проницателен, хорошо видел и понимал окружающее его говнище, но во всем прочем — типичный русский интеллигент!

— Это ты ему сейчас комплимент сделал или оскорбил? — улыбнулся я.

— Сермяжная правда! — воскликнул Витя. — Сермяжная правда, дорогой мой советский друг, заключается в том, что реальность за окном прямо опровергает все, чему верил и служил тот же Чехов и такие как он.

— Хотелось бы немного больше контекста, — сказал я.

Витя напустил на себя важный вид и тоном профессора начал вещать.

— Видишь ли, Алексей, интеллигенция наша твердо — как три слона на черепахе — стояла на том, что если наш народ хорошенько так учить, лечить и воспитывать, то результаты получатся самые замечательные! Будет конфетка, а не народ! И что? Коммунисты семьдесят лет учили бесплатно и даже принудительно! Библиотеки — бесплатно! Музеи, консерватории, наука и жизнь, мать ее! И результат⁈ Сидят и заряжают воду перед телеком! Это коллапс, Леха! Полный крах всей концепции просвещения! Фиаско! Что скажешь? — Витя победно посмотрел на меня.

Я пожал плечами.

— Нужно еще выпить. А то ты как-то слишком свободно такие слова произносишь! «Концепция», «фиаско»!

— Верно, — скептически улыбнулся Витя. — Мы же в кабак нахрена ходим? Для веселья? Ага-ага… Все нормальные люди ходят в кабак, чтобы быстрее ужраться в говно — хоть как-то примириться с окружающим мраком.

— А там не так? — поинтересовался я.

— Там люди умеют веселиться, — угрюмо сказал Витя, — наливай давай!

Мы выпили. Витя некоторое время сидел задумавшись.

— Откуда ты знал про «Майкрософт»? — спросил он внезапно.

— От верблюда, — огрызнулся я.

Витя пьяно посмотрел на меня.

— От верблюда? А что еще этот верблюд рассказывает?

Ну вот. Настала моя очередь для пафосных изречений.

— Верблюд, дорогой мой заокеанский товарищ, рассказывает очевидные вещи. В частности, что тема компьютерных технологий и программного обеспечения будет популярной.

— «Эппл»? — спросил Витя, глядя в стол.

— С Джобсом — да. Без Джобса — нет. Речь о живом Джобсе, конечно.

— Понятно, — сумрачно ответил Витя. — «Ай Би Эм»?

— Витя, — сказал я мягко. — «Ай Би Эм» это сегодняшний день. Можно даже сказать — вчерашний. Чтобы снять большие бабки нужен завтрашний.

— И чего там в завтрашнем дне? — В голосе Вити звучал напор.

— Гейтс, Джобс и Безос.

— Откуда ты знаешь? — На этот раз в голосе Вити удивление, смешанное с обидой.

— От верблюда, — ответил я.

— Ты — гад! Скажи хоть, «Майкрософт» будет расти?

— Куда она денется с подводной лодки!