Переписка А. П. Чехова и H. A. Лейкина - Николай Лейкин

Декабря 31 1882 г.

Милостивый государь

Антон Павлович!

Прежде всего поздравляю Вас с Новым годом и желаю Вам исполнения всех Ваших желаний. Затем благодарю Вас за любезное сотрудничество Ваше в «Осколках» в 1882 году[1] и прошу не оставлять журнал своими литературными вкладами в 1883 году. Вы теперь успели приглядеться и видите, что нужно «Осколкам». Мне нужно именно то, что Вы теперь посылаете, т. е. коротенькие рассказцы, сценки. Шлите только почаще. Ваши прелестные вещички «Роман репортера» и «Роман доктора» пойдут в № 2 журнала. В № 1 они не попали за неимением места. Весь № 1, как новогодний, составлен из вещиц новогодних. Нарочно подбирал так. Впрочем, Вы сами увидите, когда No журнала получится в Москве.

О безвозмездной высылке Вам «Осколков» я сделал распоряжение в конторе, и Вы будете получать их в 1883 г. Боюсь только, как бы № 1 не запоздал явиться к Вам вовремя. Список сотрудников, кому посылать журнал, я сдал несколько поздно в контору, а именно вчера; почтамт же принимает только ограниченное количество адресов в день.

Затем препровождаю Вам гонорар за помещенные Вами статьи. Вам приходится двадцать рубл. и 64 к. Расчет выражается в следующих цифрах:

№ 47 — проза — 85 стр. по 8 к. Р. 6.80

" 48 — " — 22 " " 8 " " 1.76

" 51 — " — 99 " " 8 " " 7.92

" 52 — " — 52 " " 8 " " 4.16

Итого Рб. 20.64

О получении денег благоволите меня уведомить. Свидетельствую Вам мое почтение, прошу принять уверение в моем дружественном к Вам расположении.

Н. Лейкин.

[2]

ЧЕХОВ — Н. А. ЛЕЙКИНУ

12 января 1883 г. Москва

3 12/1

Милостивый государь

Николай Александрович!

В ответ на Ваши любезные письма посылаю Вам несколько вещей. Гонорар получил, журнал тоже получаю (по вторникам); приношу благодарность за то и другое. Благодарю также и за лестное приглашение продолжать сотрудничать. Сотрудничаю я в «Осколках» с особенной охотой. Направление Вашего журнала, его внешность и уменье, с которым он ведется, привлекут к Вам, как уж и привлекли, не одного меня.

За мелкие вещицы стою горой и я, и если бы и издавал юмористический журнал, то херил бы все продлинновенное. В московских редакциях я один только бунтую против длиннот (что, впрочем, не мешает мне наделять ими изредка кое-кого… Против рожна не пойдешь!), но в то же время, сознаюсь, рамки «от сих и до сих» приносят мне немало печалей. Мириться с этими ограничениями бывает иногда очень нелегко. Например… Вы не признаете статей выше 100 строк, что имеет свой резон… У меня есть тема. Я сажусь писать. Мысль о «100» и «не больше» толкает меня под руку с первой же строки. Я сжимаю, елико возможно, процеживаю, херю — и иногда (как подсказывает мне авторское чутье) в ущерб и теме и (главное) форме. Сжав и процедив, я начинаю считать… Насчитав 100-120-140 строк (больше я не писал в «Осколки»), я пугаюсь и… не посылаю. Чуть только я начинаю переваливаться на 4-ю страницу почтового листа малого формата, меня начинают есть сомнения, и я… не посылаю. Чаще всего приходится наскоро переклевывать конец и посылать не то, что хотелось бы… Как образец моих печалей, посылаю Вам статью «Единственное средство»… Я сжал ее и посылаю в самом сжатом виде, и все-таки мне кажется, что она чертовски длинна для Вас, а между тем, мне кажется, напиши я ее вдвое больше, в ней было бы вдвое больше соли и содержания… Есть вещи поменьше — и за них боюсь. Иной раз послал бы, и не решаешься…

Из сего проистекает просьба: расширьте мои нрава до 120 строк… Я уверен, что я редко буду пользоваться этим правом, но сознание, что у меня есть оно, избавит меня от толчков под руку[3].

А за сим примите уверение в уважении и преданности покорнейшего слуги

Ант. Чехов.

P. S. К Новому году я приготовил Вам конверт весом в 3 лота. Явился редактор «Зрителя» и похитил его у меня. Отнять нельзя было: приятель[4]. Наши редакторы читают филиппики против москвичей, работающих на Петербург. Но едва ли Петербург отнимает у них столько, сколько проглатывают г.г. цензора. В несчастном «Будильнике» зачеркивается около 400–800 строк на каждый номер. Не знают, что и делать.

[5]

Н. А. ЛЕЙКИН — ЧЕХОВУ

3 февраля 1883 г. Петербург

Февр. 3-го 1883 г.

Милостивый государь

Антон Павлович!

Сердечно благодарен Вам за Ваш последний присыл. Вещичка Ваша «На гвозде» совсем шикарная вещичка. Это настоящая сатира. Салтыковым пахнет. Я прочел ее с восторгом два раза. Читал и другим — всем нравится. Она пойдет в следующем (6) номере «Осколков».

Ваш последний присыл был как нельзя более кстати. Оригиналу для номера у меня было очень мало.

А. М. Дмитриев, который у меня пишет «Осколки московской жизни», статьи не прислал. Сообщает, что болен глазами[6]. Составитель «Провинциальной жизни» загулял и глаз но кажет.

Все имеющиеся у меня Ваши рассказы опять убил в один номер, оставив про запас только одну штучку «Благодарный». Но этого, пожалуй, на 7-й номер будет мало, а потому прошу Вас опять поналечь покрепче и прислать мне партийку литературного товара к понедельнику.

Гонорар за январь месяц, надеюсь, Вы получили.

Пользуюсь случаем переслать Вам обратно тему о пожаре цирка бердичевского. Дело в том, что мои художники не нашлись как рисовать на эту тему. Порфирьев попробовал было, но испортил. А теперь уже рисовать на эту тему поздно[7]. В пользу погорельцев начались даваться спектакли и концерты, да и о самом пожаре-то что-то начали забывать.

Простите великодушно, что задержал Вашу рукописочку. А засим, пожелав Вам всего хорошего, остаюсь уважающий Вас

Н. Лейкин.

P. S. Жду транспорта.

К Вашему рассказцу «Трутни» Порфирьев сделал отличный рисунок на целую страницу. Он пойдет в ближайшем номере[8].

[9]

Н. А. ЛЕЙКИН — ЧЕХОВУ

16 апреля 1883 г. Петербург

Апр. 16 1883 г.

Уважаемый Антон Павлович!

Я еще в долгу перед Вами. Я не ответил Вам на одно из Ваших писем, которое требовало ответа. В этом письме Вы прислали мне рассказ «Трубка» Аг. Единицына[10]. Рассказ этот до сих пор не напечатан, хотя я и порывался его печатать в «Осколках», во имя Вашей рекомендации. Несколько раз порывался печатать я рассказ, несколько раз перечитывал его, но, не поняв конца рассказа, опять откладывал его в сторону. Теперь я возвращаю Вам этот рассказ. Положительно не понял конца. В чем тут соль? Мне кажется, что в рассказе что-то пропущено при переписке.