Его тыквенный пирожок (ЛП) - Райли Алекса

Мы родились там, но большую часть своей юности учились за границей и развивали свой бизнес. У нас с братом один из крупнейших в мире нефтеперерабатывающих бизнесов, так же — мы владеем заводами по всему миру. К счастью, мы достигли того этапа в нашей карьере, когда мне больше не нужно заставлять Фроста летать. По крайней мере, после этой поездки.

Мы продали один из наших крупнейших нефтеперерабатывающих заводов на сумму, которая попала в заголовки всех газет в стране. Мы были первыми, у кого было столько нулей в стоимости компании, и это повод для празднования. Так почему же мы оба так несчастны? О да, потому что мы возвращаемся домой.

Наши родители, возможно, сделали для нас все, что могли, отослав нас подальше, потому что находиться с ними дома всегда было сущим адом. Они холодны и расчетливы в своих словах, так что после долгого отсутствия всегда следует наказание. Моя мать никогда не относилась к нам с теплотой, к тому же — у нее не было материнского инстинкта, а мой отец умел дисциплинировать только кулаками.

Когда мы с братом стали больше него, он перестал причинять нам физическую боль и использовал методы эмоционального шантажа, которые применяла мать. С тех пор, как они приехали в Америку, то переняли американские традиции, одной из которых является День Благодарения. Когда мама попросила нас приехать, она сказала, что у нее есть важные новости для обсуждения, поэтому мы так быстро возвращаемся из Европы.

У нас с Фростом дома в Техасе, прямо по соседству друг с другом. Может, это особенность близнецов, но мы не можем находиться слишком далеко друг от друга, даже когда живем сами по себе. Мы называем Техас домом, но никогда не путаем его с тем местом, где живут родители. Планировалось провести в Европе еще месяц, но вместо этого мы летим в самолете и боимся узнать причину поездки.

— Знаешь, мне никогда не доводилось сидеть в самолете рядом с хорошенькими женщинами, — слышу я невнятный голос сидящего передо мной мужчины.

Смотрю на часы и вижу, что мы пробыли в самолете всего около часа. Я не понимаю, как этот мужчина может быть таким пьяным, и смотрю на Фроста, который закатил глаза. Нам обоим приходит в голову одна и та же мысль — парень, вероятно, зашел в бар перед тем, как сесть в самолет, и определенно перебрал с алкоголем.

Рядом с ним раздается мягкий женский голос, но я не слышу, что говорит девушка. В салоне шумно, и позади меня разговаривают люди. Я вспоминаю, как садился в самолет. В то время в салоне было почти пусто. Мы с братом приехали пораньше и зашли первыми.

— Да ладно, не будь такой, — слышу я мужской голос, теперь он звучит немного громче. — Я просто поддерживаю разговор.

Вижу, как в небольшую щель между сиденьями, мужчина наклоняется к девушке, сидящей у окна. У него лысая макушка с седыми пушистыми волосами по бокам, а лицо красное, будто перед посадкой самолет, он выпил довольно много.

Волосы у меня на затылке встают дыбом, поэтому я протягиваю руку, потирая шею сзади. У меня внутри появляется нехорошее предчувствие, и, словно почувствовав это, Фрост толкает меня локтем.

— Ты в порядке? — спрашивает он с сильным акцентом.

— Da, — отвечаю я, пытаясь прийти в себя.

Женщина говорит, на этот раз достаточно громко, чтобы я мог ее расслышать.

— Сэр, пожалуйста, вам нужно отодвинуться и дать мне немного пространства.

— Все вы, сучки, одинаковые. Выставляете себя напоказ, а потом злитесь, когда на вас смотрят.

Я отстегиваю ремень безопасности еще до того, как он заканчивает говорить, но брат хватает меня за руку.

— Успокойся, — предупреждает он, но я вырываюсь из его хватки.

Он знает, что у меня вспыльчивый характер, потому что сам такой же. В детстве мы часто видели, как наш отец набрасывался на мать, пока мы не стали достаточно взрослыми, чтобы прекратить это. Но даже после того, как мы положили этому конец, она по-прежнему была так же жестока к нам, как и раньше. Думаю, ее возмутил тот факт, что мы смогли уйти от него, а она решила остаться.

Когда я слышу, как мужчина рядом со мной разговаривает подобным образом, передо мной начинают всплывать воспоминания, и это приводит меня в ярость.

— Сэр, вам нужно занять свое место, пока капитан не выключит знак «пристегните ремни», — говорит стюардесса у меня за спиной.

— Я как раз собираюсь, — говорю я ей, делая шаг вперед и глядя сверху вниз на маленького пьяного мужика. — Ты на моем месте.

Ему требуется секунда, чтобы посмотреть в мою сторону и встретитьна сердитый взгляд.

— Ч-что? — Он улыбается, словно я шучу, и оглядывается по сторонам. — Это мое место.

— Нет, ты на моем месте, — повторяю я, и теперь его улыбка исчезает.

— У меня есть билет…

Я наклоняюсь, чтобы он мог оценить меня как следует.

— Мне насрать, что написано в твоем билете, гондон, ты встанешь и пересядешь. — Я сжимаю челюсти, а затем расслабляю их. — Или я заставлю тебя.

Он с трудом сглатывает, когда я выпрямляюсь, и замирает всего на секунду, прежде чем расстегнуть свой ремень безопасности.

Я смотрю на стюардессу, стоящую в проходе, но она молча наблюдает, как мужчина встает и освобождает мне путь.

— Садись. — Фрост указывает на свободное место рядом с собой, и маленький мужчина следует указаниям, как ребенок.

Я киваю брату, он кивает в ответ, пока я расстегиваю пиджак и сажусь на место, которое освободил пьяница. Стюардесса, не говоря ни слова, проходит мимо нас в салон, а я делаю глубокий вдох, чтобы унять гнев.

— Спасибо, — слышу я тихий шепот рядом с собой и впервые бросаю взгляд на женщину, к которой он приставал.

Но открываю рот, ошеломленный ее красотой. У нее длинные вьющиеся волосы, обрамляющие лицо, словно водопад. Они такие мягкие, что хочется зарыться в них лицом. Ее глаза цвета льда, как воды в России, они заставляют меня тосковать по родине, по месту, где я никогда не был.

— Da, — отвечаю я, потому что это все, на что я способен. Девушка кривит губы в улыбке, и отводит взгляд. Я хочу позвать ее по имени, хочу чтобы она снова посмотрела на меня, и я смог бы потеряться в этом чувстве, что бы оно не значило.

Я прочищаю горло и отвожу взгляд, пытаясь собраться с мыслями. Оглядываюсь на брата, который наблюдает за мной, сосредоточенно нахмурив брови.

— Это не проблема, — говорю я, опуская взгляд на ее руку, лежащую между нами. Сама девушка такая маленькая, а кожа у нее такая светлая, что мне хочется дотронуться до нее и проверить, насколько она тёплая..

Незнакомка наклоняется чуть ближе ко мне, будто собирается что-то сказать, и, повинуясь инстинкту, я тоже наклоняюсь к ней ближе.

— Думаю, может, он просто очень пьян.

— Думаю, может, он просто придурок, — отвечаю я, и она прикрывает рот рукой, чтобы подавить рвущийся наружу смех.

Я чувствую легкую досаду из-за того, что она скрывает от меня звук своего смеха, и не знаю, почему это меня раздражает.

— Может, вы и правы. Он пригласил меня стать членом клуба «Высокая миля» (примеч. те, кто занимаются сексом в самолете). — Ее щеки вспыхивают, когда она отводит взгляд, а я сжимаю кулаки.

— Что он сделал? — рявкаю я, но когда оборачиваюсь, вижу, что коротышка обмяк на сиденье позади меня и вырубился. — Надо свернуть ему шею, когда приземлимся.

— Вы пришли мне на помощь. — Я чувствую ее нежные пальцы на своем запястье и опускаю взгляд. Она быстро убирает руку и извиняется. — Извините, я сегодня немного не в себе.

— Все в порядке, — успокаиваю ее я. — Работа или удовольствие?

Когда произношу слово «удовольствие», я думаю о том, что бы это значило для этого маленького котенка. Она выглядит как маленькое создание, которое мне бы хотелось прижать к себе. Любимица, которую я мог бы держать у себя в постели. Мысли о том, чтобы забрать ее из аэропорта и отвезти домой, делают возвращение домой намного приятнее.

— Эм, День Благодарения. — Она улыбается мне, делая глоток шампанского.