На пути в Эммаус - Дэвид Смит

И когда Он возлежал с ними, то, взяв хлеб, благословил, преломил и подал им. Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его. Но Он стал невидим для них. И они сказали друг другу: не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание? И, встав в тот же час, возвратились в Иерусалим и нашли вместе одиннадцать апостолов и бывших с ними, которые говорили, что Господь истинно воскрес и явился Симону. И они рассказывали о происшедшем на пути, и как Он был узнан ими в преломлении хлеба.

1. Путь отчаяния

В последней главе Евангелия от Луки есть редкий по красоте и силе эпизод, когда воскресший Христос открывает Себя двум отчаявшимся ученикам, решившим покинуть Иерусалим, где только что рухнула вся их вера и надежда. Привлекательность этой истории видна уже по тому, как часто художники выбирали ее в качестве темы для своих картин. Караваджо дважды писал тот момент, когда ученики вдруг узнают Христа — сцену немого изумления, когда «от внезапного прозрения рты невольно открываются, и вино проливается на скатерть» [4].

Конечно, разные люди увидят в этой истории разные вещи, в зависимости от своего исторического и культурного контекста. Наша конкретная ситуация влияет на то, с какими вопросами мы подходим к тексту. Как уже было сказано, перед нами рассказ о воскресении, и потому люди, знакомые с Библией, должны читать его в свете уже известного им конца, когда воскресший Христос открывает Себя ученикам. Мы знаем, чем закончилась эта история; более того, мы можем читать этот эпизод в куда более широком контексте динамичной и радостной веры первой Церкви в то, что Господь воистину воскрес.

Опасность тут в том, что так мы легко можем упустить из виду контекст, в котором совершается это откровение. В начале этой истории нет ни малейшего намека на славу, которая должна прорваться через мрак и тьму в конце. Да что там! Вряд ли можно преувеличить отчаяние и полную безысходность двоих учеников, ушедших из Иерусалима: их жесты, поступки и слова выдают людей, потрясенных и подавленных своим горем. Лука пишет, что они были «печальны», и их душевное и духовное состояние отражается в одной красноречивой фразе: «А мы надеялись было».

Мне кажется, чтобы по-настоящему услышать и прочувствовать смысл этой истории, мы должны попытаться на время позабыть ее «счастливый конец» и представить себе, каково было этим двоим, когда они начали свое одинокое путешествие в Эммаус. Что творилось у них в душе, пока они не встретили в пути таинственного незнакомца? Иными словами, нам нужно просто начать с самого начала, когда «двое из них шли в селение, отстоящее стадий на шестьдесят от Иерусалима, называемое Эммаус». Давайте позволим своему воображению перенести нас на дорогу рядом с этими сломленными людьми, уходящими прочь от города, прочь от того места, где жестокая казнь разрушила их веру в Бога и Его Мессию и лишила их всякой надежды на будущее.

Если начать отсюда, знакомая история обретает новую силу, новый резонанс в современной исторической и культурной ситуации. В начале третьего тысячелетия миллионы наших современников идут той же дорогой, по которой шли двое одиноких путников, направлявшихся в Эммаус. Наш мир полон людей, в отчаянии идущих прочь от Иерусалима со словами: «А мы-то было надеялись!» Наше время постоянно определяют как время, наступившее после веков веры и надежды; наше общество называют постмодернистским, постхристианским; порой даже кажется, что оно становится постчеловеческим. В таком мире эту историю нужно читать с того самого места, откуда начинает рассказчик: прежде чем вести речь о каком-либо новом начале, нам необходимо абсолютно честно и трезво признать свое чувство утраты и опустошенности.

В христианском миссионерстве и особенно в практике благовестил этот предложенный мною порядок часто игнорируют и начинают с конца, победно провозглашая воскресение, так и не прислушавшись к боли, сомнениям и гневу тех, кто отвернулся от Иерусалима. В результате христианская проповедь кажется просто неправдоподобной тем людям, чей душевный и духовный опыт мешает им воспринимать такую проповедь, пока их зияющие раны еще не исцелились.

Надо сказать, что повествование Луки очень верно отражает психологическую и духовную реальность: чтобы принять новость о воскресшем Христе, эти двое учеников должны были сначала оплакать утраченные мечты и надежды и пройти через «темную ночь души» — чем, собственно, и был их уход из Иерусалима. В начале пути их эмоциональное состояние мешало им узнать и принять то Божье новое, что уже пробилось в человеческую историю через воскресшего Христа. Именно поэтому Он явился им незнакомцем и завел разговор, позволивший им высказать, вывести на поверхность то глубинное горе, которое просто необходимо было выразить. Даже в конце истории мы не видим сияния славы, и богоявление происходит среди самых обыденных вещей и предметов, когда Христос открывает Себя ученикам в глубоко значимом, символичном преломлении хлеба. Он встречает эту отчаявшуюся, безысходную пару там, где они есть, и просто идет рядом с ними.

Отсюда можно извлечь не один урок, и мы подробнее поговорим об этом в следующих главах. Пока же мне хотелось бы просто подчеркнуть тот факт, что эта история, по всей видимости, требует, чтобы мы радикально преобразили христианское свидетельство в нашем искалеченном, страдающем мире. Неужели христианам так трудно научиться у Того, за Кем они (по их собственным словам) следуют, что это значит: «приблизиться и пойти» с теми, кто идет прочь от Иерусалима? Этот простой жест предполагает, что нам нужно по-настоящему понять контекст, в котором живут эти люди, и научиться им сопереживать. В рассказе Луки таинственный незнакомец просто спрашивает: «О чем это вы, идя, рассуждаете между собою?», тем самым предоставляя своим собеседникам возможность излить душу. В отличие от этого, благовестие, начинающееся с победного провозглашения славы, нередко просто выдает догматические ответы, никак не связывая их с реальными экзистенциальными вопросами людей, идущих прочь от Иерусалима. По словам канадского богослова Дугласа Джона Холла, первый шаг к осмысленной проповеди христианской веры в современном контексте требует, чтобы церкви «стали сферой истины, местом, где люди могли бы свободно выразить свою обеспокоенность бессмысленностью и пустотой, не потеряв при этом силы и способности действовать» [5]. Холл утверждает, что величайшая задача, стоящая перед богословами нашего времени, — это заново сформулировать значение и понимание «спасения» и сделать это так, чтобы оно стало осмысленным ответом на страдания и боль поколения, идущего по дороге в Эммаус.

«А мы надеялись было!»

Эта емкая фраза говорит о несбывшихся мечтах и рухнувших надеждах, которые предшествовали уходу из города. Пока ученики шагают на запад, заходящее солнце словно отражает все, что случилось с ними до сих пор; сама природа как будто сочувствует тем, чья вера и надежда превратились в прах и пепел. Беседуя с нечаянным попутчиком, они рассказывают, как некоторые из их собратьев пошли проверить слова женщин, утверждавших, что распятый Иисус вновь ожил. Однако конец истории оказывается неутешительным: «Его не видели». По всей видимости, сразу после страшных событий, произошедших во время казни их вождя, по городу носилось множество теорий заговора и слухов. Однако все слухи о том, что Бог все еще жив, показались двум путникам безосновательными и неразумными, и слушать их было все равно что сыпать соль на воспаленную рану. Перед нами люди, чья надежда полностью иссякла, а жизнь вот-вот рухнет в пропасть бессмысленности. В такой ситуации решение уйти в Эммаус — это побег от безумия, уход от реальности, которая стала в буквальном смысле невыносима, и попытка выжить и справиться с жизнью, несмотря на крах прежней, привычной веры.

Позднее мы вернемся к причинам отчаяния наших путников, но пока мне хотелось бы обратить ваше внимание на то, как их опыт перекликается с жизнью наших современников. Сейчас в мире много людей, которые по той или иной причине отошли от веры и традиции Иерусалима. Более того, культура модерна, которая вывела религию за пределы публичной сферы и сделала ее вопросом личного выбора, — это, в каком-то смысле, попытка найти счастье и смысл жизни на дороге в Эммаус. Можно сказать, что для мыслителей Просвещения отход от «традиции Иерусалима» являлся непременным условием человеческого счастья и благополучия. Верующие, которых терпели, пока они оставались в стенах своих церквей, продолжали исповедовать веру в Бога и молиться о том, чтобы в будущем осознание трансцендентной реальности вернулось в западную культуру. Однако интеллектуалы, совершившие великую революцию модерна, не ощущали никакой потребности оплакивать отстранение Бога от публичной сферы. Более того, утрата Небесного Отца, казалось, открывала широкую дорогу беспрецедентному переустройству мира. Посчитав Бога мертвым и выйдя из Иерусалима, гуманисты думали, что дорога впереди наконец-то дает человечеству шанс по-настоящему повзрослеть и принять на себя всю полноту ответственности за мир.