Сдайся (СИ) - Чепурнова Тата

Марта

"Ринат, Ринат, Ринат" – повторяю, как заведённая и не могу отделаться от ощущения, что он повсюду. Если не сам Ринат, то кто-то обязательно приглядывает за мной, не оставляя без внимания компании вокруг меня, мои дела и провальные попытки отдыха. Будь то посещение университета, или кофейни поблизости, даже поход в клуб на самой окраине города, подвергаются сканирующему бдительному присмотру.

Но если хорошо подумать, то с таким ангелом хранителем я меньше попадаю в передряги, словно всегда под заботливым крылом. Сегодняшняя поездка с нагловатым, распушенным себялюбцем полностью это доказывает, впрочем, и злит не меньше. Без его ведома шагу ступить не позволено, без личного одобрения в узкий круг общения не пролезет никто.

Вот только всё чаще мне хочется свободы, лёгкости, хочется раздвинуть рамки, освободиться от навязчивой опеки и жить так, как мечтается, и так, как он мне не позволит.

Спустя несколько минут полного одиночества обретаю чёткое ощущение чужого присутствия и взгляда – хищного, почти доводящего до жутковатого смятения.

До меня доносятся обрывки каких-то фраз, тихие смешки и довольно-таки тяжёлая поступь, догоняющих меня шагов. И те с каждой секундой разносятся усиливающимся эхом по пустому переулку, в который я опрометчиво прошмыгнула, лишь бы меньше привлекать внимания к своей одиноко бредущей особе.

Старательно игнорирую расползающуюся панику, но прибавить ход не решаюсь, дабы не давать преследователям повод почуять страх, который давно гуляет в крови. Бешеный стук сердца, отдающийся болезненной пульсацией в висках, перебивает цокот каблуков, а те, так и норовят попасть в дырочки да трещинки выщербленного асфальта.

Лёгкий порыв ветра доносит до меня пряные древесные нотки парфюма и тот мельтешит, щекочет в носу, ещё ярче напоминая о хозяине этого аромата.

– Да стой ты!

Теперь погоня меня не пугает, а злит с утроенной силой и с трудом подавив в себе отвращение, я решаюсь вступить в диалог, но при этом не поворачиваясь к оппоненту лицом и не сбавляя шаг. Я развернусь лишь в одном случае, чтобы ударить по второй подставленной щеке. Хотя я очень сомневаюсь, что этот наглый тип после пощёчины, вернулся за мной с миром, или за добавкой.

– Что ещё мне передать Ринату вместе с приветом?

Одним стремительным движением меня всё же разворачивают на сто восемьдесят градусов, да так резво, что закушенная от волнения губа отзывается болью, быстро наполняя рот солоноватой влагой, проступившей от укуса крови.

С губ срывается резкий всхлип, который тут же тонет в мужской ладони, зажавшей мой рот.

– Тише, птичка… тише, а то ненароком крылышки обломаешь, – успокаивающе шепчет знакомый голос, а пронизывающая холодность голубых глаз, заставляет меня поёжиться. – Совсем замёрзла.

Вкрадчивая заботливая интонация оседает недоверием, а небрежно накинутая на озябшие плечи моя же забытая в машине куртка, диссонирует со словами. На деле он совершенно не проявляет заботы и нежности, хватаясь за воротник-стойку и притягивая меня ближе, пока я не упираюсь своим носом в его.

Ростом он чуть выше меня и моложе, чем мне успело показаться в первый раз в полумраке автосалона. Статная фигура, полная мужественной красоты и силы, с которой он до скрипа кожи сжимает в кулаках куртку. Нависает, давит своим преимуществом и наверняка умением запугивать, зная себе цену. Ведь он именно поэтому здесь.

Я разозлила, отшила в присутствие посторонних, обломала вечер и он вернулся вершить возмездие. Пусть выкусит, я не боюсь боли, а мой характер закален дисциплиной и нешуточной конкуренцией.

– Руки убрал, – с усилием проталкиваю слова по пересохшему горлу, хрипя, но создавая впечатление несломленной гордыни.

Не думаю, что человек в здравом уме, зная Рината, замыслит пойти дальше банальных угроз или игры в "кошки-мышки". Обидеть меня равно нажить в его лице врага, очень опрометчивый поступок может отлиться обидчикам моими слезами. Да я и сама не собираюсь так просто сдаваться на милость не пойми кого.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– А если не уберу?

Дразнит, чуть заметно улыбается уголком рта, отстраняется от меня, давая сделать глубокий, такой мне необходимый вдох. Но следовать моему приказу не спешит, оглаживает подушечкой большого пальца подбородок, скользит под воротник, чтобы нащупать на шее венку, трепещущую от волнения.

– Тогда тебе их поломают.

Моя жалко произнесенная угроза, лишь раззадоривает его и раскатистый смех вибрируя, отражается от кирпичных стен подворотни, в которой мы ведём неравный бой за мою свободу.

– И поломают тебе их… прямо сейчас.

Звучит нагло и дерзко, подначивая развернуться, встретиться лицом к лицу с решившим встать на сторону незнакомки, попавшей в беду. Подсознательно я чувствую, что внезапно появившийся заступник, реально собирается стать на мою защиту. Вопрос лишь в одном. Зачем ему это?

Вывернувшись из захвата, любопытно озираюсь по сторонам, замечая в тёмном закутке мужской силуэт. Будто сам дьявол, сбежавший из преисподней: весь в чёрном, с накинутым капюшоном на голову, который полностью скрывает лицо.

– Самый редкий вид дружбы - это дружба с собственной головой, у тебя она походу отбита напрочь, раз ты суешься не в свои дела.

– У нас демократия, куда хочу, туда и суюсь. Отпусти девушку, – без лишней суеты, щелчком отбрасывает тлеющий окурок в сторону, на мгновение озарив тёмный асфальт россыпью искр. – Заметь, я пока прошу вежливо.

– Свалил бы ты в дыру, из которой вылез. Народный мститель, – глухой смешок явно ни веселья ради, а чтобы скрыть некую нервозность. – И не мешал бы, интеллигентным людям общаться.

– Это ты-то тут интеллигентный? Таскать девчонку за шкирку, как котёнка, очень цивилизованно.

Несколько размашистых шагов в нашу сторону, один точный удар в грудь, выбивающий надсадный стон, другой – по уже сгорбленной мужской спине. Чётко, слишком профессионально, чтобы повалить соперника, не дав ему возможности среагировать. А в следующее мгновение я схваченная за локоть и увлекаемая следом за поверженным, заваливаюсь на землю, в унизительной позе застывая перед любителем ночного кикбоксинга.

Колени пронзает острая боль, а меня начинает переполнять подступающая истерика. К такому я не была готова.

Всхлипнув от неожиданного рывка, отчаянно брыкаюсь, неуклюже ерзая на коленях, явственно чувствуя, как трутся камешки о саднящую разбитую при падении кожу. Много берёт на себя этот человек, почти скала, с широкими плечами и развитой мускулатурой. От него веет такой бешеной энергетикой, что я рефлекторно замираю, вглядываясь в лицо незнакомца, с трудом различая их черты.

– Давай помогу.

Смотрит вполне себе дружелюбно, но не отойдя до конца от шока, я не спешу довериться тому, кто двумя ударами вырубил далеко не хилого парня.

– Обойдусь, – тихо, но упрямо заявляю я, отталкивая предложенную руку помощи. – И вообще, когда это мы на ты успели перейти?

– Тогда, когда я тебя спас, – сорвав с головы капюшон, парень садится на корточки, уставившись на меня своими нереально зелёными глазами, в которых плещется сумасшедший кураж.

 Шальные мысли

Лёша

Мне хочется присвистнуть, но получается лишь рефлекторно облизнуть пересохшие губы. Девчонка вблизи выглядит соблазнительней, чем я смог рассмотреть её из своего укрытия, пока наблюдал за неуместной сценой, изначально не вмешиваясь. Лишь прикидывая к чему отнести  формат происходящего: к рядовой, но пылкой ссоре влюблённых, или к нападению с целью навредить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Теперь понятно с чего вдруг этот психованный за неё так цеплялся. Но непонятно почему так легко уступил? Вроде и гонор непомерный вначале проявлял, и готов был злорадно послать меня в дыру, из которой я якобы вылез. А вывезти конфликт не сумел, ушёл в забытье с двух ударов, оставив нас тет-а-тет.

И сейчас мне реально нет ни до чего дела. Я не скрывая какой-то просто больной эйфории, пялюсь на её пухлые губки правильной соблазнительной формы, слегка приоткрытые в немом ожидании моих дальнейших действий. На испуганный взгляд, сияющих голубых глаз из-под полуопущенных ресниц, чертовски густых и длинных. На тонкие изящные пальчики, которыми она массирует худощавые колени, морщась при этом, то ли от боли, то ли от брезгливости. Ничего приятного ведь нет в том, что приходится сидеть на земле в грязном переулке.