Под крылом Ёля - Анна Владиславовна Михалевская

все пришли посмотреть на ловкого мальчишку. Шутливый поклон, шляпа падает тульёй вниз, нож уже заткнут за пояс штанов. Юбок Йорга не носит, девчонкам не место на дорогах. Да и время неспокойное, на юге война, оттуда приходят исхудалые страшные беженцы, отряды наемников шастают из города в город.

Йорга частенько ночует в лесу, высыпаясь по несколько дней. Ей снятся крылья Ёля и убегающие люди. Она долго отходит после этих снов и отмывает в ручьях запачканные руки…

В шляпу летят монетки. Йорга довольно хмыкает — на хлеб и сыр хватит! Завтра она запрыгнет в чью-то повозку, будет новый город, новое представление. На неё посматривает парень, нос с горбинкой похож на клюв, в глазах — пасмурное небо, на поясе — большое перо. Йорга хочет расспросить, что это за перо, но её отвлекает возня неподалёку. Трое школяров каждый к себе дёргают щенка. Наконец самый рослый и крикливый перетягивает верёвку, петля впивается собаке в шею, тявканье переходит в хрип. Мальчишки гогочут, задние лапы щенка отрываются от земли, он вот-вот задохнётся.

В мгновение ока Йорга выхватывает нож — и обрывок верёвки остаётся в руках верзилы. Щенок неуклюже плюхается на землю, мотает мордой, скулит. Йорга подхватывает его на руки, прижимает к себе. Чувствует, как бешено колотится собачье сердце — от страха. И её собственное — от гнева. Школяры наступают, и Йорга пятится. Драться она не умеет, да и соперники на две головы выше. А убежать не успеет. Можно воспользоваться ножом, но Йорга не хочет убивать.

Краем глаза она видит, как парень с пером на поясе пробивается к ней сквозь толпу зевак. Но верзила-школяр опережает незнакомца, он хватает Йоргу за ворот куртки, изношенная ткань бедняцкой одежды трещит. Руки девочки заняты — она крепко держит щенка. Тот дрожит и прячет морду ей подмышку.

Верзила ухмыляется, кивает другому школяру, и мальчишка тянется за собакой. От отчаяния Йорга кричит. Крик разрывает людскую разноголосицу, лица школяров искажаются ужасом, но Йорга здесь ни при чём. Школяры смотрят куда-то за её спину. Хватка разжимается, и, забыв шляпу, Йорга бежит прочь. Она перепрыгивает канавы, протискивается сквозь узкие переулки — по ступенькам вверх. Переводит дыхание, оглядывается. Отсюда площадь славного города Скилле видна как на ладони.

Йорга смотрит и не верит глазам. Там, где только что толпились зеваки, небо рвёт чёрным смерчем.

— Клянусь ребром Канука, это же Ёль!.. — за спиной вырастает парень с пером на поясе.

Он пытается остановить Йоргу, но девочка снова несётся на площадь… Она находит школяров, вернее, их тела. Вывернутые судорогой птичьего превращения, они преследуют Йоргу в снах. Она не желала для них такой участи…

Йорга вцепилась в перила, побелели костяшки пальцев. В лицо ударили первые порывы ветра — Ёль подлетал всё ближе. Небо над башней ловчих загустело смолой, в воздухе проступила сероватая взвесь — капли упали на террасу, и камень вмиг покрылся оспинами. Йорга почувствовала на руке влагу и сразу жжение: капля зашипела, разъедая ранку…

Йорга злится на Ласа… Тень, уже годовалый пёс, переминается с ноги на ногу у порога, и ей тоже хочется на волю. Она привыкла к свободе и ветру, а тут — пустая келья да мрачный двор без единой травинки. Братья не жалуют деревья кайю, поэтому вблизи башни нет ни сада, ни даже захудалого цветника — чтобы, не приведи Канук, они не засеялись сами. По правде, Йорга могла бы давно сбежать — её ножик откроет любой замок, и однажды она уже проделала этот трюк. Дошла до городской стены и вернулась. Не за похлёбкой, не за сухой кельей и тёплым шерстяным плащом. За чем-то другим. Она пока сама не поняла, за чем.

Лас учит её грамоте, через каждое слово поминая ребро Канука. Зря он ругается. Йорга уже сносно читает летописи братства и пробует переписывать их на пергамент. Теперь она много знает о Ёле. Птица горя всегда появляется в смутные времена. Эпоха Ёля, чёрного ворона, длится, пока людям есть что оплакивать. За нею наступает эпоха Канука, белого орла. Эпохи не накладываются друг на друга, и смена, если ловчий выигрывает битву, происходит резко, в один миг, подобно тому, как тела несчастных превращаются в птичьи… Лас посмеивается над ней, говорит, если она не будет прилежной, то никогда не победит Ёля. Йорга фыркает — не собирается она ни с кем драться! Но всё-таки старается — ради Ласа. Ей хочется, чтобы он гордился ею.

По вечерам девочка учит ловчего метать нож. Лас всё время мажет, шепчет под нос ругательства, но это не помогает — нож всё равно летит мимо набитого соломой мешка. И Йорга с плохо скрываемым удовольствием показывает наставнику, как держать рукоять, целиться…

Завтра её с другими воспитанниками будут гонять по внутреннему двору до упаду, учить драться на палках, врукопашную… Лас рассказывает про яды, Йорга морщится, но слушает. «Ты привыкнешь к ним, — говорит наставник, — помучаешься первые месяцы, когда братья начнут понемногу добавлять настои в пищу, потом и не заметишь. Ловчему нужен закалённый ум, дух и тело. Только тогда выстоишь против Ёля».

Ветер усилился так, что Йоргу начало мотать по террасе из стороны в сторону. Рядом кружили похожие на перья листья кайю, разнося удушливый запах. Братья всё-таки не усмотрели, ростки пробились сквозь плиты двора и, карабкаясь по стенам башни, потянулись к небу…

На шпиль саваном опустилась чернота. Вот оно, крыло Ёля!

Девушка запрокинула голову:

— Чего ты ждешь?!

* * *

Сквозь вой ветра пробился собачий лай.

Тень!

Йорга метнулась к чердаку, распахнула дверь. Пес выскочил навстречу, едва не сбив её с ног; Йорга опустилась на колено, обняла Теня, запустила руки в густую шерсть. Пальцы наткнулись на свежие раны.

— Уходи, нельзя здесь оставаться!

Тень мотнул мордой, тихо рыкнул — ни за что, хозяйка!

Девушка приоткрыла дверь, выглянула — теперь уже не капли, струи грязного, смешанного с мусором дождя хлестали по террасе. Под таким дождём пёс точно погибнет.

Ветер завыли тут же, словно обезумев, тонко засвистел. Башня ходила ходуном — казалось, Ёль хочет сбить её своими крыльями.

Сперва надо спрятать Теня, а потом они поговорят с вороном!

Пёс вильнул хвостом, громко залаял и подбежал к лестнице.

— Наконец ты образумился. Спускаемся!

Йорга едва успевала за Тенем. Лестницу качало, как последнего забулдыгу, и чтобы не упасть, приходилось всё время хвататься за перила. Стонали от натуги стены, крошились вековые камни, трещали балки перекрытий. Пёс то и дело оглядывался, проверяя,