Первый поцелуй - Джулия Куинн

Это было так похоже на Гарри: пойти и умереть прежде, чем она сама смогла бы убить его за это.

– Мне необходимо отойти, – не выдержала Тилли.

Робби огляделся.

– Куда?

Куда–нибудь.

– Выйти, – ответила Тилли, надеясь, что данного объяснения будет достаточно.

Проследив за ее пристальным взглядом в сторону двери, Робби озадаченно нахмурил брови.

– О, – сказал он. – Что ж, я полагаю…

– Так вот ты где!

Тилли обернулась, чтобы посмотреть, кому это удалось отвлечь на себя внимание Робби. К ним приближался высокий джентльмен, одетый в такую же военную форму, что и Робби. Хотя в отличие от последнего, он выглядел… Опасным.

Это был блондин с волосами цвета темного меда. А его глаза, – ну, в общем, с расстояния в три ярда Тилли не могла точно определить, какого они были цвета, но это, собственно, и не имело значения, поскольку всего остального в этом мужчине было вполне достаточно для того, чтобы любая молодая леди вдруг почувствовала слабость в коленках. Его плечи были широкими, осанка – безупречной, а его лицо вполне заслуживало быть высеченным из мрамора.

– Томпсон, – произнес Робби, – чертовски рад тебя видеть.

Томпсон, подумала Тилли, мысленно кивая. Это, должно быть, Питер Томпсон – самый близкий друг Гарри. Брат упоминал его почти в каждом своем письме, но так и не описал его как следует, поэтому Тилли оказалась совершенно неподготовленной к внешности греческого бога, стоявшего перед нею. Конечно, если бы Гарри взялся его описывать, то вероятно, он просто пожал бы плечами и сказал что–то вроде: «Парень с обычной внешностью».

Мужчины никогда не обращали внимание на детали.

– Ты знаком с леди Матильдой? – спросил Робби у Питера.

– Тилли, – пробормотал тот, беря предложенную девушкой руку и целуя ее. – Простите меня. Мне не следовало бы быть таким фамильярным, но Гарри всегда называл вас именно так.

– Все в порядке, – сказала Тилли, едва заметно кивнув. – Мне тоже довольно трудно не назвать мистера Данлопа Робби.

– Ну, конечно, – дружелюбно согласился Робби. – Меня все так называют.

– Гарри писал о нас? – спросил Питер.

– Постоянно.

– Он очень любил вас, – произнес Питер. – И часто о вас рассказывал.

Тилли вздрогнула.

– Да, Робби говорил мне об этом.

– Не хотел, чтобы она подумала, будто Гарри о ней не вспоминал, – объяснил Робби. – О, смотрите, моя матушка.

Тилли и Питер одновременно взглянули на него, удивившись столь внезапной смене предмета разговора.

– Мне необходимо исчезнуть, – пробормотал Робби и спрятался за стоящим в кадке растением.

– Она найдет его, – с кривой усмешкой заметил Питер.

– Матери всегда находят своих детей, – согласилась Тилли.

Повисло неловкое молчание, и Тилли почти захотелось, чтобы вернулся Робби и заполнил паузу своей дружелюбной, хотя и немного глупой, болтовней. Она не знала, что сказать Питеру Томпсону, что делать в его присутствии. И она, не могла не думать о том, – да покроется сыпью наверняка веселящаяся душа ее братца, – а не размышляет ли Питер сейчас о ее приданом и о его размере, ведь Гарри неоднократно в качестве самой привлекательной черты своей сестры называл именно ее приданое.

И тут Питер произнес нечто совершенно неожиданное:

– Я узнал вас сразу же, как только вошел.

Тилли моргнула от удивления.

– Как?

Его глаза чарующего синевато–серого оттенка, теперь Тилли отлично их рассмотрела, наблюдали за ней столь пристально, что ей захотелось съежиться.

– Гарри хорошо вас описал.

– Никаких кривозаплетенных косичек, – предупредила девушка, не в силах удержаться от некоторого сарказма в голосе.

Питер хохотнул в ответ.

– Вижу, Робби проболтался.

– И довольно пространно к тому же.

– Не обращайте внимания на его болтовню. Все мы говорили о наших сестрах, и я совершенно уверен, что все мы описывали их точно также. Вам ведь было только двенадцать.

Тилли решила, что нет никакой необходимости сообщать ему, что описание Гарри вполне годилось и для ее более позднего возраста. В то время как все ее подруги росли и менялись, и им требовалась новая более женственная одежда, формы самой Тилли непреклонно оставались подростковыми вплоть до того времени, как ей исполнилось шестнадцать. И даже теперь, приобретя несколько вполне женственных линий и находя волнующей каждую из них, Тилли оставалась по–мальчишески стройной.

Сейчас ей было девятнадцать, даже почти двадцать, и, слава Богу, она больше не была «сплошными локтями и коленками». И теперь уже никогда не будет.

– Так как же вы меня узнали? – спросила Тилли.

Питер улыбнулся.

– Разве вы не догадываетесь?

Волосы. Ужасные волосы Ховардов. Не имело значения, что ее кривозаплетенные косички превратились в гладкую прическу. И она, и Гарри, и их старший брат Уильям – все они обладали ужасными рыжими волосами Ховардов. Их нельзя было назвать золотисто–русыми или золотисто–каштановыми. Они были красными, или оранжевыми, а еще точнее – цвета яркой меди. Тилли была совершенно уверена в том, что оттенок их волос при солнечном свете заставлял многих смотреть на них искоса, отводя взгляд. Каким–то образом их отец избежал этого семейного проклятия, но оно с удвоенной силой проявилось в его детях.

– Гораздо больше, чем только это, – сказал Питер, прекрасно понимая, о чем она подумала. – Вы очень на него похожи. Полагаю, ваш рот. И черты вашего лица.

Он произнес это с такой тихой грустью, с таким сдерживаемым волнением, что Тилли поняла, что Питер любил Гарри, и что он тоскует по нему почти также сильно, как и она сама. И от этого ей ужасно захотелось расплакаться.

– Я… – Но закончить Тилли не смогла. Ее голос надломился, и к своему ужасу, девушка почувствовала, что задыхается, и услышала собственное хлюпанье. Благовоспитанной утонченной леди не подобало вести себя подобным образом. Девушка предприняла отчаянную попытку, чтобы не разрыдаться в присутствии многочисленной публики.

Питер все это видел. Взяв ее под локоть, он искусно развернул девушку спиной к толпе гостей, а затем, вытащив из кармана свой носовой платок, вручил его Тилли.

– Спасибо, – поблагодарила она, вытирая глаза. – Я сожалею. Не знаю, что это на меня нашло.

Горе, подумал мужчина, но вслух ничего не сказал. Не было необходимости говорить очевидные вещи. Они оба тосковали по Гарри. Всем им не хватало его.

– Что привело вас к леди Нили? – спросил Питер, решив, что смена темы разговора пойдет ей на пользу.

Тилли одарила его благодарным взглядом.

– Мои родители настояли на этом. Мой отец считает, что повар леди Нили – лучший в Лондоне, и он не позволил бы нам уклониться от приглашения. А вас?