Поэмы и стихи - Сэмюэль Кольридж

Взрыв радости и за ним ужас. Ибо разве бывает корабль, плывущий без ветра или течения?

     — Смотри! — кричал я — как он тих,     Не даст он счастья нам;     Но без теченья, без ветров     Летит он по водам. —

     На западе волна в огне,     Уходит день, как дым;     И был над самою волной     Шар солнца недвижим,     Когда чудесный призрак вдруг     Меж нами встал и ним.

Ему кажется, что это только скелет корабля.

     Сквозь снасти Солнце видно нам     (Услышь, Мария, нас!)     Как за решеткою тюрьмы     Горящий, круглый глаз.

     Увы! (я думал и дрожал)     Он продолжает плыть!     И неужели паруса —     На Солнце эта нить?

И реи кажутся тюремной решеткой на лике заходящего Солнца. На борту корабля-скелета только женщина-призрак и смерть, ее товарищ.

Каково судно, такова и команда! Смерть и Жизнь по Смерти разыгрывают между собой моряков, и последняя получает Старого Моряка.

     Пылает Солнце, как в тюрьме     Ужели между рей?     И женщина смеется нам? —     Не Смерть ли? И вторая там?     Не Смерть ли та, что с ней?

     Рот красен, желто-золотой     Ужасный взор горит:     Пугает кожа белизной,     То Жизнь по Смерти, дух ночной,     Что сердце леденит.

     Вот близко, близко подошли     И занялись игрой,     И трижды свистнув, крикнул     дух:     "Я выиграл, он мой!"

Нет сумерек на заходе солнца.

     Уж Солнца нет; уж звезд черед:     Недолго вечер был,     И с шумом призрачный корабль     Опять в моря уплыл.

     Мы слушали, смотрели вновь     И как из кубка, нашу кровь     Точил нз сердца страх;     Мутнели звезды, мрак густел     Был рулевой под лампой бел;

Восход месяца.

     Роса — на парусах.     А на востоке встал тогда     Рогатый месяц, и звезда     Запуталась в рогах.

Один за другим.

     И каждый месяцем гоним,     Безмолвие храня,     Глазами, полными тоски,     Преследует меня.

Его товарищи падают мертвыми.

     И двести их, живых людей     (А я не слышал слов),     С тяжелым стуком полегли,     Как груда мертвецов.

     Помчались души их, спеша     Покинуть их тела!     И пела каждая душа,     Как та моя стрела".

Часть четвертая

Свадебный Гость боится, что говорит с призраком.

     — Ты страшен мне, седой Моряк     С костлявою рукой     Ты темен, как морской песок,     Высокий и худой.

Но Старый Моряк уверяет его, продолжает свою ужасную исповедь.

     Страшны горящие глаза,     Костлявая рука, —     "Постой, не бойся, Брачный     Гость!     Не умер я пока.

     Одни, один, всегда один,     Один среди зыбей!     И нет святых, чтоб о душе     Припомнили моей.

Он презирает тварей, порожденных затишьем,

     Так много молодых людей     Лишились бытия:     А слизких тварей миллион     Живет; а с ними я.

И сердится, зачем они живут, когда столько людей погибло.

     Гляжу на гниль кишащих вод     И отвожу мой взгляд;     Гляжу на палубу потом,     Там мертвецы лежат.

     Гляжу на небо и мольбу     Пытаюсь возносить,     Но раздается страшный звук,     Чтоб сердце мне сушить.

     Когда же веки я сомкну,     Зрачков ужасен бой,     Небес и вод, небес и вод     Лежит на них тяжелый гнет,     И трупы под ногой.

Но проклятье ему видно в глазах мертвецов.

     Холодный пот с лица их льет,     Но тленье чуждо им,     И взгляд, каким они глядят,     Навек неотвратим.

     Сирот проклятье с высоты     Свергает духа в ад;     Но, ах! Проклятье мертвых глаз     Ужасней во сто крат!     Семь дней и семь ночей пред ним     Я умереть был рад.

     Подвижный месяц поднялся     И поплыл в синеве:     Он тихо плыл, а рядом с ним     Одна звезда, иль две.

     Была в лучах его бела,     Как иней, глубина;     Но там, где тень от корабля     Легла, там искрилась струя     Убийственно-красна.

При свете месяца он в полной тишине видит божьих тварей.

     Где тени не бросал корабль,     Я видел змей морских:     Они неслись лучам во след,     Вставали на дыбы, и свет     Был в клочьях снеговых.

     Где тени не бросал корабль,     Наряд их видел я, —     Зеленый, красный, голубой.     Они скользили над водой,     Там искрилась струя.

Их красота и их счастье.

     Они живыми были! Как     Их прелесть описать!     Весна любви вошла в меня,

Он благословляет их в сердце своем.

     Я стал благословлять:     Святой мой пожалел меня,     Я стал благословлять.

Чары начинают спадать.

     Я в этот миг молиться мог:     И с шеи, наконец,     Сорвавшись, канул Альбатрос     В пучину, как свинец".

Часть пятая

     "О, милый сон, по всей земле     И всем отраден он!     Марии вечная хвала!     Она душе моей дала     Небесный милый сон.

По милости богоматери Старый Моряк освежен дождем.

     На деле чан один пустой     Случайно уцелел;     Мне снилось, полон он водой:     Проснулся — дождь шумел.     Мой рот холодным был и ткань     На мне сырой была;     О, да! Пока я пил во сне,     И плоть моя пила.

     Но я ее не замечал,     Так легок стал я вдруг,     Как будто умер я во сне,     И был небесный дух.

Он слышит звуки и замечает странные небесные знаменья.

     И я услышал громкий ветр;     Он веял вдалеке,     Но все ж надулись паруса,     Висевшие в тоске.

     И разорвались небеса,     И тысяча огней     То вспыхнет там, то здесь мелькнет;     То там, то здесь, назад, вперед,     И звезды пляшут с ней.

     Идущий ветер так могуч, —     Сломать бы мачту мог;     Струится дождь из черных туч,     И месяц в них залег.

     Залег он в трещине меж туч,     Что были так черны:     Как воды падают со скал,     Так пламень молнии упал     С отвесной крутизны.

Трупы корабельных матросов заколдованы, а корабль плывет.

     Ветров не чувствует корабль,     Но все же мчится он.     При свете молний и Луны.     Мне слышен мертвых стон.

     Они стенают и дрожат,     Они встают без слов,     И видеть странно, как во сне,     Встающих мертвецов.

     Встал рулевой, корабль плывет,     Хоть также нет волны;     И моряки идут туда,     Где быть они должны,     Берясь безжизненно за труд,     Невиданно-страшны.

     Племянник мертвый мой со мной     Нога к ноге стоял:     Тянули мы один канат,     Но только он молчал".

Но не души умерших матросов и не демоны земли или воздуха, но благословенный рой ангелов ниспослан по молитве его святого.