Весь мир – к твоим ногам. Рассказы - Татьяна Полуянова

– Надежда! – сходу начал он. – Поедем на Поднебесные Зубья!

– Привет, Серёжка! – Надя приехала из соседней области, жила в общаге и не имела ни малейшего представления о Поднебесных Зубьях, но ей нравился этот рыжеватый весёлый парень, и она просто спросила: – А когда?

– Новый год там встретим! В туристском приюте. На Малый Зуб сходим…

– А кто ещё будет?

– Не знаю, я тебе первой предложил… У тебя лыжи есть?

– Есть, только я на них не очень… кое-как зачёт по физкультуре сдала.

– Но ведь сдала? Вот и славно… Потом обговорим подробности, а пока начинай сушить сухари! – поспешил убежать Сергей, пока Надя не передумала.

Друзья, которых он тоже позвал, от похода отказались. У всех уже давно были свои планы, которые они менять не собирались. У Димки на уме – новая картина, у других… Но Сергей особо не расстроился, наоборот, обрадовался возможности побыть с Надюшей наедине. Самой девушке решил об этом пока не говорить. О том, что они едут вдвоём, Надя узнала только в электричке. Она поморгала пушистыми ресницами, потом достала огромный пакет с пирожками и сказала:

– Жалко! Я на всех пекла. Ешь теперь за троих!

Сергей не заставил себя долго упрашивать.

Они ели пирожки, весело болтали обо всём и ни о чём, постепенно узнавая друг друга. Стараясь понравиться девушке, Сергей рассказывал смешные истории, какие обычно случаются в походах. Надюша слушала, широко распахнув глаза, и заразительно смеялась. К концу поездки Сергей был окончательно влюблён, и его сердце пело: девушка смотрела на него с интересом и восхищением!

В Лужбе вышли из электрички. Сергей помог надеть рюкзак, застегнул крепление на лыжах.

– Нам – туда, – показал он на горы на другом берегу Томи.

– Ой! Я никогда не видела столько снега! И неба! Кругом только белое и голубое! – восторгалась Надя. – А почему мы идём на Малый Зуб, а не на… Большой, например?

– Ну, начинать надо с малого, – улыбнулся Сергей.

Белого было больше, чем голубого: серебристо-белым покрывалом снег укутал промёрзшую реку и притихшую тайгу, завернул в лохматые коконы тёмные пихты, спрятал под шапками вершины Зубьев. Бледная голубизна неба выглядела лишь одним из оттенков белого.

– Я же говорила тебе, что я на лыжах не очень… – виновато говорила Надя, когда он снова вытаскивал её из рыхлого сугроба, отряхивал от снега, застёгивал крепления.

– Ничего, научишься! – подбадривал Сергей, – это в гору надо елочкой, а с горы просто катись. Это же здорово – с ветерком! И быстрее намного…

– Не… катиться страшно! – дрожали пушистые ресницы, на которых таяли, готовые пролиться весенними ручьями, снежинки, – да ещё рюкзак в спину толкает!

– Ну, притормаживай немного, только лыжами, плугом, а не пятой точкой!

Хорошо, что они шли вверх, и тормозить приходилось нечасто – только на спусках с водоразделов. Надин рюкзак Серёга разгрузил, забрав себе треть груза. Но уже после обеда стало ясно, что к ночи до избы они не дойдут.

– Будем рыть пещеру! – бодро сказал Сергей.

– Как это? Мы что, будем ночевать прямо здесь, в снегу? – ужаснулась Надя.

– Ну, да! Ты ведь ещё ни разу в пещере не жила? Все твои подружки обзавидуются!

– Но ведь мы замёрзнем! – Надя, казалось, готова вот-вот разреветься.

– Медведи всю зиму в берлоге спят и не замерзают, а нам всего одну ночку переночевать! Бери лопатку, а я миской буду снег выгребать.

Чудная у Сергея лопатка: маленькая, иссверленная дырочками – чтобы легче была, а снега цепляет много. Вскоре в толще сугроба стала прорисовываться пещера: три снежных ступени вниз, потом узкий вход, а внутри низенькая – чтобы только сидеть или лежать – комнатка. Сергей притащил и накидал на снежный пол лапника, постелил полиэтилен, потом раскатал туристские коврики, бросил на них спальники.

– Ну, вот и всё! – подмигнул он. – Сейчас сварим блёвчик и баиньки!

– Блёвчик? Что это? – поразилась Надя.

– Эх ты, походница! Не знаешь разве – супчик это, сублимированный!

Уже по темноте развели костёр. Сергей засыпал пакет в плоский котелок – боб, где уже томилась картошечка, выложил тушёнку, потрусил приправками. От блёвчика пахло дымом и нездешними пряностями, а когда Сергей в каждую миску всыпал по горсти сухариков – вот для чего нужно было сушить хлеб крошечными кубиками – получилось божественно!

Попили чаю и залезли в пещеру. Сергей заткнул рюкзаками вход. Повернулся к Наде, приблизил лицо и просунул руку к ней в спальник. Девушка вздрогнула и прошептала:

– Не надо, Сережа.

Он неохотно вытащил руку, медленно застегнул мешок до самого её подбородка, застегнулся сам и задул свечку, стоящую в углублении снежной стенки.

В темноте Наде стало страшновато, тревожила толща снега прямо над ними. Будоражил непривычный запах хвои и свечки. Но вскоре усталость взяла своё: прижавшись к Серёжиной спине, девушка пригрелась и уснула.

До избы на Высокогорном ручье дошли только к вечеру следующего дня. Переночевали там, а рано утром снова пошли наверх. Вскоре лес кончился. Воткнули в снег лыжи, пристегнули к ботинкам кошки и начали подъём по плотному фирну. На гребне, когда шли по узенькой перемычке, Сергей оглянулся. У Надюшки прикушена губа и глаза – по чайнику, но кивнула, что в порядке. Сергей навесил верёвку, и они поднялись на каменное перо вершины.

– Весь мир – к твоим ногам! – эту фразу Сергей мысленно репетировал уже несколько дней, а теперь произнёс вслух и тихо добавил:

– Это тебе мой новогодний подарок.

Отчего-то застеснялся и начал быстро говорить:

– Вот он, Малый Зуб, под нами. Смотри, какая панорама отсюда! Красота! А Большой Зуб – во-он туда если идти по гребню, можно будет увидеть. А самый высокий – Верхний – в другую сторону.

Очарованная великолепием Надя широко распахнула глаза. С вершины открылся вид на белую долину, обрамленную горным хребтом, за который цеплялись, быстро пролетая – совсем рядом! – белые клочья облаков. Никогда не думала, что можно находиться на одном уровне с облаками! С противоположной стороны вершина обрывалась вниз отвесной стеной, изрезанной чёрными трещинами – кулуарами. По ним белыми языками поднимались из долины и кружились, норовя растворить тусклое солнце и смешаться с облаками, снежные вихри. Белого становилось всё больше.

– А теперь быстро давай вниз. Кажется, погода начинает портиться!

Спустились со скалы и почти бегом побежали по склону. Ветер дул в лицо, сбивал с ног. Повалил снег. Надя шла за Сергеем, держась за верёвку, которой он привязал её к себе. Белый окончательно вытеснил все другие цвета. В снежной пелене долго не могли отыскать оставленные лыжи. Наде стало страшно и очень холодно. Слёзы были уже где-то близко, но девушка понимала, что Серёже и без того трудно с такой обузой, а если обуза ещё надумает реветь…

– Вот они, лыжики! – обрадовался Сергей и снял варежки, пытаясь отвязать кошки.

Верёвочные темляки обледенели, узлы превратились в камни. Руки тут же закоченели. Сунул их в штаны, зажал между ног. Немного отогрел и снова принялся распутывать на ветру ледяные узлы. Пока возился с Надиными кошками, опять перестали повиноваться пальцы. Свои кошки ему ни за что не развязать! Сергей взглянул на Надю.

– Только не в штаны! – вскрикнула девушка и задрала куртку вместе с кофтой и майкой, предлагая отогреть руки у неё подмышками. Нежная кожа вмиг покрылась пупырышками, грудки напряглись.

«Эх! В другой бы обстановке!» – думал Сергей, вглядываясь в лицо Нади, которая крепко зажмурилась и со стойкостью оловянного солдатика терпела ледяные прикосновения. Едва пальцы обрели чувствительность, быстро убрал руки, снова стал распутывать смёрзшиеся узлы.

Если бы он был один, до спасительной избы спустился бы за полчаса. Но Надя боялась разгоняться с горы, снова и снова тормозила пятой точкой, тонула и беспомощно барахталась в перине свежего пухляка. Темнело.

– Надюшка! Давай уже, поехали, Новый год пропустим! – подбадривал Сергей, вытаскивая девушку из сугроба.

– Страшно! И не видно ничего – куда ехать? – она отвечала жалобно и одновременно виновато.

Лохматый снегопад поглотил всякую видимость и звуки. В трёх шагах уже ничего не видно и не слышно. Охватило ощущение нереальности происходящего: вверху, внизу, во всех направлениях – всюду снег. Он залеплял глаза, рот, забивался в одежду, залезал за шиворот и талым комком страха сползал по спине. И даже время будто увязло в мельтешении белых хлопьев: не ясно, когда закончился день, и наступила безразмерная ночь. Странно и жутко оказаться в таком безвременном снежном пространстве. Между небом и землёй. Днём и ночью. Старым и новым годом. Между снегом. И идти, идти непонятно куда, неизвестно, зачем…