Вот пришел Кандимен - Алекс Тарн

Муж. (растерянно, с нарастающей обидой) Да ты чего, Лапа? Ты чего это так со мной разговариваешь? Не хочешь отпускать — так и скажи, обсудим. А ты сразу — «нажретесь»… Грубо, Лапа, нехарактерно для тебя. Да мы и не нажираемся вовсе. Ну выпиваем, конечно, как же без этого, но не так чтобы… (совсем уже обиженно) Да и вообще, разве ж в этом дело? Там природа, озеро, костерок, зорька, тишина… Я ж тебя сколько раз приглашал! Поедем, а? Отдохнешь, расслабишься… в палатке покувыркаемся… ну?.. идет?

Жена. (не слушая) А налей-ка мне чего-нибудь, что булькает.

Муж. Выпить? Ты ж не пьешь совсем… А впрочем, оно и верно — что-то ты мне совсем не нравишься. Уж не заболела ли часом? Давай я тебе и в самом деле налью, Лапушка… (идет к буфету) Что тут у нас… а!.. вот, клубничной наливочки…

Жена. Ты что, с реи свалился? Какая наливочка? Рому давай, рому! И не мурыжься ты с этим наперстком… лей в стакан!

Муж. (совсем уже растерянно) Рому? Где ж я тебе рому-то возьму?.. Хотя погоди, был тут у нас где-то… кубинский…

Жена. Кубинский! Дерьмо! (сплевывает на пол) Кубинский лакают одни только вонючие испанцы! Налей мне славного рома с Ямайки! (останавливается перед висящими на стене саблями, снимает одну, вытаскивает из ножен, взвешивает в руке движением знатока и изображает рубящий удар) Йй-е-ех! Да пошевеливайся!

Муж. Ты вот что… ты, баба, того… не зарывайся. И положь взад саблю. Она тут для красоты повешена. И вообще, знай меру. Я терплю-терплю, но всему есть предел. Заеду по рылу — мало не покажется. Или забыла?

Жена. (грозно) Что-о-о? Да как ты смеешь, лакей поганый?

Жена поднимает саблю и надвигается на Мужа. По дороге лихим ударом она разрубает надвое мешающий ей стул. Муж еле успевает увернуться от следующего удара. Поняв, что Жена не шутит, он ищет спасения где придется. Какое-то время погоня происходит в гостиной, где сабельные удары крушат и рушат все, что попадается Жене под руку. Наконец Муж ретируется в кухню, причем ему удается подпереть дверь шваброй, так что теперь защите подлежит только окно. Жена пытается взять окно штурмом, но Муж отбивает атаки посредством сковороды и кастрюльных крышек. В итоге, утомленная безуспешной осадой, Жена вымещает оставшийся гнев на мебели и отходит к буфету. Муж с тревогой наблюдает за нею из окошка.

Жена. (вытирая пот со лба) Ну погоди, крыса… я до тебя еще доберусь. Никуда не денешься. (наливает полный стакан рома и выпивает залпом) Фу-у-у… Мм-м… А ничего бешеная водичка… Научились гнать, сукины дети. (Мужу) Ладно, живи пока. Можешь выходить пока я добрая.

Муж. (опасливо) Да нет уж, я уж как-нибудь тут…

Жена. (встав перед зеркалом, рассматривает свое отражение) А в чем это я? (брезгливо приподнимает полу халата) Что за тряпка? Тьфу! Немудрено, что этот безмозглый кретин не понял, кто перед ним. (прыскает) Анна Бонни в таком наряде! Ни дать ни взять простая прачка! Джек помер бы со смеху!

Открывает шкаф и начинает переодеваться, ловко сооружая из подручных тряпок наряд карибского пирата первой половины XVIII века. Муж с ужасом наблюдает из окошка.

Муж. Совсем баба гробанулась… что делать-то? И до телефона хрен доберешься — зарубит ведь, сучка, как нефиг делать зарубит… Вот тебе и Кандимен… ой!.. (прикрывает рот ладонью и затравленно оглядывается) Нет, один раз не страшно. А поди знай — страшно, не страшно… обжегшись на роме, дуешь на водку… лучше вообще это слово не произносить… свят-свят-свят! (быстро и мелко крестится)

Жена. (удовлетворенно рассматривая в зеркало результаты своих усилий) Ну вот… не Бог весть что, но до первого абордажа сойдет. А там и прибарахлимся. Йй-ех! (делает рубящее движение саблей)

Муж. (плаксиво) Лапушка-а-а… Лапа-а-а… Да что ж это тебя так колбасит-то, любушка ты моя?

Жена. Какая я тебе «лапа», крысиный хвост? Нашел себе любушку. Глохни, тварь, а то опять рассержусь!

Муж. (поспешно) Не буду, не буду, только не сердись! Как же мне тебя теперь называть-то?

Жена. (гордо) Анна я. Анна Бонни, Хозяйка морей!

Муж. (в отчаянии) Вот-те блин! Как же ей крышу-то на место ставить?

Жена. Что такое?

Муж. Нет-нет, ничего… Просто вы очень напомнили мне мою дражайшую супружницу, Анну Амбруазовну Котову, в девичестве Бонину. Одно, знаете ли, лицо… и фигура, и грудь, и прочее…

Жена. (презрительно) Чушь! Да я в жизни не вышла бы за такого труса и дурака! (после паузы) Хотя… (наливает себе рому и выпивает) Тебе не предлагаю — это напиток для настоящих мужчин, а из таковых в этом доме — только я. На́ тебе твою клубничную… да смотри, чтоб задница не слиплась. (бросает ему в окошко бутылку с наливкой)

Муж. (ловит бутылку) Премного благодарны… А об чем вы начали рассказывать?

Жена. Когда?

Муж. Ну вы еще изволили заметить, что за меня бы не вышли, а потом сказали: "хотя…" «Хотя» — что?

Жена. (бухается в кресло и задирает ноги на стол) Хотя… хотя… Хотя — вышла!

Муж. (с надеждой) Ну и?.. Вспоминайте, пожалуйста, вспоминайте… Это очень важно для вашего душевного здоровья.

Жена. А чего тут вспоминать… молодая была, глупая. В шестнадцать-то лет каких только дров не наломаешь!

Муж. Какие дрова? Какие шестнадцать? Тебе уже двадцать два было. И любила ты меня как кошка. Аж вся тряслась, как я за сиську брался.

Жена. (задумчиво) Да при чем тут ты, убогая душа, со всеми твоими кошками? Я о нем, об этом мерзавце и подлеце — мистере Джеймсе Бонни, собственной персоной. О, как он был красив в своем небесно-голубом жилете, в ярко начищенных английских башмаках и треуголке с золотым позументом! Все девки и дамы обеих Каролин шли пятнами, едва завидев его развинченную походку. Да что там говорить! Любая побежала бы за ним на край света, помани он хоть пальцем. Вот я в него и втрескалась, грешным делом. О-хо-хо… Вынь да положь! Уж такая у меня натура. Все уже тогда знали, что мне лучше не перечить — с тех пор, как зарезала я под горячую руку эту старую дуру, мою служанку. Спасибо, папаша отмазал по малолетству.

Муж. Зарезала? Служанку? За что? Это ж сколько тебе тогда было?

Жена. Десять еще не исполнилось. А за что — не помню. То ли не пускала куда-то, то ли мыться заставляла, то ли еще что… а тут ножик рядом лежал. Ну я ее и чикнула. Йй-ех! Вот говорят — первый труп на всю жизнь запоминаешь. Враки! Я ее и не помню совсем. Помню только, что дура, а кроме…

Муж. А что, были еще трупы?

Жена. Да ты, я вижу, совсем на голову слабый. Я ж тебе говорю — Анна Бонни я. Ну?.. Неужели не слыхал? Да на моей сабле больше душ висит, чем на всех виселицах Карибского моря! А та вот служанка первая была. До сих пор ее помню, так и стоит перед глазами, с перерезанным горлом. Глаза удивленные, а кровища так и хлещет, так и хлещет, так и хлещет… Аа-а-а!

Хватает саблю и с воплем бросается на окошко кухни. Но Муж начеку. Отразив первый натиск при помощи сковородки, он начинает бомбардировать Жену вопросами, надеясь таким образом сбить ее с наступательного порыва. Это ему удается.

Муж. Ну? А потом? А потом что было? А потом? Расскажи!! Что потом?!

Жена. А? Что? (потеряв всякий интерес к штурму, отходит от окошка и кладет саблю на стол) Потом? А потом просто. Джимми думал отхватить через меня папашину плантацию. Но не тут-то было. Папаша видел его насквозь! Пришлось нам уматывать на старые джиммины пастбища. Так я попала на Багамы, в пиратский рай, будь он проклят и будь он благословен! (наливает себе рому) Черная Борода! Капитан Кидд! Капитан Дженнингс! Веселая компания!..

Муж. А муж?

Жена. А что — муж?.. То что Джимми — слизняк, я поняла довольно быстро. А как же иначе… Вокруг, в кабаках Нью-Провиденс было достаточно людей, гораздо более похожих на настоящих мужчин. Тогда как раз вышла амнистия… все пираты были на берегу, накачивались ромом и драили девок. (смеется) Я пошла в самый дурной кабак острова с саблей и двумя пистолетами и отстрелила ухо первому же пьянчуге, который попробовал было ухватить меня за задницу. Честно говоря, он был ни в чем не виноват. Но надо же мне было сразу себя поставить! Бедняга! Это ухо оказалось его единственным — первое еще год тому назад отрезал мой будущий дружок — Пьер Анютины Глазки.