Гибель Киева - Валерий Грузин

«Хвост» пару раз прогулялся туда-сюда и, не обнаружив подходящей лавочки, топча траву с собачьими какашками, отошёл к чугунной ограде. Позицию парочка заняла правильную – в нескольких метрах за спиной Александра: в случае чего, догонят.

В конце аллейки возникает фигурка. Стройненькая. Головку несёт прямо, носик гордо вздёрнут. Вся, как струночка. Цок-цок-цок. И всматриваться не надо – на ней всё к месту и всё на месте. Соблазнительную женщину узнаёшь со спины. Цок-цок. Поразительно, даже бёдрами не водит и задом не виляет. И откуда такое чудо? Ведь Киев – это вам не Одесса. Хотя и здесь попадаются умопомрачительные смеси. Но редко. Очень редко. В основном – вчерашние крестьянки. Исключительно с роковым взглядом.

Цок-цок. Когда она поравнялась с лавочкой, Александр жгуче ощутил худосочность своего портмоне. И надо же, туфельку ставит на землю с носочка, будто из балетной школы вылетела. Впрочем, взгляда он удостоился. Так периферийным зрением отмечают необычный предмет в ряду обычных, скажем, покрашенный столбик среди неокрашенных. Взгляд этот Александра почему-то задел.

Ну что тут сказать? Видать, печать на его облике лежала. Нет, не багровый водяной знак, который и виден разве что против света, а мокрая, с жирными разводами фиолетовая печать на чистом листе стопроцентной белизны. Чего уж? С ног был сбит и никак не получалось подняться, так что и от помощи, наверное, отказываться не стал, хотя от природы был непомерно горд. Подсесть к нему кому-то такому, и призрел бы он вещий совет, и рискнул бы заговорить с незнакомцем. Но никто не подсел. Может, к лучшему. И не потому что трамвайные рельсы с улицы Воровского уже несколько лет как разобрали, а их следы закатали асфальтом и Аннушке негде было разлить постное масло.

Цок-цок-цок. Звук оборвался в конце аллейки. На том месте, где трамвай делал круг, где была остановка идущей на вокзал «двоечки». Конечная. Там трамвай дико скрипел тормозами и, вспарывая своей рогатой дугой небесный мешок, щедро осыпал асфальт снопом электрических искр. Сколько лет минуло, как сняли трамвай?

Александр прикрыл глаза, пытаясь связать тесёмки разных времён. Не связывались. Не получалось. И тут, в самое таинственное время киевских суток, когда в комнате уже темно, а за окном сине, когда дню уже не на что надеяться, и он, цепляясь последним коготком, как кот, ухватившийся за свисающую со стола чёрную бархатную скатерть, скользит и падает и уходит туда, откуда ещё никто не возвращался, вот в этот самый миг из клубящейся вечерней мглы выполз весёлый голубенький трамвайчик. С ажурными подножками и открытыми тамбурами, что довольно странно, ибо на втором и пятнадцатом маршрутах ходили длинные и тяжёлые чешские «татры» с комбинированной по диагонали покраской: верх – жёлтый, низ – красный. Скрип тормозов не прозвучал, а вот из-под рогатой дуги на тротуар щедро высыпался сноп электрических искр. Самая крупная из них, чуток не долетев до земли, круто изменив свой путь, поплыла по бульварчику. На неприличной высоте (ну вы знаете, какой). В направлении её движения для Александра не было тайны.

Вот так оно всё и началось…

Первая встреча с Цок-Цок

Желание сделаться богатым Александра посетило ещё до того, как искра оставила свой след. Не будем пускаться в рассуждения о том, почему одни добиваются богатства, а другие – нет. Дабы в этом убедиться, достаточно выглянуть в окно. Александру и выглядывать не нужно – богатеи окружали его самым бесстыдным образом. И ни в одном из них не находил он качеств, каковыми не обладал сам. Они не владели преимуществом. Скорее он уступал им. В чём? Да в главном…

Невесёлые думы прервало урчание мобильника.

– «Фуко» отменяется, – сообщал знакомый голос. – Там полный завал… При встрече расскажу. Но ты не расслабляйся: слазь с унитаза и цепляй свой «кис-кис»[1]. Бар «У капуцинов» знаешь? Нет? На Красноармейской, рядом с костёлом, по той же стороне. Жду через час.

День рождения друга – святое. Так что, пора! Переодеться, взять подарок, вызвать такси. Времени достаточно. Хотя, стоп! Приводить к дому «хвост» никак нельзя. Нужно что-то придумать.

Александр решительно поднялся, и пока он на ходу обдумывает, каким образом отвязаться от кинувшейся вдогонку «десятке», у нас есть время сообщить о нём некоторые сведения.

Будучи подростком, Александр увлёкся бегом и к аттестату зрелости присовокупил диплом чемпиона города среди школьников в беге на 800 метров. Времена тогда были так себе, советские, но спортивная доблесть в них почиталась. При поступлении в университет на экзамены вместе с Александром ходил человек со спортивной кафедры, поясняя преподавателям, насколько вуз заинтересован в таком студенте.

Доверие Александр отрабатывал добросовестно, добывая медали обществу «Буревестник». Всё меньше и меньше секунд уходило на то, чтобы пробежать стадионный круг. Всё чаще и чаще ощущал он ласковое скольжение финишной ленточки на своей груди. Всё лучше и дороже одетые дяди проявляли к нему интерес. Дошло до того, что его начали кормить овсом с мёдом и орехами, отправляли то к штангистам за наращиванием силы, то к гимнастам за улучшением координации движений. Гимнасты, точнее гимнастки, ему нравились больше, хотя у них, почему-то, был слишком узенький таз.

Даже таксисты считают длинным маршрут от Республиканского стадиона до Ленинградской площади и обратно, а для Александра – рядовая зимняя тренировка. В синей лыжной шапочке, в чёрных рейтузах, поверх которых красовались короткие белые трусики с двумя продольными синими полосками на бёдрах, бежал он по осевой, едва забросив назад голову, высоко поднимая и прижимая к телу локотки, легко выбрасывая вперёд коленки, так, чтобы ногу на асфальт ставить с носочка, а уж затем на пяточку, чтобы движение ноги напоминало движение колеса, хорошо смазанного, безупречного в лёгкости своего вращения.

Изумлённые взгляды из окон трамваев, что курсировали по мосту Патона, подтверждали чувство превосходства над окружающими, ибо они кутали свои носы в меховые воротники и ни за что в жизни не смогли бы бежать так, как он, даже если бы очень захотели.

Нет, это не было одиночество бегуна на длинные дистанции! Он прислушивался к своим ощущениям и они ему нравились: сердце билось ровно, лёгкие радостно насыщались кислородом, в икроножных мышцах не иссякала упругая мощь и мороз никак не мог к нему подобраться. Да, он был божественным созданием, которому подвластно не только тело.

Правда, телом всё и кончилось. Ибо сказано: когда вещи доходят до крайней точки, они непременно возвращаются обратно.

Именно в тот момент, когда результаты Александра всех очаровывали, когда кто-то впервые громко произнёс: «олимпийский уровень», когда бег стал более привычным состоянием организма, чем ходьба, когда бег превратился в радость, когда ему предписали ежедневные тренировки по четыре часа кряду и потребовали подчинить все интересы, желания и мысли одному – битве за то, чтобы преодолевать пространство на сотую долю секунды быстрее всех, именно в этот момент, Бог весть откуда возникла некая Валя. С чуть приплюснутыми лицом, попой и мозгами. В качестве компенсации природа выделила ей непомерно развитую грушевидную грудь.

Она обладала качеством, противостоять которому мальчишке девятнадцати лет никак невозможно – она была взрослой. И аксессуары у неё были тоже взрослые – дитё и муж. Впрочем, его Александр так и не увидел по той причине, что он вечно пребывал в длительных командировках. А вот с дитём общаться приходилось регулярно, потому что в самый для этого неподходящий, а значит и волнующий, момент приходилось заводить оказавшуюся единственной в доме игрушку – бьющего в барабан механического зайца. Завода хватало минуты на три и, пока был родной ключик, сия процедура не очень-то препятствовала основному делу. Но всё в этом мире когда-нибудь да ломается. Пришлось заводить зайца плоскогубцами, да и ресурс завода почему-то уменьшился на целую минуту, так что начали возникать осложнения.

Вот так под барабанную дробь механического зайца завершилась спортивная карьера Александра. Позже было подводное плаванье и довольно серьёзное увлечение карате. Но об этом в другой раз, поскольку, выбежав из аллейки, Александр проследовал мимо погорелого здания педагогического колледжа, спустился по лестнице к «Дому семи повешенных»[2] и, проскочив мимо знаменитой книжной раскладки, устремился к Дому торговли. Перед светофором у перехода скопилась группка прохожих. Александр огляделся и обнаружил, что стоит рядом с Цок-Цок.

Он никогда ранее не видел её лица, да и не нужно было его видеть. Он распознал бы её в любой толпе. Уж, поверьте, бывает. И такие случаи не упускают. Александр наклонился к её ушку, а оно у неё было маленьким, аккуратненьким, с миниатюрной мочкой и, конечно же, плотно прижатым к головке. Съесть бы такое ушко.