Тайные желания джентльмена - Лаура Гурк

За окном промелькнула чья-то тень - должно быть, какой-то прохожий, - и размечтавшаяся Мария, вздрогнув, вернулась к реальности. Нельзя терять времени. Надо срочно связаться с агентом и заключить договор об аренде. Срочно, сию же минуту, пока кто-нибудь другой, увидев эту великолепную кухню, не опередил ее.

Эта мысль побудила Марию к действию, и она, взбежав вверх по лестнице, выскочила из дома. Оказавшись снаружи, она заперла входную дверь и сунула ключ в карман, но даже в спешке остановилась на мгновение, чтобы бросить последний взгляд на магазин. Отойдя на пару шагов от двери, она представила себе, как будет выглядеть вход, когда магазин будет принадлежать ей. Над дверью золотыми буквами - броско, но со вкусом - будет написано «Мартингейл», в витрине выставлены ярко-красные клубничные пирожные, нежные бело-розовые птифуры и толстенькие золотистые пышки.

- Великолепно, - пробормотала она с некоторым благоговением и, уже уходя, оглянулась еще раз на магазин. - Просто великолепно!

Весьма болезненное столкновение грубо вырвало ее из мира грез. От удара сумочка отлетела в сторону, а она, стараясь удержаться на ногах, попятилась и, наступив на подол собственной юбки, попыталась восстановить равновесие. Она шлепнулась бы на тротуар, если бы ее не подхватила пара сильных рук, прижав, словно к надежной опоре, к мужской груди.

- Осторожнее, девушка, - произнес возле ее уха глубокий мужской голос.

Голос показался ей как будто знакомым.

- С вами все в порядке?

Мария сделала глубокий вдох, пытаясь восстановить ритм дыхания, и уловила запах лавровишневой воды и свежего белья. Она кивнула, прикоснувшись щекой к шелковой отделке лацкана:

- Надеюсь, что все в порядке.

Прижавшись ладонями к мягкой шерсти мужского пиджака, она оттолкнулась, подняла голову, взглянула мужчине в лицо. Когда их взгляды встретились, Мария узнала его, и это отозвалось не менее сильной болью, чем боль от удара при столкновении.

Филипп Хоторн. Маркиз Кейн.

Разве можно спутать с другими эти синие, как кобальт, глаза, опушенные густыми черными ресницами? Она мысленно всегда называла его глаза «ирландскими», хотя, даже если крошечная капелька ирландской крови портила чистоту его родословной подлинного британского аристократа, он в этом не признавался. Филипп всегда ставил превыше всего положение в обществе и окружал себя подобающими его социальному статусу людьми в отличие от своего брата Лоренса, которого эти условности абсолютно не интересовали.

Воспоминания нахлынули на нее как наводнение, в мгновение ока начисто смыв двенадцать лет, прошедшие с тех пор, как они виделись в последний раз. Ей вдруг показалось, что они находятся не на тротуаре в Мейфэре, а в библиотеке Кейн-Холла, и Филипп, стоя по другую сторону письменного стола, держит в руке банковский чек и смотрит на нее так, словно перед ним полное ничтожество.

Она взглянула вниз, словно ожидая увидеть в его руке светло-розовую бумажку банковского чека - взятку за то, чтобы она убралась отсюда и никогда не возвращалась назад, деньги в обмен на обещание держаться подальше от Лоренса всю оставшуюся жизнь. Хотя маркизу в то время было всего девятнадцать лет, он тем не менее уже умудрился повесить ценник на любовь. Она стоила тысячу фунтов.

Ей вспомнился его равнодушный голос, произнесший: «Этой суммы должно быть достаточно, поскольку мой брат заверил меня, что никакого ребенка быть не может».

Потрясенная Мария попыталась взять себя в руки. Она всегда чувствовала, что рано или поздно снова столкнется с Филиппом, но не могла предполагать, что столкновение это произойдет в буквальном смысле, а поэтому несколько растерялась.

Она давно рассталась с мыслью, что когда-нибудь снова увидится с Лоренсом, тем более что несколько лет назад услышала, будто он уехал в Америку. Однако его старший брат - совсем другое дело. Филипп был маркизом и вращался исключительно в самых высших слоях общества. Поскольку при работе помощницей у Андре Марии приходилось обслуживать множество балов и прочих увеселительных мероприятий, обнося закусками аристократов, она давно смирилась с мыслью, что рано или поздно, предложив уложенные на блюде канапе, она почувствует на себе его надменный взгляд. Как ни странно, этого пока не случалось. Двенадцать лет ей везло, и она с ним не встречалась, а тут - на тебе! - налетела на него на улице. Вот невезение так невезение!

Ее взгляд скользнул вверх. Филипп всегда был высок ростом, но сейчас перед ней стоял не тот долговязый юноша, которого она помнила. Плечи и грудь у этого мужчины были значительно шире, и от всей его фигуры веяло такой мужской силой и энергией, что Мария совсем растерялась. Если бы в этом мире существовала справедливость, то Филипп Хоторн должен был бы к этому времени растолстеть или страдать подагрой. А маркиз Кейн вместо этого был в тридцать один год даже сильнее и мужественнее, чем в девятнадцать лет. Ну что за досада!

Однако, подумала она, вглядываясь в его лицо, двенадцать лет и на нем оставили свои пометы: лучики в углах глаз и две параллельные морщины, пересекающие лоб. Твердая линия челюсти, как и прежде, символизировала целеустремленность и умение владеть собой, а его рот, строгий и неулыбчивый, который, как ни странно, казался красивым, стал теперь еще более суровым.

Его лицо словно очерствело с тех пор, как она его помнила, как будто ответственность, которая легла на его плечи, когда он был еще юношей, превратилась для него в тяжкое бремя, когда он стал мужчиной. Это доставило Марии некоторое удовлетворение.

Еще большее удовлетворение доставил тот факт, что она тоже изменилась. Она уже не была той доведенной до отчаяния беззащитной семнадцатилетней девчонкой, которая думала, что у нее нет иного выбора, кроме как позволить откупиться от себя тысячей фунтов. Сейчас у нее были и деньги, и друзья. И никогда больше она не допустит, чтобы ее запугал кто-нибудь вроде Филиппа Хоторна.

- Что ты здесь делаешь? - спросила она и скорчила гримасу, недовольная тем, что не нашла других слов. За долгие годы она придумала массу язвительных замечаний и всяких умных фраз, чтобы сказать ему, если они когда-нибудь снова встретятся, а задала всего лишь этот дурацкий вульгарный вопрос. Марии хотелось надавать себе за это пощечин.

- Странный вопрос, - пробормотал он с акцентом хорошо воспитанного человека, который Мария отлично помнила. - Я здесь живу.

- Здесь? - Когда смысл сказанного стал до нее доходить, ее охватил ужас. - Но это пустующее помещение магазина.

- Не в магазине. - Он отпустил ее руку и жестом указал на элегантную красную входную дверь, из которой, видимо, вышел перед их столкновением. - Я живу здесь.