Смерть Запада - Патрик Бьюкенен

В 1960 году только 16 миллионов американцев не могли похвастаться европейскими предками. Сегодня количество таких американцев увеличилось до 80 миллионов. Никакая нация на свете не переживала столь масштабной трансформации в столь сжатые сроки. В речи 1998 года, произнесенной в Портлендском университете, мистер Клинтон сообщил внимавшим ему студентам о приближении времен, когда американцы европейского происхождения окажутся в меньшинстве:

«Сегодня, в первую очередь благодаря иммиграции, мы не найдем преобладающего народа ни на Гавайях, ни в Хьюстоне, ни в Нью-Йорке. В течение пяти лет исчезнет преобладание одного народа над другими и в нашем крупнейшем штате — Калифорнии, а затем и во всех Соединенных Штатах. Ни одна нация в мире не переживала такого глобального демографического сдвига в такие короткие сроки»8.

Считаю необходимым поправить мистера Клинтона: ни одна нация в мире не переживала такого глобального демографического сдвига в такие короткие сроки — оставаясь при этом единой нацией. Мистер Клинтон уверял студентов, что залог грядущего процветания Америки — в избавлении от «преобладания» и в осознании собственной «принадлежности». Что ж, студенты Портлендского университета скоро узнают, так ли это — ведь их золотые годы пройдут уже в Америке Третьего Мира.

Неуправляемая иммиграция грозит уничтожить страну, в которой мы выросли, и превратить Америку в хаотическое скопление народов, не имеющих фактически ничего общего между собой — ни истории, ни фольклора, ни языка, ни культуры, ни веры, ни предков. Своего рода новая балканизация… «Основной тенденцией минувшего (XX. — Прим. автора) века, — пишет Жак Барзум в своей книге по истории Запада «От рассвета к упадку», — был сепаратизм, повлиявший на все формы общественной деятельности. Идеал плюрализма был развенчан и уступил место сепаратизму; как выразился один из партизан нового времени, «салатница лучше плавильного тигля»9. Великие нации Европы распадаются на наших глазах. Барзум прибавляет:

«При внимательном рассмотрении не замедлит выясниться, что величайшее политическое образование Запада, национальное государство, находится на краю гибели. В Великобритании бывшие королевства Шотландии и Уэльса имеют автономные парламенты; во Франции бретонцы, баски и эльзасцы требуют права на самоопределение; Корсика настаивает на своей независимости и праве говорить на своем языке; в Италии существует Лига, жаждущая отделить Север от Юга; в Венеции образована партия, мечтающая об отделении этого города от государства…»10

Люди идентифицируют себя с теми странами, откуда родом они сами или их предки; между тем транснациональные элиты направляют общественное развитие в противоположную сторону. Открыто дебатируется вопрос о том, когда национальные правительства уступят власть правительству мировому, и в этих дебатах принимают участие многие «властители умов» — от Уолтера Кронкайта до Строуба Тэлбота, от Всемирной ассоциации федералистов до Организации объединенных наций.

В 1991 году в Маастрихте пятнадцать европейских государств, включая Францию, Италию, Германию и Великобританию, решили преобразовать зону свободной торговли в политический союз и постепенно передать функции управления правительству этого союза. В 2000 году кандидат в президенты Мексики предложил США создать Североамериканский союз, объединяющий Канаду, Мексику и Соединенные Штаты. Несмотря на возражения, что уничтожение границ приведет к уничтожению нации, Висенте Фокс был провозглашен в американских масс-медиа «творцом будущего», а президент Клинтон публично выразил сожаление о том, что не увидит дня, когда это объединение произойдет: «Полагаю, с течением лет наши страны будут все больше зависеть друг от друга. И не только они, но и весь мир. Жаль, что я не увижу завершения этого процесса. Но идея безусловно назревшая»11.

Америка также подвержена сепаратизму. Среди наших сограждан крепнет ощущение, что страна распадается на этнические группы. Кроме того, мы совсем недавно пережили культурную революцию, в результате которой господствующие высоты заняла новая элита. Через овладение средствами внушения идей, образов, мнений и ценностей — телевидение, искусство, индустрию развлечений, образование — эта элита исподволь создает новую нацию. Уже не только этнически и расово, но и культурно и этически мы более не «люди одной нации под Богом».

Миллионы людей ощущают себя чужаками в собственной стране. Они отворачиваются от масс-культуры с ее культом животного секса и гедонистических ценностей. Они наблюдают исчезновение старинных праздников и увядание прежних героев. Они видят, как артефакты славного прошлого исчезают из музеев и заменяются чем-то уродливым, абстрактным, антиамериканским; как книги, запомнившиеся им с раннего детства, покидают школьную программу, уступая новым авторам, о которых большинство никогда не слышало; как низвергаются привычные, унаследованные от поколений предков моральные ценности; как умирает взрастившая этих людей культура — вместе со страной, в которой они росли.

На протяжении жизни одного поколения многим американцам довелось увидеть, как развенчивают их Бога, ниспровергают их героев, оскверняют культуру, извращают моральные ценности, фактически вытесняют из страны, а самих называют экстремистами и лжецами за приверженность идеалам предков. «Чтобы мы любили свою страну, нужно иметь нечто, за что ее возможно любить», — заметил Берк12. Во многих, слишком во многих отношениях нынешнюю Америку любить не за что. Она остается, конечно же, великой державой, но величие не обязательно подразумевает благо. Немало таких людей, которые больше не чувствуют Америку своей. Не мы покидаем Америку, говорят они, это она нас покидает. Невольно вспоминаются слова Еврипида: «Нет большей горести на свете, нежели утратить родину»13.

Когда армия Корнуоллиса выходила из Иорктауна, оркестр барабанов и дудок играл «Мир перевернулся вверх тормашками». Что ж, сегодня эта песня стала реальностью: вчерашняя истина обернулась нынешней ложью. Все, что вчера считалось постыдным — прелюбодеяние, аборты, эвтаназия, самоубийство, — сегодня прославляется как достижения прогрессивного человечества. Ницше говорил о переоценке всех ценностей: прежние добродетели становятся грехами, а прежние грехи превращаются в добродетели.

Каждые несколько лет, с появлением очередного общественного лидера, заявляющего что-нибудь вроде: «Американцы — христианская нация», в стране начинается форменная истерия. Да, когда-то американцы были христианской нацией, большинство граждан США по-прежнему причисляет себя к христианам. Но нынешнюю доминирующую культуру правильнее называть постхристианской, или даже антихристианской, поскольку ценности, ею прославляемые, суть антитезис древнего христианского учения.

«Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» — такова первая из заповедей, услышанных Моисеем на горе Синай. Однако новая культура отвергает Бога Ветхого завета и возжигает благовония на алтарях глобальной экономики. Киплинговы «боги рынка» отодвинули с пьедестала Бога Библии. Секс, слава, деньги, власть — вот новые боги новой Америки.

Два народа, две страны… Старая Америка уходит, зато новая набирает силу. Новые американцы — поколение 1960-х и более поздние — не испытывают привязанности к старой Америке. Они считают ее лживой, двуличной, реакционной, консервативной страной — и потому отряхивают ее пыль со своих ног и с успехом строят новую Америку. Культурная революция в их глазах была славной революцией; с другой стороны, для миллионов людей эта революция — катастрофа, которая отняла у них родную страну и поселила в культурной пустыне, в этической канализации. Эти люди не хотят жить в новой Америке и не желают за нее сражаться.

На выборах 2000 года политические различия между партиями были едва заметны. Мистер Буш предлагал снизить налоги радикальнее, чем мистер Гор, который заявлял, что собирается потратить деньги налогоплательщиков на борьбу с наркотиками, — вот и вся разница. Откуда же тогда столько желчи, столько сломанных копий из-за инцидента во Флориде? Терри Тичаут так оценивал состояние «двухполюсной» Америки после выборов: «Ожесточенность, с какой сторонники Буша и Гора оспаривали итоги выборов 2000 года, как нельзя более обнажает различия в культуре обоих кандидатов; а взаимное нагромождение обвинений и тон, каким эти обвинения высказывались, лишний раз подчеркивает, что нас ожидает в американской политике ближайшего будущего»14.

Первобытная дикость нашей политики — фон, на котором отчетливо проявляется граница между двумя Америками. Сотни раз во время избирательной кампании 2000 года ко мне подходили выборщики, мужчины и женщины, и произносили одно и то же: они мне верят, они со мной согласны, но голосовать за меня не будут — потому что не смогут. Подчиняясь партийной дисциплине, они должны голосовать за Буша, ведь только Буш способен не пустить Гора в Белый Дом, а Гора, безусловно, надо остановить. Не то чтобы эти люди были ярыми противниками Клинтона и Гора — нет, они их просто презирали. Культурная революция отравила американскую политику, и худшее, к несчастью, еще впереди.