Лабиринты Подземья. Кровь для Ворона - Ирина Иви

только через десять лет после случившегося, когда окончила свое обучение в Высоком Арвейгре. А все потому, что дети, у которых открывался дар огня, в отличие от взрослых обладателей дара, были крайне нестабильны, им были противопоказаны сильные эмоции и переживания, поэтому в Высоком Арвейгре были запрещены контакты с внешним миром на весь период обучения и обуздания дара, длившегося десять лет. И, наверное, это спасло мне жизнь, ибо, узнай я о произошедшем, мне не удалось бы сдержать внутреннее пламя, и оно попросту спалило бы меня.

Не только исчезновение тети и гибель родного города потрясли меня. Была у меня в Лиордаме еще одна сильная привязанность: мальчик, живший по соседству, Кьяррен. Мы познакомились, когда мне было четыре года, а ему шесть. Не знаю, что такого нашел серьезный и вдумчивый не по годам парнишка в мелкой егозе, склонной ко всяческим пакостям и каверзам, но с тех пор он всегда был рядом, предпочитая обществу других мальчишек мою непоседливую компанию. Шли годы, мы росли, менялись, а наша дружба становилась все крепче, все задушевнее. Подружки завидовали: ведь меня всюду сопровождал высокий черноволосый кавалер, готовый как понести мою школьную сумку, так и, если придется, дать за меня в нос обидчикам. Позже, когда мне было двенадцать, а Кьярру, соответственно, четырнадцать, наша дружба переросла в пылкую влюбленность. Счастье длилось ровно год, а когда мне исполнилось тринадцать, во мне открылся дар огня, а правильнее сказать стихийного бедствия, и меня заточили, то есть отправили на обучение в Высокий Арвейгр. На долгие десять лет.

Когда обучение закончилось, я летела домой словно на крыльях — годы суровой учебы и муштры не смогли ослабить моего чувства к Кьяррену. А когда я уже была в Миелсе и обедала в «Еловой шишке», хозяин трактира, узнав, что я направляюсь в Лиордам, рассказал мне о случившемся там десять лет назад.

Это известие меня оглушило, но поверить в произошедшее я не смогла. Я должна была все увидеть своими глазами!

Увидела.

Я миновала Рябиновую площадь с разрушенным до основания зданием городской ратуши, с поросшими молодыми деревцами и затянутыми плющом руинами. Под ногами противно захрустело битое стекло. Один осколок, проткнув тонкую подошву моего башмака, впился в пятку, но я, совершенно раздавленная всем увиденным, почти не обратила на это внимание. Просто присела прямо на каменные плиты тротуара, в щелях между которыми выросла высокая — почти мне по пояс — трава, сняла башмак, вытащила из окровавленной пятки осколок, равнодушно прижгла ранку, обулась и пошла дальше, не чувствуя физической боли за болью душевной. Какое значение имеет раненная нога, когда твой мир разрушен до основания?

Я потеряла Кьяррена. Я потеряла тетю Элиду. Я потеряла дом.

Я лишилась оси мироздания, вокруг которой вращалась моя жизнь.

Я шла все дальше и дальше. Вот и улица Бронзовых Молотков, на которой жили мы с тетей и Кьяррен с отцом. Я ускорила шаг, все еще на что-то надеясь. На что было надеяться в пустом, разрушенном городе, за десять лет запустения прочно захваченным в плен растительностью?

Наши дома, стоявшие рядом, теперь были одной большой грудой обломков: битый кирпич, осколки стекла и зеркал, истлевшие лоскуты ткани, почерневшие деревянные остовы мебели.

Заледеневшее, застывшее в груди сердце отчаянно забилось, горло сдавило спазмом, глаза защипало. Я зарыдала, ноги мои подкосились, и я рухнула на колени возле руин своей прежней счастливой жизни.

Не знаю, сколько времени прошло прежде, чем я пришла в себя, но, когда я наконец поднялась с колен, день уже близился к закату. И только сейчас я задалась вопросом, а где, собственно, я буду ночевать и что буду есть. Извозчик из Миелса, который доставил меня сюда, предлагал подождать и отвезти обратно в город, когда я закончу осматривать руины, но я отказалась. Он попытался было настаивать, говоря, что город мертв и что тут я не найду пристанища, но я была глуха к его словам. И он уехал, перед этим едва ли не покрутив пальцем у виска, выражая свое отношение к чокнутой девчонке, остающейся в городе-призраке. Мне было все равно.

А теперь я стояла, потерянная и подавленная, с опухшими глазами, с лицом, залитым слезами, и не знала, куда мне податься.

Наверное, вперед.

Уже почти стемнело, когда я нашла дом, практически не пострадавший от землетрясения. Выдрав с корнем траву, которой поросло покосившиеся крыльцо, и которая не давала попасть в дом, я потянула ручку рассохшейся двери и вошла внутрь.

Темно хоть глаз выколи.

Запустив вперед огненного светляка, я осмотрелась. Пыль, разруха и запустение. Из всех щелей лезет трава, назойливая, настырная, чувствующая себя здесь полновластной хозяйкой. Нет, ночевать здесь совсем не хочется. По скрипучим, кое-где треснувшим ступенькам осторожно поднялась на второй этаж. Здесь было не лучше, разве что трава из пола не росла, а вот пыли было даже больше, чем на первом этаже. Пахло затхлостью и чем-то неживым.

Я нашла в шкафу недоеденное молью одеяло и вылезла на плоскую крышу, с наслаждением вдыхая свежий ночной воздух. Здесь было чище, чем в доме: гладкий шифер регулярно омывался дождями и никакая пыль, грязь или мусор на крыше не задерживались. Встряхнув как следует одеяло, я укуталась в него и уселась, подтянув коленки к подбородку и обхватив их руками. Было тихо, темно и пусто. Ночь мягко легла мне на плечи, осыпала звездами, успокоила мятущуюся душу, приглушила грызущую тоску.

Я глубоко вздохнула, свернулась калачиком возле печной трубы и заснула.

А утро застало меня бредущей по заросшим улицам Лиордама, перелезающей через нагромождения обломков или вспученной землетрясением земли.

В животе бурчало от голода, ближайший населенный пункт — Миелс — находился в дне пешего пути, но сейчас меня заботило вовсе не это.

Я должна понять, что здесь произошло и куда подевалось население Лиордама! Раз не было обнаружено ни одного тела, значит, есть надежда, что люди живы! И я их найду, найду, чего бы мне это ни стоило! Найду Кьяррена и тетю Элиду. Они ДОЛЖНЫ быть живы!

Я как раз обходила очередное встреченное препятствие — огромный вывороченный пласт земли, за десять лет сгладивший очертания и ставший обычным холмом, поросшим разнотравьем, как вдруг почувствовала, что мой огненный дар встрепенулся и словно навострил уши. Я остановилась, сердце гулко бухало в груди. Где-то неподалеку находился кто-то, обладающий огненной магией, я отчетливо ощущала его присутствие! Но где?! И кто это может быть? Я отпустила свой огонь, и он тонкой струйкой потек куда-то за холм,