Стихи 1997-2008 - Патрикей Бобун-Борода

Больной вопрос – 2

1 Взволнована часть народаВопросом такого рода:«Могла ли создать природаУроду совсем без входу?»

Опять моя жизнь – мученье,Болею от страшных снов.Не в силах избыть томленье,Решил я спросить у богов:

– О, боги Олимпа прекрасные!О, жёны богов злоебучие!Ведь вы же не евнухи грязные,Не старые девы вонючие!

Ответьте потомку Сатира,Свои разомкните уста:Бывает ли вовсе бездырая,Заросшая напрочь пизда?

Сердито нахмурились боги.А Зевс, что у них пахан,Сказал: – Волосатые ногиТебе не помогут, братан!

Ты зря закосил под Сатира,Сатир не философ – ебак!Не ищет он девок бездырых.Запомни, дешёвый вахлак!

И мы, как один, без базара,Имеем такие «дела»,Что всякая курва без входаДавно бы в подол насрала!

Со страху! – И Зевс ухмыльнулся,Рукой поблудил промеж ног,Спиною ко мне повернулсяИ бросил: «Канай, фраерок!»

«Мы сами не шитые лыком,У нас – как столбы елдаки!За них, если смеешь, возьми-ка, –Не хватит античной руки!» –

Мог я возразить бы на это…Но спорить – удел мудаков.И я «поканал» без ответа,Смеясь над зазнайством богов.

2 Вот раннее – раннее утро.Вот плёс на уральской реке.Вот я, рыболов ебанутый,Сижу с удилищем в руке…

Вот мой поплавок встрепенулся.«Должно быть, здоровый карась!»Я в хищную позу согнулся…Но с плеском вода разошлась,

И, пеной ажурной укрыта,Лежа на замшелом соме,Богиня любви АфродитаНагая явилась ко мне!

– Ну, что, неплохая поклёвка?Да ты онемел, мой герой! –Лукаво смеялась плутовкаИ пену сбивала рукой.

Дальнейшее помню неясно…Стон, вздохи, сияние глаз…Чтоб вас не травить понапрасну,Прерву на мгновенье рассказ…

Мгновенье – мгновенью разница,Иное – часами длится.Устала моя проказница,Сомлела моя озорница.

– Довольна ли мной, волшебница?Коль «Да!», так плати сполна!Ведь я не поручик Ржевский,Да и ты не моя жена.

Возьму не деньгами – форелью,Я, как – никак, рыболов.– А знаньями о сокровенном?– Что ж, знаньями тоже готов!

– Так вот, ты искал, как я помню, уродку,Такую, что спереди к ней не попасть,Чтоб самую женскую, значит, середку,Скрывала большая зубастая пасть?

– Афрося, родная, ведь я же не Зигмунд!Ты спутала что-то на старости лет.Бывает ли женщина вовсе без дырки?Желаю на это услышать ответ.

Богиня, дремавшая в крепких объятьях,Взвилася, как кошка. «Мышонку пиздец!»– Совсем без НЕЁ? О проклятье! ПРОКЛЯТЬЕ!Да ты обезумел, несчастный скопец!

Нашёл ты потеху – шутить над священным!Ещё и смеёшься при этом, гляжу?О, эти самцы! Без мозгов супермены!ТАКОМУ – НЕ БЫТЬ!!! А сейчас – ухожу!

Сом погружается в воду,Плещут форели в садке.«Нет, и не будет без входу!» –Эхо несёт по реке.

Этапы большого пути. Этап 1

Девочка красиваяВ кустах лежит нагой.Другой бы изнасиловал,А я лишь пнул ногой.

Седой интеллигент Густобрехалов,Учитель и наставник для повес,«Отец родной» для молодых нахалов,Однажды вёл средь них свой sex-ликбез.

Юнцы, не умудрённые годами,Раззявив пасть, внимали болтуну,А тот, глаза скрывая за очками,Врал вдохновенно «сказочку одну»:

Помню школу… Вот каким манером:На рояле, в шляпе и пенсне,Будучи советским пионером,Нравилось совокупляться мне.

Было модно аристократизмомПроявлять sex-эпильность свою.Впрочем, не гнушался онанизма,Этого от вас не утаю…

Ну, так вот, рояль стонал и плакалПод моим напором молодым.А партнёрша поддавала сракой –Так, что заворачивался дым

Сигаретный. Пачка «Голуаза»,Смятая, шуршала под рукой.А партнёрша – страстная, зараза, –Кончив, звук издала горловой.

Вы такого в жизни не слыхали,В нём смешались ярость, похоть, плач;Пели трубы в нём и лошади скакали;Выла жертва, хохотал её палач…

Я был потрясён, подавлен, выжат,Этим буйством блядского огня.А партнёрша, – чемпион по лыжам,Вновь впилась, негодная, в меня.

Пятый раз за вечер, между делом,Но отмечу (с гордостью!), друзья.Эта сучка, содрогаясь телом,Жадным ртом добралась до хуя…

Бледный сам, с увядшими мудами,Он свисал, как лопнувший кондом.Но партнёрша, клацая зубами,Забрала-таки его горячим ртом.

Превращённый ласками в кастрата,Я не мог соитий продолжать.И партнёрше, дочери разврата,Заявил: – Пошла, ебёна мать!

И она «пошла»… По-чемпионски…С места, без раздумий, враз – бегом.Как на лыжной трассе марафонской,Корень мой зажав зубастым ртом…

Корень оказался гибким, прочным.Скользким. Только это и спасло.Боль же… боль была такая, точно…Точно в жопу сунули весло!

А леченье, – вам оно не интересно;Что вам «охи», «ахи», йод, бинты?Да и мне уже, признаюсь честно,Это всё – порядком до пизды.

Умолк на миг старик Густобрехалов,Протёр платком стекло своих очков,С усмешкой глянул на притихших вдруг нахалов,И – дальше врать, – как Мишка Горбачёв:

С елдаком, обмотанным бинтами,Я понуро брёл среди кустов.Вдруг раздался голос за кустами:– Эй, Густобрехалов! Будь готов!

Грубый слог, но как же нежен голос!(Я его средь тысячи б узнал.)Девственнице, признанной красотке,Скромной Глаше он принадлежал.

В чём тут дело? Я заволновался,И во мрак сиреневых кустовЯ шагнул. Шагнул – и растерялся,Проглотив слова: «Всегда готов!»

На расшитом коврике уютном,Ослепляя совершенством наготы,Глаша, мне в глаза глядя беспутно,Волновала ножкою кусты.

– Ну, давай, возьми меня, мой милый! –Из груди её раздался стон.Ножки разошлись. Она явилаСвой набухший розовый бутон.

И сорвать цветок тот бархатистыйНе преминул бы любой другой…Я же, с наслаждением садиста,Пнул от всей души её ногой!!!

Не стоит ждать в конце морали,И жемчуга искать в пыли,Когда так густо набрехали,И так цинично наебли!

Этап второй

Густобрехалов снова на коне,Коньяк смакует с долькою лимона.Младые кобеля застыли в тишине,Его словам внимая изумлённо:

Юность, юность… В день, когда вручалиКомсомольский новенький билет,В актовом, уютном нашем зале,Мне «химоза» делала минет.

Шаловливо, ласково мошонкуЩекоча игривым языком,Обращалась к члену, как к ребёнку:– Бэби, встань для мамочки торчком!

«Бэби» был послушным карапузом,Он перечить мамочке не стал.Так привстал, что сделался обузойДля меня. (Я речь как раз толкал:

О великом прошлом комсомола,О великом будущем его.)Вдруг вздохнул… И содрогнулась школаОт дурного крика моего.

Грохнулась трибуна. Я осталсяПеред всем народом без порток.Я стонал, орал и содрогался,Извергая сперму в потолок…

Далее – затмение. Не знаю,Что? Куда? Зачем и почему?Грезилось: сейчас и расстреляют.В лучшем случае отпиздят – и в тюрьму.

Обошлось. Очнулся не «у стенки»,Не на нарах где-то в Соловках.Хоть дрожали пакостно коленки,На живых – не сломанных – ногах.

Было от чего: корова-директриса,Исходя гневливо пердежом,Скаля зубы, словно бешеная крыса,Угрожала мне кривым ножом:

– Я тебе сейчас устрою блядство!Я тебя, гадёныш, проучу!Я твоё поганое богатствоЖиво по муде укорочу!

Грязный скот! Развратный недоносок!Что, дрожишь? Боишься? Слёзы льёшь!Отсеку, ей-ей же, твой обсосок,Если ты… Меня не отъебёшь!

Вот так притча! Вот так наказанье!Разве встанет на такую блядь?А альтернатива? Отрезанье…Ну уж нет! Придётся пособлять.

(В смысле – члену, чтобы возбудился,Чтобы приподнялся хоть слегка.)А иначе мигом директрисаЖеребца поправит в лошака.

Эта мысль промчалась, как торнадо,Как цунами. Буря. Ураган!А корова, жаждая услады,Скинула свой красный кардиган.

Оказалось – баба сильно в теле,Жопа, ляжки, груди – всё при ней.В молодости, верно, в «этом деле»Загоняла до смерти парней.

Молодость минула, страсть осталась, –Вон, как задрались у ней соски!И унять такую, – вряд ли малость,Мне придётся. «Беби, помоги!»

Юности не важен возбудитель,Увидал лобок – и вмиг готов.Так и мой отчаянный долбитель –Заторчал колом без лишних слов.

Бешеная баба повалиласьНа кушетку, ноги разбросав.Сквозь космы влагалища сочиласьЁбальная смазка – как слеза.

Член уже хрустел от предвкушенья,Яйца ныли, спермою полны,Я сглотнул, и двинулся к кушетке,Стягивая тесные штаны.

Влажные космы, что лес дремучий,Спутались. Попробуй, одолей!Одолел… И корень свой негнучийЗасадил – до самых до мудей.

Только ждало разочарованье:Оказался так велик карман,Что моё благое начинаньеКануло, как килька в океан.

Или – как огурчик в таз кефира,Или – как обмылок в унитаз.В общем, не по нам была квартира,Не по нам… Эх, в рот же, в рёбра, в глаз!

Только комсомолец не сдаётся!Есть же выход (то есть, в смысле – вход).Если есть, со временем найдётся!Например, заправить, суке, в рот!

Или… Эх, рисковый я парнишка!Ну и хрен с ним, будет – как решил.Только не согнись, подруга-шишка,Не согнись! – И в сраку заложил!

Сразу показалось курве жарко,Завертелась, курва, на елде,Застонала, выгнулась, как арка,Хлопая ладошкой по пизде.

– Что там хлопать по пустому месту?Я люблю неторные пути,Задние проходы и проезды…А она: – Работай, не пизди!

Тут мне стало как-то не до трёпу,Забрало желанье – до нутра,По сердцу пришлось. И в эту жопуЯ кончал до самого утра.

К утру «крыса» стала просто Олей.Я – «мышонком», а «обсосок» – «петухом».И потом частенько в нашей школеЯ скакал на Олечке верхом.

И не только в школе – где попало,Лишь бы было место раком встать.Ох, немало «теста замесил», весьма немало…Член до смерти буду отмывать!

Кстати, школу кончил с золотой медалью,И с презентом Олечки-души.До сих пор его дамасской стальюБез проблем точу карандаши…

И клинка кривого лёгким взмахомРазвалил лимон напополам,Стопку «Ахтамара» дёрнул махом,Шёлковый платок поднёс к губам…

Ах, Густобрехалов, старый пёс,Где здесь правда, где обман лукавый?Снова ты смятенье в души внёс,Да и хуй с ним. Браво, мастер, БРАВО!

Предновогоднее застольное о любви