Кощей-Безсмертный - Дмитрий Минаев

Не найти тебѣ горы той,

Гдѣ волшебникъ знаменитый

Двухъ красавицъ стережетъ…

Вотъ клубочекъ: приведетъ

Онъ тебя къ горѣ проклятой,

Гдѣ стоитъ дворецъ богатой,

Гдѣ Кощей чужихъ невѣстъ

Собираетъ съ разныхъ мѣстъ…»

— Ладно, бабушка! Спасибо!

Либо сгибну тамъ я, либо

Дамъ себя Кощею знать… —

Но Яга уже опять

Ступу далѣе погнала,

Слѣдъ метлою заметала,

И пропала безъ слѣда,

Поспѣша, Богъ вѣсть, куда.

Вновь одинъ Царевичъ въ полѣ…

Ѣхалъ долго-ль, коротко-ли,

Но клубокъ его опять

Въ лѣсъ завель… Зги не видать…

Мѣсяцъ спрятался за тучей…

Словно мертвый, лѣсъ дремучiй,

И касались до лица,

Будто руки мертвеца,

Вѣтви сосенъ колосальныхъ.

Вмѣсто стоновъ погребальныхъ

Раздавался крикъ совы…

Вотъ русалка изъ травы

Поднялася и хохочетъ,

И манитъ она и хочетъ

Въ омутъ витязя увлечъ,

И съ ея открытыхъ плечъ,

Зеленѣй травы весною,

Косы падаютъ волною: —

Но впередъ спѣшитъ ѣздокъ

И ведетъ его клубокъ.

Воть въ лесу гогочетъ лѣшiй.

Кто бы ни былъ — конный, пѣшiй —

Лѣшiй разомъ обойдетъ

И съ пути его собьетъ;

Онъ Царевича пугаетъ

И съ пути его сбиваетъ,

Но впередъ спѣшитъ ѣздокъ —

И ведетъ его клубокъ.

Въ небе звезды потускнели,

Въ небе тучи заалели,

Зарумянилась заря,

Какъ, порой, у алтаря

Рдѣетъ скромная невеста…

Вдругъ клубочекъ сталъ — ни съ мѣста.

Витязь смотритъ: конченъ лѣсъ

И — о, чудо изъ чудесъ! —

Предъ собою видитъ гору; —

Только серне разве въ пору

По горѣ такой скакать, —

На горѣ той распознать

Можно замокъ съ рядомъ башенъ,

Подъ горой же столбъ, украшенъ

Золоченымъ былъ щитомъ;

На щите прибитомъ томъ

Надпись есть: «кто вверхъ доскачетъ,

Тотъ и въ замке будетъ, значитъ».

— «Ну-ка, добрый конь, меня

Выручай теперь!» Коня

Богатырь впередъ пускаетъ,

Гаркнуль, свистнулъ — и взлетаетъ

На вершину той скалы,

Гдѣ огромные орлы

Охраняли дверь надъ бездной,

И ихъ страшный клювъ железный

Словно ждалъ къ себѣ костей

Всѣхъ непрошенныхъ гостей.

— «Ну вы, птицы, сторонитесь!»

Двѣ стрѣлы пустилъ въ нихъ витязь.

И хоть каждая стрѣла

Прямо врѣзалась въ орла.

Но орлы лишь наклонились

И въ гигантовъ обратились.

«Вместо птицы — великанъ!»

Удивился царь-Иванъ:

«Какъ изъ птицъ людьми вы стали?»

Великаны отвечали:

«Ты, Иванъ Царевичи, насъ

Отъ неволи долгой спасъ.

Родились мы не орлами,

Родились богатырями,

Далъ Кощей намъ птичiй видъ

И давно насъ здѣсь моритъ,

И надъ нами заклинанье

Сделалъ онъ: „Отъ наказанья

Васъ спасти бы лишь могла

Богатырская стрѣла“.

Ты принесъ намъ жизнь обоимъ.

Мы тебя не встрѣтимъ боемъ,

Но совѣтъ одинъ дадимъ:

Лучше вмѣстѣ убѣжимъ

Отъ дворца, гдѣ ужъ не мало

Душъ крещеныхъ погибало…

Берегись! здѣсь все обманъ!»

Но Царевичъ, смѣлъ и рьянъ,

Кверху перстень поднимаетъ,

Въ двери перстень нажимаетъ: —

Отъ воротъ слетѣлъ запоръ,

Двери настежь, и во дворъ

Въѣхалъ онъ, и видитъ чудный

Садъ, зеленый, изумрудный,

Гдѣ въ цвѣтахъ ростутъ плоды,

И въ кристальные пруды

Бьютъ жемчужные фонтаны,

На вѣтвяхъ сидятъ фазаны,

Птицы райскiя поютъ,

А по саду вкругъ бѣгутъ

Золотистыя дорожки,

И на нихъ слѣдъ ножки-крошки

Смѣлый витязь различилъ:

«Кто бы это здѣсь ходилъ?»

Вотъ съ коня Царевичъ сходитъ,

По дорожкамъ сада бродитъ,

По слѣдамъ идетъ впередъ,

И въ тѣнистый входить гротъ.

На скамье сидить дѣвица,

Словно на небѣ денница, —

И свѣтла и хороша….

— «Кто ты, дѣвица-душа?

Много звѣздъ на небѣ ясныхъ,

Много есть цвѣтовъ прекрасныхъ,

Но всѣ звѣзды и цвѣты

Поблѣднѣть заставишь ты».

Со скамьи дѣвица встала

И Царевичу сказала:

«Далеко, за синемъ моремъ

Я жила, не знаясь съ горемъ.

Въ крѣпкомъ, царскомъ терему,

Вмѣстѣ съ батюшкой; ему

Я была одна отрада

И забава и награда.

Царь-отецъ меня ласкалъ

И, какъ куклу, наряжалъ,

Но бѣда пришла весною:

Разъ Кощей плѣнился мною,

Сжегъ до тла весь нашъ дворецъ,

Гдѣ погибъ мой царь-отецъ,

А меня Кощей съ собою,

Взялъ, и вотъ его рабою

Я сижу здѣсь цѣлый годъ,

Плачу ночи на нролётъ».

— «Не тужи, царевна, много

И надѣйся лишь на Бога,

Да скажи мне поскорей:

Не сюда-ль принесъ Кощей

Нашу матушку-царицу?»

«Въ башню, въ мрачную темницу

Онъ царицу посадилъ

И царицѣ свѣтъ не миль,

Лишь ломаетъ бѣлы-ручки…

Самъ Кощей теперь въ отлучкѣ,

Но вернется ныньче въ ночь…

Ахъ, Иванъ Царевичъ, прочь

Уезжай-ка ты отсюда,

А не то ведь будетъ худо:

Самъ Кощей и лютъ и золъ, —

Кто хоть разъ сюда вошелъ,

Тотъ отсюда не вернется...»

Но Царевичъ лишь смѣется,

И идетъ онъ къ башнѣ той,

Гдѣ въ темнице запертой

Плачетъ бѣдная царица,

Перстень поднялъ и — темница

Отворилась безъ ключа.

Радость встречи горяча

У Царевича съ царицей,

Истомленной, блѣднолицей.

Сынъ царицу утѣшалъ

И избавить обѣщалъ

Отъ волшебныхъ чаръ и власти:

«Минутъ скоро всѣ напасти

И къ царю и въ свой дворецъ

Мы вернемся наконецъ».

Незаметно день проходитъ.

Богатырь по саду бродитъ

И съ царевной говорить:

«Отчего печаленъ видъ

У тебя, краса-дѣвица!.

Горе въ жизни — небылица,

Не всегда бѣда — страшна,

За зимой идетъ весна…»

А красавица сказала:

«За тебя мнѣ грустно стало,

Что отсюда ты нейдешь

И домой Кощея ждешь,

Надь собою бѣды не чуя…

Но, послушай, научу я,

Какъ Кощея провести

И себя и насъ спасти.

Только онъ помчится въ гору,

Обращу тебя въ ту пору

Я въ желѣзную иглу,

И воткну ее въ углу.

Если любишь — не откажешь,

А потомъ „спасибо“ скажешь…»

Отказать не могъ ей онъ, —

И въ иголку обращенъ

Былъ Иванъ-Царевичъ на ночь.

Что не вихорь — ураганычъ

Въ полночь на гору летитъ,

То Кощей домой спѣшитъ,

Пыль до облака вздымаетъ,

И свѣтёлку посѣщаетъ,

Гдѣ царевна у окна

Ночь и день не знаетъ сна.

«Фу! здѣсь пахнетъ русскимъ духомъ!

Прежде русскiй духъ по слухамъ

Былъ извѣстснъ только намъ,

А теперь пришелъ къ намъ самъ!»

Говоритъ Кощей въ свѣтёлкѣ,

Слыша запахъ отъ иголки.

А ему отвѣтъ даетъ

Красна-дѣвица: «Ну, вотъ!

Самъ по Руси ты скитался,

Духу русскаго набрался,

Ну, и чудится кругомъ»

И къ волшебнику потомъ

Начала она ласкаться,

Стала ловко добиваться:

«Объясни мнѣ, не тая,

Въ чемъ таится смерть твоя?»

Хитрость онъ ея замѣтилъ;

И нарочно ей отвѣтилъ:

«Подъ порогомъ, въ голикѣ»,

И тотчасъ въ пуховикѣ

Онъ уснулъ; межъ тѣмъ царевна,

На него взглянувши гнѣвно,

Въ печку бросипа голикъ,

Но — остался живъ старикъ.

Утромъ вновь она ласкалась,

У Кощея добивалась:

«Объясни мнѣ, не тая,

Гдѣ таится смерть твоя?»

Лгать Кощею стало любо:

— «Въ чистомъ полѣ есть три дуба.

Среднiй дубъ съ дупломъ стоитъ,

А въ дуплѣ червякъ лежить,

Раздавить его кто можетъ,

Тотъ и въ гробъ меня уложитъ».

И съ большой горы своей

Улетѣлъ опять Кощей.

— «Ну, Иванъ Царевичъ, смѣло

Принимайся ты за дѣло.

Коль Кощей мнѣ не солгалъ,

Онъ на вѣкъ теперь пропалъ.

Отыщи же червяка мнѣ,

Раздави его на камнѣ,

И вернись скорѣй назадъ».

Дѣлу былъ Царевичъ радъ,

Онъ коня себѣ сѣдлаетъ,

Въ чисто-поле выѣзжаетъ,

И добиться червяка

Хочетъ съ помощью клубка.

Къ тремъ дубамъ клубокъ приводитъ,

Богатырь дупло находитъ,

Червяка въ немъ изловнлъ

И тотчасъ же раздавилъ,

А потомъ поѣхалъ въ гору

И какъ разъ вернулся въ пору:

Лишь успѣлъ опять въ иглу.

Обратиться онъ въ углу,

Какъ Кощей въ свой домъ примчался

И въ свѣтлицѣ показался.

Въ третiй разъ его ласкать

Стала дѣвица опять,

Словно змѣйка увивалась,

У Кощея добивалась:

«Разскажи мнѣ, не тая,

Гдѣ таится смерть твоя?»

Лгать Кощей ужъ не желаетъ,

И по правдѣ отвѣчаетъ:

— «Есть, царевна, океанъ,

Тамъ-то островъ есть Буянь,