Заклятие монастырского котла - Шерит Болдри

— Надо перевязать. Лучше бы сразу показать руку брату Патрику.

Великан покачал головой, но Оуэн был непреклонен:

— Не валяй дурака! Что если рана нагноится? Слышь, Гвинет, — Оуэн повернулся к племяннице, и взгляд его потеплел, — отведи-ка Бедвина в аббатство и пусть он покажет руку брату Патрику!

И тихонько добавил, уже для одной Гвинет:

— Парень давно у нас работает, только на пристани. А сюда ни разу не поднимался и никого из монахов не знает. И ещё: тебе надо будет самой объяснить брату Патрику, что случилось. Бедвин не может говорить.

— Да, дядюшка, — пробормотала Гвинет.

— Спасибо, родная, — улыбнулся Оуэн Мэйсон и, притянув племянницу поближе, прошептал ей на ухо:

— Бедвин, хоть и не говорит, но все понимает. И не бойся его, он и мухи не обидит.

Гвинет дрожащей рукой тронула великана за рукав.

— Пойдёмте со мной, мастер Бедвин.

Бедвин обернулся и посмотрел на неё с высоты своего гигантского роста. Лицо его, обрамлённое спутанными волосами, выглядело мрачным и суровым. Поначалу Гвинет стало не по себе, но тёмные глаза великана были большими и кроткими, как у испуганного оленя, и она улыбнулась. К её удивлению, Бедвин в ответ поклонился, церемонным жестом приложив раненую руку к груди. Может, и ей надо сделать реверанс? Тряхнув головой, Гвинет потянула Бедвина за собой к воротам аббатства. Гервард передал успокоенных мулов Мэтту Грину и побежал следом.

Толпа беззвучно расступалась перед ними. Многие бросали на Бедвина косые взгляды, а жена кузнеца даже спрятала своего малыша в складках юбки. Гвинет стало обидно за великана, который шёл за ней, послушный, как овечка.

Дверь часовни Пресвятой Девы была открыта — только что закончилась служба девятого часа[1] и монахи гурьбой выходили на улицу. Гвинет видела высокую фигуру аббата Генри и рядом с ним — Годфри де Массара, гостя из Уэллского собора. Все знали, что настоятель собора, декан[2] Александер, хотел, чтобы Гластонбери стало частью его епархии, вместе с Уэллсом[3] и Батом. Гвинет с Гервардом были убеждены, что отец Годфри шпион декана, и докладывает ему всякий раз, когда в Гластонбери что-нибудь не так. Чем больше усилий прикладывал аббат Генри, чтобы отстроить аббатство заново, тем сильнее хотелось декану прибрать его к рукам.

Но вот в дверях часовни показался брат Патрик, и Гвинет бросилась к нему.

— Святой отец, у нас к вам дело! Вот — это Бедвин, каменщик. У него рука повреждена, видите!

— Тихо, Гвинет.

Отец-врачеватель успокаивающе похлопал её по плечу.

— С Божьей помощью всё устроится.

Он повернулся к каменщику, осторожно взял в ладони его раненую руку и приступил к осмотру.

Из раны всё ещё лилась кровь, брат Патрик что-то тихо шипел сквозь зубы, а Гвинет с волнением ожидала его вердикта. Брат Патрик был опытным лекарем и знатоком целебных трав, но Гвинет прекрасно понимала, что такое для каменщика руки.

— Скверная рана, — произнёс, наконец, врачеватель. — Пойдём, тебе надо в лечебницу. Я промою руку, наложу повязку с окопником, и, Бог даст, все скоро заживёт.

Он жестом велел Бедвину следовать за собой, повернулся и вдруг замер, уставившись на что-то за спиной у Гвинет. Гвинет тоже оглянулась.

— Вот это да!

В аббатство Гластонбери въезжала огромная процессия. Возглавлял её всадник в лазурном, подбитом горностаем плаще с золотой пряжкой на плече. Под плащом виднелась расшитая бархатная туника. За ним ехали полдюжины вооружённых людей в алых плащах и кольчугах. Они окружали конные носилки[4] из розового дерева, похожие на большую кровать с балдахином. Только вместо вышитой ткани между столбиками кровати висели занавеси из оленьей замши. Позади крепкий мул тащил тяжело гружёную подводу. Ещё двое вооружённых всадников замыкали процессию.

— Неужто пилигримы? — шепнул Гервард на ухо Гвинет. — А до чего богатые, ты только посмотри!

Гвинет кивнула. Этот лорд мог бы оплатить постройку целого притвора! А в носилках, наверное, его леди, слишком хрупкая, чтобы проделать весь долгий путь верхом.

Навстречу знатному гостю выбежал монастырский эконом брат Барнабас и разразился цветистым приветствием. Лорд спешился и небрежным движением бросил поводья одному из своих спутников. Присмотревшись, Гвинет поняла, что приезжий гораздо старше, чем ей сначала показалось. Лицо его выглядело усталым и измученным.

— Хватит! — властным тоном прервал он цветистые речи брата Барнабаса. Видно было, что этот человек привык, чтобы ему повиновались. — Я спешу. Где этот ваш брат Патрик? У меня дело, не терпящее отлагательства.

На лице врачевателя мелькнуло удивление. Кивнув Бедвину он пробормотал: «минуточку» и зашагал через поросший травой двор к вновь прибывшим. Гвинет и Гервард бочком двинулись за ним.

Подобравшись поближе, Гвинет вдруг увидела, как маленькая бледная ручка высунулась из носилок и отодвинула занавеску. К её удивлению, никакой изысканной леди внутри не оказалось. В щель между занавесями выглядывал бледный испуганный мальчишка лет семи-восьми.

Глава вторая

— Я лорд Роберт Хардвик, — сообщил брату Барнабасу вельможа, стягивая замшевые перчатки. — У меня поместье неподалёку от Уэллса, и я приехал просить совета у вашего врачевателя по делу первостепенной важности.

— Я брат Патрик, — представился подошедший целитель. — Чем я могу помочь вам, сэр?

Лорд Роберт Хардвик махнул рукой в сторону носилок.

— Я привёз сюда своего единственного сына Эдмунда. У него падучая. Исцелите мальчика, и я поднесу вашему аббатству богатые дары.

— Нет нужды говорить о дарах, — мягко остановил его брат Патрик. — Я буду рад использовать данные мне Богом умения. А вы, милорд, соблаговолите следовать за братом Барнабасом — он покажет вам гостевые палаты. Я вскоре приду туда и осмотрю мальчика.

— Вы не пойдёте с нами? — нахмурился лорд Роберт.

Брат Патрик обернулся посмотреть на Бедвина. Великан терпеливо ждал.

— Прошу прощения, милорд, но тот человек повредил руку. Мой долг — отвести его в лечебницу и перевязать рану.

— Моему сыну необходима срочная помощь! — недовольно возразил лорд Роберт.

— А работнику необходимы здоровые руки, — ответил целитель спокойно. — Не волнуйтесь, милорд. Я приду раньше, чем вы успеете устроиться в своих покоях.

Он вежливо поклонился и зашагал прочь. В этот момент замшевые занавески снова дрогнули, и на землю что-то упало. Гвинет с Гервардом бросились поднимать это «что-то» и чуть не столкнулись лбами. Гвинет выпрямилась первой, держа на ладони крохотную фигурку лошади — резную и искусно раскрашенную.