Дрозд - Кирилл Алексеевич Простяков

– Не затыкай мне рот, сука! – закричал я. – Ты послал меня на встречу с этим человеком, но не сказал, кто он такой! Чего ты ожидал?! Что он станет со мной по душам разговаривать?! Почему ты мне не признался сразу, что это его машину я сжёг ради тебя?! Отвечай, блядь!

– Успокойся, Владислав.

Спокойствие в его собственном голосе вызывало во мне лишь ещё большее нарастание гнева. Руслан знал, как стоит разговаривать с разъярёнными людьми, и когда до меня дошёл этот факт впервые, я сразу же подыгрывал ему, чтобы не ставить из себя бешеного идиота. Но в этот раз мне хотелось рвать свои связки и выкрикивать слово за словом, оскорбляя его за всё, что я пережил.

– Моего друга, Сашу… Они проломили ему голову… Я вызывал «скорую», его забрали, но… Я не знаю, что с ним будет. Почему ты мне ничего не сказал? Почему?!

И вновь дрожь пробежалась по моей коже. В этот момент я ощутил накатывающиеся слёзы на своих глазах. Я не хотел думать о том, что мой лучший друг может умереть. Мне было страшно и без этого. Я должен найти их, но пугало именно то, что я не знаю, где они сейчас. От этого факта страх не только возрастал в моём теле. Он буквально ломал меня изнутри.

– Влад, мне жаль твоего друга, – но я знал, что Руслан не испытывал ни малейшей жалости к нему. Мне было наплевать на его слова. Однако он один мог помочь мне найти человека, избившего моего лучшего друга. – Но, что я могу сделать? Ты сам знал, на что идёшь…

– В том-то и дело, тварь, что я не знал! – прокричал я, перебив его. – Я ничего не знал об этом! Ты специально скрыл это от меня, чтобы я не волновался, когда пошёл вместо тебя на эту ёбанную стрелку! А теперь что?.. Мой друг…

Руслан был старше меня. Возможно, умнее, но я так не считал. Был однажды момент, когда он вёл себя, действительно, очень умно, но тогда он был со своей новой однодневной пассией. Кто угодно начнёт вертеть хвостом перед девушкой, если она нужна ему только лишь для одного. А Руслан был именно таким человеком не только с девушками, но и со всеми остальными. Ему все ради чего-то нужны. И в большей степени ради собственной выгоды, чтобы он остался в стороне от взрывной волны своей гнилой деятельности. И я купился на его слова. В очередной раз сделал это и вновь жалею, что не послал его к чёртовой матери.

– Я хочу знать, где он сейчас или… или скажи мне, где он живёт… Скажи мне всё, блядь!

– Влад, ты думаешь, я бы стал с ним общаться? Ты нас друзьями считаешь? Стал бы я дружить с ним и спрашивать его адрес? Как ты думаешь? Тем более, что, как ты сказал, его тачку ты и сжёг по моей просьбе. Просто успокойся, Влад, – говорит мне он. – Костя сам скоро объявится, я в этом уверен. И мы не оставим этого в стороне.

Тогда я крепко сжал в руке, словно в тисках, свой телефон.

– Скажи мне хоть что-нибудь!.. – вырвалось из меня.

После его послышавшегося мне неестественного вздоха в трубке, Руслан ответил:

– Мы когда с ним трещали, перед встречей, он упомянул про кого-то парня, который должен ему денег. Хотел после встречи как раз направиться к этому мужику. Сказал, что дом на «Притопной». Остального не помню.

– Это точно всё? – напоследок спросил я.

– Да, Влад. Это всё, что я знаю. А… что ты будешь с ним делать? Влад? Влад!..

Я сбросил трубку, стараясь больше не слышать его голоса. Теперь, когда я знаю, куда мне идти, стоит начать собираться. Я разбираю диван и поднимаю одну его часть, чтобы найти под ним свою бейсбольную биту. Я вытащил её и недолго подержал в руках. Эта бита стоила шестьсот рублей, я купил её месяц назад специально для подобных целей, надеясь, что когда-нибудь она сможет мне оказать незаменимую услугу. Собираясь уходить вместе с ней, я обнаруживаю, что идти с битой по улице в девять часов вечера – не самая здравая мысль. В это время не редка возможность встретиться со стражами порядка, где бы ты ни пробегал. И в этот же момент я кладу её обратно, не забывая, что она у меня есть.

Нужно что-то мощное, но меленькое, не бросающееся на глаза. Чтобы разглядеть все свои вещи, а не видеть лишь то, что освещает луна, я включил свет в комнате. Кровать брата застелена, его здесь не было уже несколько дней. Отсюда совсем исчезло то самое чувство и время, когда нам с ним было о чём поговорить. И это ещё сильнее стало терзать мою душу.

Я решаю переодеться, ведь моя одежда была грязной от валяния на земле, на которой по мне стучали битами. Сбросив с себя вещи на пол, я беру чистые. Надеваю чёрную футболку и балахон с такими же чёрными штанами, отдалённо напоминающими джинсы. Когда я привёл себя в порядок, то сразу же продолжил искать себе оружие. И тогда я вспомнил про свой раскладной нож. Отыскав его среди всего хлама в моих вещах, нож нашёлся довольно быстро. Разложив его, тот оказался почти нетронутым, таким же стальным и острым, каким он и был мною приобретён. Перед уходом я перебинтовал свои руки эластичными бинтами, ведь боль от разодранных кулаков не покидала меня и сейчас.

Дойдя до коридора, я хватаю рукой ключи с крючка и стремлюсь поскорее выйти из своей квартиры. Однако мне снова хочется взглянуть на себя в зеркало. Я не мог понять, что со мной стало. Ведь прямо сейчас мной движет мания нанести человеку тяжёлый вред, почти сравнимый с убийством. Помнится, раньше я о таком никогда не задумывался и ни разу не вступал в серьёзные контакты с другими людьми. Времена очень сильно изменились. И я стал другим, именно таким, каким никогда не хотел себя видеть. Моё лицо может рассказать за меня же самого гораздо больше. Я закрываю за собой дверь и ухожу из дома.

Выйдя из подъезда, я почувствовал приятный для себя запах осенней погоды. На улице сыро от недавно лившегося дождя, ветер немного продувает меня под одеждой. Горящие фонари светили вяло и не давали шанс заметить на парковке все машины разом. Повсюду лишь мрак и мерцание, где жёлтое смешивалось с тьмой, а затем и вовсе исчезало. Небо было тёмно-синим, и ни одной звезды я на нём не заметил. Никого здесь больше не было, и этот факт позволил мне насладиться одиночеством. Я иду по мокрой траве, в дали от фонарей, возле мелкого зелёного забора, скрыв своё избитое лицо под капюшоном. Мои кроссовки слегка намокают от ходьбы по лужам, хотя это даже казалось приятным. До «Притопной» я решил не просто идти, а бежать, оббегая гуляющую в это время молодёжь, которая попадалась мне по пути гораздо чаще, чем старики или взрослые люди. Однако каждый, мимо кого я проскальзывал, выражал на своём лице недоумение, словно для них бегущий куда-то человек казался неприемлемым явлением. Ускоряя свой бег, я ощущал появляющийся пот на лбу. От скорости капюшон то и дело слетал с моей головы. Но это стоило того, ведь нужная мне улица виднелась от меня всего лишь в паре сотнях метрах.

На «Притопной» было совсем одиноко, будто бы вся улица уже давно пребывает во сне. Нет вообще никого, я не замечал даже бродячих собак или кошек. Одна лишь тишина и окружающая её темнота. Я оглянулся, чтобы хоть что-нибудь найти, способное подтвердить слова Руслана. В окнах полно красок. У некоторых людей горел то зелёный, то синий, у других же оттенки и вовсе переливались раз за разом. Это создавало ощущение радуги в небе. Какого-то безумия. Стоя возле первого подъезда, мне на глаза попалась некая чёрная машина. Она напомнила ту самую, на которой Морозов приехал со мной на встречу. Это