Это сделал Дворецки - Уолтер Мэркс

Натали. Наверное, придется сильнее пригибаться.

Тони. Вот это правильно. (Поворачивается к актеру, играющего мистера Дворецки). Роберт, мы близки к цели. Более того, приближаемся к ней семимильными шагами всех. Конечно, на репетиции ушла не одна неделя, но ты наконец-то начинаешь играть Раймонда Дворецки, каким я его написал — строгим, сдержанным, но при этом внутренне чутким.

Роберт. Спасибо, Тони.

Тони. Одно, ты, правда, забываешь.

Роберт. Что?

Тони. Свой текст.

Роберт. Какой текст?

Тони. Ты опустил вопрос. Насчет игры маджонг. (На лице Роберта отражается недоумение). После того, как ты предлагаешь кофе Анжеле, ты спрашиваешь о маджонге. Каждый четверг, во второй половине дня она играет в эту игру.

Роберт. Ох… да. Просто вылетело из головы.

Тони. Интересно узнать, почему?

Роберт. Дело… в словах. Текст написан неправильно. Вот почему не укладывается в голове.

Тони. Я не хочу, чтобы текст укладывался у тебя в голове. Я хочу, чтобы он срывался с губ. Вопрос о маджонге — ось, на которой вращается вся пьеса. Он определяет твои отношения с женой, он крайне важен для разгадки убийства.

Роберт. Извини… я не могу так работать.

Тони. Как?

Роберт. Без полного текста пьесы.

Тони. А какое отношение имеет полный текст пьесы к твоей роли?

Роберт. У нас по-прежнему нет последней сцены. Если бы ты дал нам полный текст, я бы знал, кто убийца, роль обрела бы для меня смысл, и я бы запомнил этот чертов вопрос про маджонг.

Тони. У пьесы есть смысл, как и у моего решения не показывать вам последнюю сцену. Пьеса «Это сделал Дворецки» — классический закрытый детектив, убийство в запертой комнате (Тони начинает ходить между актерами, подкрепляя свои слова жестами). Я хочу, чтобы вас затянуло в нее, чтобы у вас замирало сердце так же, как и у зрителей, когда они будут спрашивать себя: «Кто? Кто? Кто убийца?» (Обращаясь к Роберту). Это ты, Раймонд?.. Раздираемый между гордостью и страстью?.. (Обращаясь к Майклу). Это ты, Альдо?.. Порочный, страстный, пробуждающий сильные чувства мужчина, прячущийся под маской дворецкого… (Обращаясь к Клодии) Или Викки?… С лицом ангела и душой похотливой сучки… раз уж об этом зашла речь, Альдо, у тебя проблема с поцелуем.

Майкл. Ты хочешь сказать, я не умею целоваться?

Тони. Речь не о том, как ты целуешься. А вот где? Ты должен целоваться точно под омелой. А ты это проделываешь в нескольких футах от нее.

Майкл. Да что меняют эти футы?

Тони (после паузы). Чтобы ответить на этот вопрос, я должен хотя бы частично коснуться последней сцены. Но… я также понимаю, это несправедливо просить актера делать то, чего он не понимает. Так что, придется рассказывать. (Театральная пауза). Омела в нашей пьесе — орудие убийства! (Все смотрят на ветки омелы над дверью). Она — традиционный символ рождества. В таком виде… (он указывает на ветки омелы) совершенно безвредна. Но, если растолочь ягоды омелы в порошок, он превращается в сильнейший яд. «Американский журнал токсикологии» ставит его выше цианистого калия и стрихнина. (Подходит к двери, поднимает руку, касается ягод). Смертельный яд, на виду у всех зрителей, в пределах досягаемости любого из нас. Каждый может дотянуться до этих ягод, чтобы потом отравить миссис Дворецки. Вот почему целоваться вы должны точно под омелой. Вы должны привлечь к ней внимание, чтобы потом, в конце пьесы, зрители хлопнули бы себя по лбу, со словами: «Господи!»

Натали. Но как омела попадет оттуда (указывает на ветки омелы над дверью)… сюда (хлопает себя по животу)?

Майкл. С кофе.

Клодия. С кофе — слишком очевидно… (Обращаясь к Тони). Да?

Тони. Вот это вы узнаете, когда мы доберемся до последней сцены.

Роберт. И когда это произойдет?

Тони. Через два дня. Утром перед первым просмотром.

Майкл. Господи. У нас же не будет времени, чтобы…

Тони. Майкл, доверься мне.

Майкл. Я тебе верю, но…

Тони (обрывая его). Вот и хорошо. А теперь, за работу. Наша главная проблема в первой сцене прежняя — ваша реакция на смерть миссис Дворецки. Никто из вас не выражает глубокий шок, ужас, который испытывает человек, сталкивающийся со смертью. Попробуем еще раз. (Отходит в сторону). По местам. (Все занимают положенные места. Миссис Дворецки начинает умирать). Миссис Дворецки, вы уже умерли. Ложитесь. (Натали ложится на пол). Отлично. Раймонд… (Мистер Дворецки подходит к телу, опускается на колени).

Мистер Дворецки. Анжела! Господи, она… (Викки издает крик ужаса).

Альдо (глядя на тело миссис Дворецки). Она умерла… Но как?.. Почему?..

Тони. Нет, нет, нет! Альдо, я говорю, глубокий шок. Ты же предлагаешь мне легкое недоумение. Попробуй вот так: «Она умерла… Но как?.. Почему?..»

Майкл. Текст я и так знаю. Но должен его прочувствовать… нутром. (Хлопает себя по животу).

Тони. К сожалению, мне не дано знать, что чувствует твоя толстая кишка. А теперь послушай меня… (в этот момент громко звенит будильник наручных часов Майкла).

Майкл. Извини, Тони. Шесть часов. Конец рабочего дня.

Тони. Конец рабочего дня. Господи, Майкл, мы не бананы разгружаем. Репетируем пьесу!

Майкл (достает из внутреннего кармана устав Актерской гильдии). Я не только выполняю свою работу. (Зачитывает). «Обязанность представителя Гильдии — требовать соблюдения…»

Тони. Пожалуйста, давай без этого обойдемся. Хорошо, репетиция закончена. (Пауза). Но, прежде чем вы разойдетесь, я хочу обратиться к вам с просьбой. По собственному опыту я знаю, последние дни перед просмотром — для пьесы вопрос жизни и смерти. То ли она появится на свет мертворожденной, то ли обреченной на успех. Вот я прошу вас пойти домой, собрать чемодан и вернуться в театр. Вы будете спать в гримерных, еду нам будут приносить в театр.

Майкл. Минуточку. В уставе однозначно указано…

Тони. В уставе прописаны банальности повседневной жизни. Я же хочу, чтобы с этого момента вы жили и дышали пьесой. Не выходили из нее даже во сне. Никаких отвлечений. Никто, кроме меня, не должен стоять между вами и текстом. Я уже отпустил помощника по сцене и его команду. Они придут только на последнюю репетицию в день просмотра. Осветители уже отрегулировали свет, так что мы можем репетировать без…

Роберт. Тони, мне не хочется поднимать волну, но я требую приемлемых условий проживания. В моем контракте…

Тони. Ты можешь отказаться. Я лишь прошу вас пожить эти дни здесь. Обращаюсь к вам с той же просьбой, что и к себе. Прошу о полной самоотдаче. Кто-нибудь полагает, что я прошу… слишком многого? (По лицам видно, что да, но все молчат).

Клодия. Я думаю, это прекрасная идея.

Тони. Хорошо. С этим решено. Возвращайтесь сегодня вечером. А завтра, в десять утра, репетиция. (Актеры тянутся к выходу). Натали, задержись на минутку. Я хочу сказать тебе пару слов насчет твоей роли. (Тони поворачивает выключатель на стене, на сцене воцаряется полумрак).

Майкл. Эй…

Натали. — Дорогой, только пара слов. Подожди меня за дверью. (Целует Майкла в губы. Он уходит вместе с актерами. Натали подходит к Тони). Он такой душка.

Тони. Правда ли, что молодые мужчины необычайно чувственные, чуткие, нежные?

Натали. Да.

Тони. Майкл?

Натали. Нет. Но он компенсирует… продолжительностью.

Тони. В любом случае, вы с ним, похоже, ладите. Ты отлично играешь, Натали. Я знаю, роль у тебя небольшая. Но, когда начинается пьеса, зрители в нетерпении ждут, кого же убьют. И мы вынуждены отдать им Анжелу, в первые минуты, иначе у нас не будет пьесы.

Натали. Я это понимаю. И не возражаю. Любая роль важна. Для меня главное — работа, совершенствование мастерства. Послушай, я занимаюсь этим делом двадцать пять лет. Да, поначалу мне хотелось стать звездой. Всем хочется. Но я все равно прожила в театре прекрасную жизнь. Мне потребовался не один год, но я приспособилась. И теперь я хочу только одного — играть, выходить на сцену.

Тони. Это и называется профессионализм. Вот почему я хочу тебя кое о чем попросить.

Натали. Проси.