История влюблённого сердца - Луис Реннисон

Тон у нее был обиженный, но она сказала: «В шесть часов».

— Ой, спасибо-спасибо! Ты знаешь, как я тебя люблю. — Она стала немного заводиться. — Теперь-то что тебе нужно? Я уроки делаю…

— Джас, Джаси, моя petite amie[4], не впадай в нервоспас[5]! Я только хочу сказать, что ты моя самая лучшая, самая классная подруга на все времена!

— Правда?

— Ну да.

— Спасибо!

— А ты мне ничего не хочешь сказать?

— Э-э. Пока?

— Нет, ты не хочешь сказать, что тоже любишь меня?

— Э, да.

— Что, «да»?

— Тоже…

— Джас, так скажи это!

Последовало реально долгое молчание.

— Джас, ты еще там?

— Хмм…

— Так не молчи! Наша любовь смеет называть себя по имени![6]

— Oui[7]. Я… тебя люблю.

— Спасибо. До встречи, лесби!

И я положила трубку. У меня нет ни-те-ни-со-мне-ни, ОЧЕНЬ забавно!

16.30

У меня как раз хватит времени, чтобы помешать находящимся на подходе прыщам поднять их безобразные головы, а также повысить тряскость волос с помощью термобигуди. И в заключение — осмотр тела на предмет признаков родства с орангутангом.

16.45

И, наконец, несколько успокаивающих упражнений йоги, чтобы прийти в настроение для поцелуев. (Наверное, мистер Йога предупреждал: «Не стойте на голове, когда в волосах термобигуди, так как это провоцирует падение и ушиб об гардероб». Но говорил он это, очевидно, по-йогски).

Ох, я чувствую себя немного глупо, мозги у меня куда-то поднимаются. Спокойно-о-о!

17.00

Я как раз стояла в позе собаки, когда Либби ворвалась в комнату и стала лупить по моей попе как по барабану, распевая в такт стишок: «Шалтай-Болтай сидел на стене…» Затем последовало «Мэли туфлю потеяла…» — стихотворение, которое она особенно любила.

17.05

Ангус пропал. Эти психи до сих пор проводят совещание на высшем уровне по вопросу кота. Из кухни послышался хрустальный звон. Судя по всему, в ход пошло vino tinto[8]. Когда напьются, может дойти до потасовки.

Обычный приступ мандража по поводу «что надеть?». В пять часов — официальное наступление темноты и переодевание из «дневного» в «вечернее». И еще немножко мерсок сознет[9].

17.10

Пожалуй, черная водолазка и кожаные сапоги (и конечно брюки). А для оттенка искушенностности можно одолжить немного маминой «Паломы». Она бы не возражала. Если, конечно, не обнаружила бы, сколько духов осталось. Тогда она меня просто убила бы.

17.15

У мамы в сумочке пластиковый плащ от дождя! Как было бы печально увидеть ее в этом!

Но здесь есть и свой плюс: похоже, она начинает более благоразумно воспринимать свой возраст. Остается надеяться, что маман повыбрасывает свои коротенькие юбчонки и обзаведется консервативным нижним бельем.

Отбой, обозналась: это не плащ, а аварийные штанишки для Либби. Резонно: если имеешь дело с моей любимой сестренкой и находишься рядом с ее попкой, осторожность никогда не помешает!

17.30

Бог Любви! Я иду!!!

Я не стала прерывать псих-пати, а лишь оставила записку на тумбочке под телефоном:

Дорогие Мазер-Фазер!

Надеюсь, Линч-пати удалась. Я пожевала немного старого тоста с чаем, употребила печенье для профилактики цинги и пошла гулять. Вспомните обо мне, если выдастся секундочка.

Ваша дочь,

Джорджия.

PS. Пошла на встречу с Джас насчет домашки по-лягутскому. Буду в 9.

Ха-ха-ха, tres amusant[10].

18.00

Выйдя на главную улицу, я увидела Бога Любви, ожидавшего меня у часовой башни. Я скользнула в магазинчик, чтобы поправить грудь и нанести блеск для губ. Еще я решила разучить какую-нибудь нормальную фразу для приветствия, на случай если головной мозг со мной раздружится (как это обычно бывает, когда я его вижу). Я подумала, что лучше всего — просто подойти. Сказать, например, «Хай!» (пауза, улыбка секси, губы приоткрыты, ноздри — втянуты). А потом: «Немало времени прошло».

Клево, немного простовато, но без признаков отлета моих мозгов в отпуск на остров Кипр.

Я вышла из магазинчика и подошла к нему. Тогда он меня увидел. Чудно! Мистер Крут-Класс-Клев — снова с нами!

Он сказал «Хай, Джорджия!» своим секс-божественным голосом.

Я сказала:

— Хай, Кипр!

— Кипр?

Он рассмеялся:

— Всегда трудно догадаться, что ты скажешь при встрече…

И он взял меня за руку и притянул к себе. Быстрый забег на номер четыре по шкале поцелуев (поцелуй продолжительностью свыше трех минут на одном вдохе). Вкус волшебный. Как я была бы счастлива, если бы могла стоять, припав к его губам, вечно. Умирала бы, конечно, от голода, но была бы счастлива! Намертво счастливая. Заткнись! Заткнись! Подключи мозги, подключи мозги! Ни в коем случае не упоминать о вечном присоединении к его губам!

Прервав восхитительный поцелуй, Бог Любви спросил:

— Ты по мне скучала?

— А Римский Папа — викарий?

Я хохотала как на псих-пати (то есть МНОГО И ГРОМКО).

Он ответил:

— Нет, не викарий.

О чем это мы разговариваем? Я уже потеряла нить.

К счастью, БЛ хотел рассказать мне про Лондон и «Стифф Диланз». Мы пошли к «Луиджи» выпить капуччино. Я много раз говорила, что никогда не заказываю капуччино — во избежание эффекта Санта-Клауса, то есть появления таких, как у него, усов. Вообще-то, я довела это умение до совершенства. Секрет в том, чтобы пить кофе как хомяк. Надо очень сильно сжать губы и втягивать его через середину рта. Вообразите, что вы хомяк, пьющий кофе в «Хэмми» — знаменитой хомячьей кофейне. «Ой, заткнись!» — одергиваю я себя.

Бог Любви рассказал мне все об агенте, который предлагал им контракт на запись, о том, как они жили в крутом отеле с обслуживанием в номере, и о поездках по Лондону.

Между глотками хомячьего кофе я спросила:

— А вы видели смену гордеев?

Он переспросил:

— Смену гордеев?

Ой! Я забыла расхомячить захомяченные губы.

— Гвардейцев. Смену гвардейцев[11].

Ему было реально все равно, что его подруга — полная кретинка, потому что он наклонился ко мне через стол и поцеловал меня. При всех! В кафе! Как во французском фильме. Все смотрели. Конечно, это означало, что я не могу отлучиться, чтобы подправить блеск для губ в туалете. Быть подругой Бога Любви — тяжкий труд. Возможно, некоторым это неизвестно.