Империя боли. Тайная история династии Саклеров - Патрик Радден Киф

дары простирались далеко за пределы Нью-Йорка: музей Саклеров в Гарварде и Высшая школа биомедицинских наук Саклеров в Тафтсе, библиотека Саклеров в Оксфорде и крыло Саклеров в Лувре, Школа медицины Саклеров в Тель-Авиве и Музей искусства и археологии Саклеров в Пекине. "Я выросла, - рассказала Кате Ханли, - когда у моих родителей были фонды". По ее словам, они вносили свой вклад в "социальные дела".

Саклеры раздали сотни миллионов долларов, и на протяжении десятилетий имя Саклеров ассоциировалось в общественном сознании с филантропией. Один из директоров музея сравнил эту семью с Медичи, знатным кланом из Флоренции XV века, чье меценатство способствовало возникновению эпохи Возрождения. Но если Медичи сделали свое состояние на банковском деле, то точное происхождение богатства Саклеров долгое время оставалось более загадочным. Члены семьи с какой-то манией присваивали свое имя учреждениям искусства и образования. Ее высекали в мраморе, выбивали на латунных табличках, а даже писали на витражах. Были и профессорские степени Саклера, и стипендии Саклера, и серии лекций Саклера, и премии Саклера. Однако случайному наблюдателю было трудно связать фамилию с каким-либо бизнесом, который мог бы принести все это богатство. Светские знакомые видели членов семьи на торжественных ужинах и сборах средств в Хэмптоне, на яхте в Карибском бассейне или на лыжах в Швейцарских Альпах и удивлялись или шептались, как они заработали свои деньги. И это было странно, ведь основная часть богатства Саклеров была накоплена не в эпоху баронов-разбойников, а в последние десятилетия.

"Вы окончили бакалавриат Нью-Йоркского университета в 1980 году", - сказал Хэнли. "Правда?"

"Правильно, - ответила Кате Саклер.

"А медицинский факультет Нью-Йоркского университета в 1984 году?"

"Да".

А правда ли, спросил Хэнли, что после двухлетней хирургической ординатуры она пошла работать в компанию "Пердью Фредерик"?

Компания Purdue Frederick была производителем лекарств, который впоследствии стал известен как Purdue Pharma. Расположенная в Коннектикуте, она стала источником большей части состояния Саклеров. В то время как Саклеры, как правило, настаивали на том, чтобы в любой галерее или исследовательском центре, получившем их щедрость, красовалась фамилия, семейный бизнес не был назван в честь Саклеров. На самом деле, вы можете просмотреть сайт Purdue Pharma и не найти ни одного упоминания о Саклерах. Но Purdue была частной компанией, полностью принадлежащей Кате Саклер и другим членам ее семьи. В 1996 году Purdue представила революционный препарат, мощное опиоидное болеутоляющее средство под названием OxyContin, которое провозгласили революционным способом лечения хронической боли. Препарат стал одним из крупнейших блокбастеров в истории фармацевтики, принеся доход около 35 миллиардов долларов.

Но это также привело к широкому распространению наркомании и злоупотребления. К тому времени, когда Кате Саклер давала показания, Соединенные Штаты охватила опиоидная эпидемия, в ходе которой американцы из всех уголков страны оказались зависимы от этих сильнодействующих препаратов. Многие люди, начавшие злоупотреблять оксиконтином, в итоге перешли на уличные наркотики, такие как героин или фентанил. Цифры были ошеломляющими. По данным Центров по контролю и профилактике заболеваний, за четверть века после появления "Оксиконтина" около 450 000 американцев умерли от передозировки, связанной с опиоидами. Такие передозировки стали ведущей причиной случайной смерти в Америке, на них приходилось больше смертей, чем на автомобильные аварии, и даже больше, чем на самую квинтэссенцию американской метрики - огнестрельные ранения. Фактически, от передозировки опиоидов погибло больше американцев, чем во всех войнах, которые страна вела со времен Второй мировой войны.

 

Мэри Джо Уайт иногда замечала, что ей нравится в юриспруденции то, что она заставляет "разложить все по полочкам". Опиоидная эпидемия представляла собой чрезвычайно сложный кризис общественного здравоохранения. Но, как Пол Хэнли спрашивал Кате Саклер, он пытался разложить эту эпическую человеческую трагедию на первопричины. До появления Оксиконтина в Америке не было опиоидного кризиса. После появления "Оксиконтина" он возник. Саклеры и их компания стали ответчиками по более чем двадцати пятистам искам, которые подавали города, штаты, округа, коренные американские племена, больницы, школьные округа и множество других истцов. Они оказались втянуты в масштабную гражданскую тяжбу, в которой государственные и частные адвокаты пытались призвать фармацевтические компании к ответу за их роль в продвижении этих сильнодействующих препаратов и введении общественности в заблуждение относительно их свойств, вызывающих привыкание. Нечто подобное уже случалось, когда табачные компании заставили отвечать за свое решение сознательно преуменьшить опасность сигарет для здоровья. Руководители компаний предстали перед Конгрессом, и в итоге в 1998 году индустрия согласилась на историческое соглашение на сумму 206 миллиардов долларов.

Задача Уайта заключалась в том, чтобы не допустить подобной расплаты с Саклерами и Purdue. Генеральный прокурор Нью-Йорка, который подал иск против Purdue и назвал Кате и еще семь членов семьи Саклеров в качестве ответчиков, утверждал в судебном иске, что оксиконтин был "корнем опиоидной эпидемии". Это был первопроходец, обезболивающее средство, которое изменило подход американских врачей к назначению обезболивающих препаратов, что привело к разрушительным последствиям. Генеральный прокурор штата Массачусетс, который также судился с Саклерами, утверждал, что "одна семья сделала выбор, который привел к значительной части опиоидной эпидемии".

У Уайт были другие идеи. Она утверждала, что те, кто возбуждает дела против Саклеров, искажают факты, чтобы свалить вину на ее клиентов. Что было их преступлением? Все, что они сделали, - это продали совершенно легальный препарат, одобренный Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов. Вся эта чехарда была "судебной игрой в вину", утверждала Уайт, настаивая на том, что опиоидная эпидемия "не является кризисом, созданным моими клиентами или Purdue".

Но во время дачи показаний в тот день она ничего не сказала. Представившись ("Мэри Джо Уайт, Debevoise & Plimpton, для доктора Саклера"), она просто сидела и слушала, позволяя другим коллегам вклиниваться и перебивать Ханли возражениями. Ее функция заключалась не в том, чтобы шуметь, а в том, чтобы служить пистолетом в кобуре, бесшумным, но заметным, рядом с Кате. А Уайт и ее команда хорошо подготовили своего клиента. Что бы ни говорил Уайт о том, что закон добирается до "сути" вещей, когда ваш клиент находится в горячем положении во время дачи показаний, вся суть заключается в том, чтобы избежать сути.

"Доктор Саклер, несет ли компания Purdue какую-либо ответственность за опиоидный кризис?" спросил Хэнли.

"Протестую!" - вмешался один из адвокатов. "Протестую!" - вторил другой.

"Я не думаю, что у Purdue есть юридическая ответственность, - ответила Кэт.

Я спрашивал не об этом, - заметил Хэнли. Я хочу знать, "было ли поведение Purdue причиной опиоидной эпидемии".

"Протестую!"

"Я думаю,