Дурь как Мана. Путь Наркомана - Просто Бостон

твоих любимых книгах про престарелых неудачников, попавших в тело тяночки! Хорош я, да? Или хороша? Хуй его знает, разберёмся позже.

Можешь звать меня Гер. Сокращенно от «герой» (не в смысле, блять, супермен, а типа персонаж) и от «героин». Шучу. Героин сам по себе ничего не стоит, если не идёт в комплекте с «НЯ!». Поэтому от «герой» и «героиня».

А лучше остановиться на погоняле, под которым меня знали практически все действующие лица сего шедевра. Бостон. Просто Бостон. «Ебануца? Ты чё, стриптизёр что ли?» И такое бывало, но нет, тут дело в обычном стечении обстоятельств, но об этом чуть позже.

Всё? Зарядились? Поехали! Моя история, как она есть! Со всеми ебучими демонами, грязью из-под ногтей и сранью жизни и просто мной!

Так начнём же, сука!

***

«А чё ваще за история такая, что я должен тут ещё и читать её вместо того, чтобы заняться другой тщетной хуетой?» – спросишь ты, мой мЫленькЫй дружок, и будешь прав.

Британские учёные верят, что эта нетленка станет настольным пособием для каждого затупка планеты. В ней будут ответы, как жить, как не жить и как умирац. «Я не хочу умирац!», возопили остатки твоих нервных клеток. Успокой их. Умирать здесь будут только наши враги и другие неважные для мироздания личности. Мы же будем жить! Мы появились, чтобы жить, мазафака! Жить и убивать!

Короче, вся моя история – это тупо нарезка, бладь, историй. НИхУЯСЕ ПОВОРОТ! История из историй! Кусочки моего больного разума будут рассказывать, как они стали больными. Спойлер: они были такими всегда. Ещё один спойлер: я наебал, не были. Антология, мать её! Билли Миллигану и не снилось. Хотя, ему как раз таки много чего снилось, пока его трахали в жёпу и другие личности спасали бедного мальчика.

Вернёмся в настоящее. Я слизываю соль с задницы шлюхи по соседству от той, с кой я снюхал дурь. Ебашу следом текилу и многозначительно смотрю в камеру. Представь, типа на меня находит кадр, и я говорю тебе:

– Вредные советы нового времени заказывали? Гляди, чего со мной стало и не повторяй мою дорогу. Тебе не терпится всё узнать, да? ДА, БЛЯТЬ, СПРАШИВАЮ??! Тише-тише, шуткую я так. Оператор, вернись! Простите его, он у нас громких звуков боится. Отлично, продолжим. Я расскажу, как я сюда пришёл, как до того докатился или, как я люблю говорить, как я сюда вознёсся. Я расскажу тебе, милок! Для начала вернёмся в мой шестой класс, в тот день, когда я впервые дунул и мир раскрыл свой истинный Интерфейс. Оператор! Не трясись! И не смотри так косо, блять, на меня!

Камера заваливается, и мы видим улепётывающие женские стопы в кэблах и дикие визги тёлок. Мне не впервой слышать эти крики, срывающиеся на хрип, поэтому мы продолжаем. Уже без оператора, но он нам и не нужен. На кой ляд нам камера, если я транслирую кадры прямиком тебе в голову? Верно?

Глава 1. Первый опыт

Кат-сцена:

Десять тысяч лет назад, когда я был двенадцатилетним школотроном.

Мы всей параллелью шестиклашек стоим перед физручеллой и ждём, пока он соизволит назвать всех, кто на следующей неделе проебёт три учебных дня, да ещё и в футбик покатает.

– И последний, кто поедет на турнир – Арсеньев!

Я пытаюсь проглотить ком, застрявший в горле, и нарочито весело заговариваю с Лычкиным, которого назвали пару фамилий назад. Хлопаю по плечу, говорю, какой он красавец, что попал в команду и краем глаза наблюдаю, как эту кривую шпалу Арсеньева поздравляют его дружки. Лычкин в ответ утешительно замечает, что ничего страшного, что меня не взяли. «Пошёл в пизду», – думаю я про себя, но вслух улыбаюсь и киваю, мол, да, ничего страшного. Ничего, сука, страшного.

Выхожу из спортзала и сквозь боковую дверь выплёвываюсь на улицу. Глаза слезятся. Из-за солнца, говорю себе, точно из-за солнца. А в груди-то ноет.

Ладно Арсеньев, тот хоть ростом с Эйфелеву Башню, но остальные? Неужели они лучше пинают мячик, чем я? Ну да, худоват я, так и они шкеты те ещё. Тот же Лычкин. Ну явно же в защиту его стоять взяли! Да этот пидарок мяча боится больше, чем члена своего папаши! Да и пошли они все на хуй во главе с этим педофилом физруком, отобравшим своих любимчиков. Я его презираю всем своим видом, вот он и бесится. На моём лице он отчётливо, хоть и по слогам, читает, что бы я на его месте сделал, если бы мне был сорокет, а я впахивал в школе физруком. Неудачник.

На улице жара. Я как вышел, так сразу вспотел. Скинул долбанный пиджак, выпустил рубашку из-под брюк и закатал у неё рукава. Ни черта не помогло, но да ладно. Пошёл гулять по дворику, зло попинывая перед собой рюкзак с порванной лямкой. Ищу, чем бы отвлечься. Вон щеглы катают мяч на поле. Залететь что ли к ним и наказать их, как подобает шестикласснику, не попавшему в команду? Скучно, да и подташнивает меня сейчас от этого круглого предмета.

– Бостик! А, Бостик! – донёсся голос откуда-то сбоку.

Я присмотрелся. Что за серый невзрачный предмет издаёт звуки, спрятавшись в тени дерева за забором с той стороны? А, так это местный нарколыга Килый! Пиздец, я его даже не заметил. Хоть и упёрся руками в решётки, а один хуй незаметный. Нарколыга, одним словом. Ему лет 18 тогда было. Школу уже закончил, поступил в какую-то шарагу, где его ни разу не видели, и всё свободное время ошивался на районе. Иногда находил пару монет и сразу шёл к барыге. Потом и сам им стал, но это история на попозже.

– Здорово, Кил, – говорю и подхожу пожать его протянутую через решётку руку.

Руки у него, сука, смесь пыли, пота и чего-то липкого. Колу пил и разлил еблан, наверное. Но мне в тот момент было похер на всё вообще. Обида, знаете ли.

– Чего не на уроках? – спрашивает.

Я хуею. А ты чего, блять, не в шараге, утырок ты криворукий? Ещё тона этого добавил патронического. Ну