История Андрея Петрова - Игорь Переверзев

Он откашлялся, прошел пару кварталов, подождал минут двадцать, чтобы свести к минимуму шанс столкнуться с йети еще раз, и сел в троллейбус номер пять, исправно возивший его в редакцию родного журнала «Мой город». Издание это довольно молодое, но очень достойное, работали тут настоящие профессионалы, и здесь вполне прилично платили. Офис журнала располагался в самом центре города, в новом офисном помещении на 12-м этаже, с окнами в пол, быстрым Интернетом и прочими атрибутами зданий класса «А».

– Я же говорила, эта стерва его доведет! Это он из-за нее пить начал, – рассказывала страшную историю морального падения сына толстая женщина в красном шарфе и старом коричневом пальто. Всему виной, как понял Андрей из разговора двух пожилых сплетниц, была ее невестка, любившая крутить задом, вследствие чего ее сын сильно переживал и всячески нервничал, не забывая при этом напиваться в дым. Сплетни удивительно сближают людей, даже можно сказать, ничто так не сближает людей, как сплетни. В каждом троллейбусе в любом городе России идет нескончаемое ток-шоу наподобие тех идиотских историй, что обычно показывают в вечернее время, или в прайм-тайм как еще говорят, когда хотят показаться современными. Все эти передачи – продолжение жизни простых дураков, только на экране, поэтому нечего удивляться, почему подобные телевизионные постановки пользуются такой бешеной популярностью.

Петров слушал этот треп каждый день, но скорее поневоле, чем по естественному желанию, и никогда не понимал смысла этих дурацких бесед, да и вообще, как можно рассказывать свою жизнь в подробностях попутчику, который сойдет на следующей остановке и вы возможно вообще никогда не увидитесь?

– Следующая остановка «Проспект Космонавтов», – объявил водитель на весь вагон, да таким тоном, будто под этим выражением стоит подразумевать следующее: «Следующая остановка «Бар "Ангел", Аос-Анджелес, Калифорния». Андрей любил идиотничать и даже в свои тридцать пять мысленно коверкал всех, кто попадался под руку, независимо от того, серьезные вещи говорят люди или просто обсуждают погоду, которую, как известно, никто еще не научился предугадывать хотя бы на пятьдесят один процент. Он встал, держась за поручни, прошел к дверям посередине вагона и начал считать до тридцати. Под ногами было слышно, как огромные колеса старого троллейбуса жуют свежий февральский снег, мирно поскрипывая, намекая на скорый покой в каком-нибудь депо. Андрей спрыгнул со второй ступеньки, приземлился в кашу из грязи и чуть подтаявшего снега и быстро зашагал в сторону офиса. Наверное, именно такая походка и называется пружинистой, сказал себе Андрей, мысленно оценивая себя со стороны. Он прошел по скользкому бордюру, как когда-то любил делать в школе, спрыгнул и улыбнулся проходящей мимо девушке с коляской, откуда выглядывала укутанная в огромный шарф голова размером с яблоко с будто нарисованными на ней глазами и двумя полосками, отвечающими за лини рта. От девушки веяло тонким фруктовым ароматом, шлейф которого тянулся до самого кабинета, да и вообще сопровождал молодого человека весь день.

От остановки до дверей офисного здания, где располагалось издательство, было ровно сто метров. Примерно столько же надо было пройти до дверей любимого бара Андрея (если выйди с другой части здания). Петров подошел ко входу, прозрачные створки приветливо разъехались, для приличия чуть скрипнув. Он поздоровался с охранником, нажал на металлическую кнопку вызова лифта. Пока кабина, рассчитанная на пять человек, спускалась с 10-го этажа, он поправлял прическу перед большим зеркалом. Прямые длинные пряди поневоле ставили в тупик: расчесывать прямо или набок, и если на бок, то на какой? Или, может, вообще подстричься коротко? Двери лифта бесшумно разъехались, навстречу вышли два парня в комбинезонах с огромными пустыми пластиковыми бутылями в руках. Несколько раз в неделю эти двое доставляли воду в офисы и часто случалось так, что лифт по их вине был занят минут по двадцать. Как известно, в офисах трудятся не самые активные люди, не отличающиеся особой спортивной подготовкой, так что вполне понятно, что к этим молодым доставщикам воды, большая часть здания питала жуткую неприязнь, если не сказать больше. Андрей зашел в лифт, нажал кнопку с цифрой «12» посередине, та загорелась красным неоном, лифт бесшумно начал движение. Шлейф от парфюма незнакомой женщины с ребенком резко оборвался, столкнувшись со смесью запахов лифта, состоящей из дешевых духов, помады, пота и перегара, – вечных спутников любого офисного центра или многоквартирного дома.

– Фу, – не выдержал Андрей. – Как в хлеву!

Слава богу, что современные лифты поднимают грузы со скоростью космических ракет и чтобы подняться на 12-й этаж, можно задержать дыхание без особого ущерба для здоровья и миновать эту назальную вакханалию почти без последствий. Разумеется, если вы не астматик.

Весь этаж был отдан под издательство. Все здесь было родным и домашним. Хотя в понятие «все» для Андрея Петрова входили коридор и его кабинет, а также кабинет главного редактора и по совместительству директора. В остальных помещениях трудились дизайнеры и рекламщики, корректоры и верстальщики, а также люди неведомых профессий, о которых Андрей предпочитал не думать, – настолько названия специальностей вгоняли в тоску и портили настроение. На работе Петрова все считали своим парнем и даже другом, но в разговоры с кем-то вступать он не торопился да и дружбы с коллегами не водил. Разве что только с главредом-директором Штейном Александром Олеговичем, поджарым мужчиной сорока пяти лет, с небольшой щетиной, дорогущими костюмами и странной привычкой появляться на работе раз в семь дней в пятницу. Почти в конце каждой недели господин Штейн приглашал Андрея в свой большой уютный кабинет с большим фотографиями ночных городов и сценами держащихся за руки влюбленных. Здесь они распивали традиционную бутылку виски, после чего спускались в бар (тот, который в ста метрах от входа) и частенько засиживались там до утра.

Вряд ли кто-то из них считал, что отношения между ними можно назвать пылкой дружбой, но обоим было интересно вместе, и девушки им нравились примерно одного типажа, так что если немного поссоримся по этому вопросу, говорил обычно Андрей про себя, значит, это все-таки дружба. Еще несколько лет назад Штейн был рядовым журналистом, но всегда умудрялся ладить буквально со всеми, вследствие чего имел кучу знакомых, и только за счет этого своего редкого качества и получил такую вот должность с графиком, которому бы позавидовал любой охранник.

Одна пожилая женщина, известный в городе медиамагнат, предложила Штейну этот весьма серьезный пост ровно два года назад. Андрей понятия не имел, как это произошло и что такого могло произойти между невзрачной дамой и импозантным прохвостом, но несмотря на то, что Александр Штейн, кроме как брать короткие интервью, ничем особым не отличался, молодое издание тем не менее как-то сразу нашло своих читателей и, что самое главное, – богатых рекламодателей, почитавших за великое счастье дать материал о себе на полстранички, а лучше на разворот. Спустя чуть больше двух лет работы журнала тираж уже составлял двести тысяч экземпляров в месяц, что для города с населением почти два миллиона человек, мягко говоря, считается вполне приличным результатом. «Мой город» писал обо всем на свете и сразу занял нишу, о которой вообще никто и никогда всерьез не думал. Обычно принято считать, что каждое издание должно иметь свою аудиторию, желательно строго ограниченную по тендерному признаку, интересам и возрасту, но, как и в любом бизнесе, оказалось, что в издательском деле так же, как и в любом другом бизнесе, никаких определенных правил успеха просто нет.

– Есть предложение выпускать журнал для всех и вся, а там как пойдет, – сказал на ухо немного уже пьяный Андрей Штейну, после того как тот, сидя уже не первый час в ресторане, объявил, что хочет видеть его на работе в журнале.

– Для всех так для всех, – абсолютно спокойно, сделав большой глоток чистого виски, ответил Штейн, будто только что жена спросила его: «Саша, ты с чем будешь омлет: с помидорами или дохлой крысой?!» «Да все равно, дорогая», – ответил бы Штейн, делая большой глоток утреннего кофе и задумчиво поглядывая в окно. Вот так два года назад и познакомились эти два человека, и именно в тот день родился журнал «Мой город».

Глава 2

В коридоре было на удивление тихо и даже немного страшно. Воспользовавшись этим обстоятельством, Андрей вбежал в свой кабинет, провернув замок на два щелчка. Светлая комната с вертикальными жалюзи на большом окне, внушительный деревянный стол, диван и два шкафа – не у каждого журналиста такие кабинеты. На стенах висели несколько полотен неизвестных художников, заказанных Штейном по случаю двухлетия издания. На каждом из них изображены дети, две черно-белые и две цветные картины. На одних детвора кривила рожи, на других – плакали и танцевали под дождем. На одних нарисованы красиво одетые, кучерявые дети, на других – по колено в грязи, удивленно глядя куда-то в небо, застыли мальчики лет пяти – семи, с поднятыми глазами, вскинутыми в небо руками, указывающие на улетающих вдаль птиц мелких птиц. Петров до сих пор так и не разгадал, что хотел сказать его друг этими непонятными ему полотнами-подарками.