И пусть даже одержимые злом - Эд Макбейн

В Менемше он снял дом у женщины по имени Кэрол Даброу, управляющей имением в Чилмарке. Прошлым летом они с Мэри ненадолго заезжали к ней, чтобы взять ключи от дома. Вчера он разговаривал с ней по телефону и безошибочно узнал ее решительный голос. Он хорошо помнил эту женщину: миссис Даброу было далеко за шестьдесят, это была внушительная женщина с серо-стальными волосами, и казалось, металлическим стержнем вместо позвоночника. Ее глаза были такими же зелеными, как океан, а рот походил на капкан или на раковину, каких полно в лагунах. Она была высокой, тощей женщиной, казалось так же изношенной непогодой, как и серая дранка, покрывавшая ее дом.

Когда Зак остановился у ворот Даброу, Пенни спросила:

— Это наш дом?

— Нет, мне нужно здесь взять ключ. Хочешь зайти?

— Я подожду в машине. — Она растянулась на сиденье, раскрыла юмористический журнал и тут же погрузилась в него. Зак взошел по ступенькам на переднюю веранду, остановился перед раздвижной дверью, поискал глазами звонок и, не найдя его, постучал.

— Войдите, — отозвался девичий голос.

Он открыл дверь.

— Я здесь, — сказал голос, — в дальней комнате.

Он направился сквозь холодный, сумрачный коридор, миновал старый стол, на котором стояла керосиновая лампа с проволочной сеткой. В доме пахло сыростью, как может пахнуть только в доме на острове в непогожий день. Он почти чувствовал соленый привкус в отдающем плесенью воздухе.

Девушка сидела за письменным столом, стоявшим в нише напротив кухни. Она сидела совершенно прямо и что-то быстро писала. Когда она подняла голову, он увидел ее глаза цвета морской волны, такие же, как у миссис Даброу. Но эти глаза смотрели на него с округлого личика, обрамленного волосами таким же черными, как грех, и такими же короткими, как добродетель. Глаза откровенно изучали его.

— Да? — произнесла девушка.

Она была одета в хлопчатобумажную рубашку и джинсы, но ни джинсы, ни рубашка не могли замаскировать совершенную женственность ее тела. Глядя на нее, Зак попытался определить, сколько ей лет, и ему показалось, что ей не может быть больше девятнадцати.

— Я пришел за ключом от Филдинг-хауз, — объяснил Зак.

— Филдинг… — повторила она и выдвинула верхний ящик письменного стола. Ему был виден целый ворох ключей с бирками. Порывшись в нем, она, наконец, нашла ключ с желтой биркой, на которой было написано «Филдинг», и протянула ключ Заку.

— Пожалуйста, мистер Карпентер, — сказала она.

— Меня зовут Блейк, — ответил он и повернулся, чтобы уйти.

— Эй! Подождите минутку!

Он взглянул на нее:

— В чем дело?

— Как, вы сказали, вас зовут?

— Блейк. Зак Блейк.

— Значит, мне не послышалось. Верните-ка мне ключ!

— С какой стати?

— Филдинг-хауз снят для мистера Карпентера, вот с какой. — В ее голосе слышалась непоколебимая уверенность. Ему бы пришлось вернуть ключ, если бы он не переговорил с миссис Даброу накануне и не перевел ей сразу после разговора 500 долларов.

— А где миссис Даброу? — спросил он.

— Она в отпуске.

— Где?

— В Бостоне.

— Когда она уехала?

— Сегодня утром.

— А вы кто?

— Энн Даброу. Ее дочь.

— Значит так, мисс Даброу. Я перевел вашей матери вчера утром 500 долларов за Филдинг-хауз. Если вы проверите…

— Отдайте мне ключ, — повторила девушка.

— Я заплатил за этот ключ. Проверьте ваши…

— Мне и проверять не нужно. Сегодня утром наш агент снял этот дом для мистера Карпентера. Он уехал на пароме в Нью-Бедфорд, чтобы взять залог. Дом останется за мистером Карпентером до Дня Труда.

— Он сейчас здесь?

— Нет, он в Нью-Бедфорде. Вернется только через два дня.

— Сколько он внес в залог?

— Половину арендной суммы.

— И сколько же это?

— Полная арендная сумма — 1500 долларов. Он передал нашему агенту 750.

— Что ж, в таком случае вам придется их ему вернуть, — терпеливо произнес Зак. — Я вчера звонил вашей матери из Нью-Йорка и сказал, что хочу снять Филдинг-хауз на две недели. Она ответила, что это будет стоить 500 долларов. Я спросил, не многовато ли, но она ответила, что дом обычно сдается на весь сезон, а если я хочу на две недели, то весь сезон, считай, накрылся, поэтому некоторая дороговизна…

— Моя мать так не говорит.

— Это мои слова, мисс Даброу, но за смысл я ручаюсь. Как бы там ни было, но вчера утром в одиннадцать я перевел ей пятьсот долларов. Я не знаю, что это за мистер Карпентер из Нью-Бедфорда, но ему придется поискать себе другой дом. До свидания.

Она бросилась за ним с невероятной быстротой, схватила его за руку и развернула лицом к своим вспыхнувшим зеленым глазам.

— Секундочку, мистер! — воскликнула она, и ему показалось, что она вот-вот его ударит.

— Мисс Даброу…

— Отдайте ключ, — снова повторила она.

— Вам не кажется, что мы сейчас выглядим довольно глупо? Вам стоит лишь проверить ваши записи, и вы увидите…

— Ладно, идемте, — согласилась она. — Я уверена, что вы лжете, но если уж вам так хочется, то я…

— Я не привык, чтобы меня называли лжецом девятнадцатилетние девчонки, — раздраженно отозвался Зак. — Я подожду, пока вы справитесь, но… — Он замолк. Энн Даброу улыбнулась. — Какого черта вы веселитесь?

— Вы вот сказали… На будущей неделе мне будет двадцать четыре.

— С днем рождения. Но давайте все же уладим наши дела.

Они вернулись к столу. Она села и открыла книгу учета. Он первым заметил свое имя.

— Вот, видите, «Закария Блейк».

— Да, — она закусила губу. — Я думаю, Пит допустил ошибку. Это ужасно.

— Какой Пит?

— Пит Рэмбли. Это наш агент по сдаче в аренду. Я думаю, он не знал, что Филдинг-хауз уже снят. — В ее глазах появилась озабоченность. — Что же теперь делать?

— Позвоните этому мистеру Карпентеру, кто бы он ни был, и скажите, что произошла путаница. Скажите, что у вас для него есть другой дом. Скажите ему…

— Я не могу этого сделать.

— Почему не можете?

— Он хочет именно Филдинг-хауз.

— Я тоже. И у меня преимущество.

— Но это ведь такой домина. Вас много, или… — поинтересовалась она.

— Я и моя девятилетняя дочь, — ответил Зак, — и пока мы тут болтаем, ее уже, наверное, похитили из машины. Я не понимаю, какая разница, сколько нас…

— Я подумала, что вы могли бы поселиться в другом доме.

— Но я хочу именно этот дом.

— Ваша жена с вами? Могу я поговорить с ней?

В комнате вдруг стало очень тихо. Из рощицы за домом до него донесся птичий гомон. Он взглянул девушке прямо в глаза и очень медленно произнес:

— Моя жена утонула прошлым летом в бухте Менемша.

Девушка замерла на мгновение, пораженная.

— О, Блейк, — пробормотала она. — Конечно, Мери Блейк.

— Да.

— Извините, — она опустила глаза.

— Ничего. Так я могу идти?

— Видите ли… Не знаю, что и делать, мистер Блейк, — она все еще не отрывала взгляда от книги, как бы не в силах встретиться с ним глазами после того, как она узнала, что случилось с его женой. — Мистер Карпентер приезжает через два дня. Что я скажу ему?

— Это ваши заботы. Не знаю, и, если честно, то мне наплевать.

Зеленые глаза, вспыхнув, взглянули на него с неожиданной яростью.

— Вы, однако, очень злой человек, а? — спросила Энн Даброу.

— Да, — ответил он, — злой. Мы закончили?

— Закончили. Приятного отдыха.

Он повернулся и пошел к машине. Пенни оторвала глаза от журнала.

— Ты взял ключ?

— Угу.

Он завел мотор и повел машину в Менемшу.

В прошлое дороги нет. Вернуться в прошлое невозможно.

Он понял это в тот момент, когда увидел дом. Он вел машину по неровной песчаной дороге и, подъехав к дому, остановился на площадке. Серая дранка кровли хлынула на него и погребла под собой. Мэри вновь была с ним в это мгновенье. Она сидела рядом, широко распахнув восторженные глаза, глядя на этот дом и океанское раздолье позади него. Он почти слышал ее голос, почти слышал, как за ней захлопнулась дверь машины, слышал на утоптанном песке звук ее шагов, когда она шла по дорожке вокруг Дома к видневшейся над водой веранде.

— Вот этот — наш? — спросила Пенни.

— Что? — он медленно повернул голову и взглянул на нее.

— Вот этот?

— Да, — ответил он. — Да.

Она внимательно посмотрела на него.

— Тебе здесь плохо, папа?

— Да, хорошая моя, — сказал он. — Мне здесь очень плохо.

Он почувствовал боль, привлек Пенни к себе, крепко обнял и зажмурил глаза. Она медленно отстранилась от него и взглянула ему в лицо с детской искренностью и прямотой.

— Почему мы приехали сюда, папа?

И потому, что ее лицо и глаза были так искренни и чисты, потому, что он никогда не лгал своей дочери в эти невеликие девять лет ее жизни, он, не отрывая взгляда от ее глаз, прошептал: