Ринг - Н. Леонов

— Ты, вероятно, полагаешь, что грабитель был боксером? — И, не ожидая ответа, быстро продолжал: — Возможно. Напал на инкассатора без оружия, когда его преследовали, замедлил бег и сам бросился на двоих довольно крепких парней. Верно?

— Вчера с прокуратурой выезжал ты? — вопросом на вопрос ответил Исаков.

— Ты же знаешь, — Мягков чересчур озабоченно стал шарить по карманам и вытянул сигареты.

— Работничек. — Исаков свернул на Петровку и остановил машину у «Эрмитажа». — Как же ты не установил, что солдаты его догнать не могли? «Сам бросился на двоих», — передразнивая Мягкова, сказал он. — Да, бросился! А почему? Чтобы на Садовое погоню за собой не вывести. Почему не записал, что преступник был в перчатках? Или ты считаешь, что он боялся пальцевые отпечатки оставить? А то, что он руки боялся разбить, ты не подумал? Я за тебя думать обязан?

Я! Я! Петр Исаков! Возможно, ты прав, — нажимая на первое слово, сказал Мягков. — Возможно, преступник — боксер.

— Точно, и довольно классный. Только поднаторевший боец встретит левым апперкотом по корпусу, а не прямым в лицо, и точно под правое ребро, не выше и не ниже. Ефрейтора он завалил левым боковым. В челюсть, в самую точку, почти следа не оставил.

Он говорил раздумчиво, старательно подбирая слова. Сейчас он всю картину преступления видел совершенно отчетливо. Боксер! Конечно, боксер! И очень хороший. Чтобы все так точно выполнить, нужна хватка. Кто же из ребят мог пойти на такое?.. Но преступление совершилось.

Исаков в своей правоте не сомневался и уверенно говорил:

— И инкассатора он сбил левым боковым. Левша. Средневес или полутяж. Боксер. К сожалению.

Мягков помолчал, пожевал губами, словно обсасывая все услышанное, и вздохнул.

— Н-да... Тебе, Петр, виднее. Ты талант общепризнанный. Но почему «к сожалению»? Раз боксер, то найдем. Опознать есть кому. Почему «к сожалению»? Дай Бог, чтобы ты оказался прав. Разыщем, — Мягков осторожно поправил галстук.

Исаков посмотрел на своего сотрудника и ничего не ответил.

На следующий день в восемь утра опергруппа собралась в кабинете у начальника отдела.

Исаков говорил уверенно и категорично:

— Предлагаю разрабатывать версию — преступник в прошлом или настоящем высококвалифицированный боксер.

Виктор вопросительно посмотрел на полковника и неуверенно сказал:

— Так уж и боксер. Может, и нет?

— Может, и нет? Ваше предложение? — резко спросил Исаков. — Нет? Тогда не занимайтесь болтовней.

Полковник положил на столик очередной карандаш, и в наступившей тишине он резко щелкнул, все выжидающе переглянулись, но полковник молчал.

Мягков с интересом разглядывал безукоризненную складку брюк. Виктор привстал, поднял палец и неестественно громко выпалил:

— Нужен план, Петр Алексеевич.

Исаков улыбнулся, полковник Хромов собрал карандаши, поднялся.

— Все свободны. Петр Алексеевич, задержитесь... Мягче надо с людьми, Петр Алексеевич, — сказал он, когда все вышли. — Вы не на ринге, черт возьми.

— На ринге, — Исаков поднял голову. — А если я, товарищ полковник, не справляюсь, вновь назначьте старшим подполковника Мягкова. Он с людьми ладить умеет.

Хромов зачем-то обошел вокруг стола и только потом ответил:

— Давайте договоримся, Петр Алексеевич, каждый решает свои вопросы.

— Слушаюсь, — Исаков встал. Хромов жестом остановил его.

Полковник стоял у окна, спиной к Исакову, ругал себя за излишнюю резкость и понимал, что группа составлена неудачно.

Мягков очень способный работник. Лет десять назад он был чуть ли не лучшим в управлении, уже ставился вопрос о выдвижении его на должность заместителя начальника отдела. Не было вакансии, и решили подождать. Но постепенно он как-то завял, начал работать без огонька, дальше — хуже и хуже. Тогда, десять лет назад, пришел в отдел Исаков, и именно в группу Мягкова.

Полковник чуть повернулся и взглянул на Исакова, который листал блокнот, о чем-то сосредоточенно думал. Завидные нервы у человека. А как он, полковник Хромов, не хотел брать в отдел олимпийского чемпиона! Исаков был в зените славы, полковник решил, что в отдел пристраивают спортсмена, будет болтаться по сборам и соревнованиям, только его и увидишь, что в день зарплаты. Единица занята, людей не хватает. Начали звонить, откуда только ни звонили, как расхваливали, но, пока комиссар не приказал, Хромов не сдавался. Кажется, он чуть ли не извинялся перед Мягковым, что дает ему в группу новичка, посоветовал дать чемпиону самую что ни на есть бумажную работу, пусть сразу сообразит: тяжелые кулаки в уголовном розыске фактор не решающий.

Что Исакову поручили? Ах да! Раскрывали убийство Панкратова, на месте преступления была найдена обойма от пистолета ТТ, удалось установить, что пистолет с таким номером в сорок втором году был направлен с большой партией на 2-й Украинский фронт. Вот и решили проверить картотеку военкомата, кто из жителей района служил в эти годы на данном фронте. Огромная работа; практически почти бессмысленная: ведь во время войны оружие переходило из рук в руки, да и после войны могло поменять десяток хозяев.

Месяц Исаков с утра до вечера перебирал пыльные карточки, перебирал бы и дальше, но убийцу задержали другие сотрудники и, естественно, не по материалам Исакова. Уже тогда в новичке все почувствовали упорство и спокойную уверенность. В МУРе уважают упорных, на чемпиона стали смотреть серьезнее.

На совещаниях он помалкивал, Исаков вообще разговорчивостью не отличался, а когда он взял с поличным Володю Интеллигента, Исакова признали окончательно. Дело в том, что Владимир Сухарев, известный под кличкой Интеллигент, не был ни убийцей, ни высококвалифицированным вором. Он был очень хитрым, подлым человеком и осторожным преступником. Его специальностью были карманные кражи, задержать его не представлялось возможным, так как сам Сухарев «не брал». Он «работал» с партнером, который совершал кражу, Сухарев же лишь находил жертву, подсказывал, где у «клиента» хранятся деньги. Ребята совершали кражу, их задерживали и арестовывали, но они не давали против Сухарева показаний, доказательств не было, он оставался на свободе. Так продолжалось довольно долго, весь инспекторский состав знал Сухарева в лицо, он тоже всех знал, ходил посмеивался. Через его руки проходили изрядные деньги, партнеры, как правило несовершеннолетние юнцы, отправлялись в суд и по этапу, Сухарев оставался безнаказанным. Однажды комиссар на совещании управления упрекнул сотрудников, все, опустив головы, молчали. Раскрывали сложнейшие дела, распутывали хитроумные комбинации, а взять этого проходимца с поличным казалось невозможным.

В истории МУРа впервые на большом совещании заговорили о карманнике. Это было оскорбительно, все молчали, ни слова не произнес и Исаков. Через месяц он взял Сухарева с партнером на маршруте второго троллейбуса. Задержать карманника в одиночку, да еше на транспорте, да еще если он сам «не берет»...

Никто и не заметил, как Исаков оставил ринг. А еще через два года он стал одним из лучших сотрудников отдела, а затем и управления, мог бы стать и всеобщим любимцем. Да уж больно он был остроугольный, этот Исаков. Даже когда полковник назначил его старшим вместо Мягкова, энтузиазм которого к работе угасал прямо на глазах, Исаков отнесся к назначению как к должному, вроде и не обрадовался. Продолжая работать, за год вывел группу на первое место.

Хотя старшинство в МУРе определяет не звание, а должность, Исакову, видимо, не просто командовать подполковником Мягковым. Интересно, какие у них взаимоотношения? Еще в группе работает Федор Попов. Тоже подполковник. Старейший инспектор МУРа. Ветеран.

Попов и Валов? У первого все в прошлом, у второго — в будущем. Но работать-то надо сегодня.

Хромов отошел от окна. Исаков закрыл блокнот. Они еще помолчали, наконец полковник сказал:

— Идите, Петр Алексеевич. Докладывайте ежедневно.

— Слушаюсь! — Исаков быстро вышел; Хромов поймал себя на мысли, что не завидует подчиненным этого человека. Признаться, сам полковник не очень любил Исакова.

Он уважал его, ценил как отличного работника, но было в нем что-то настораживающее, не разрешающее сблизиться с ним, его нельзя в трудную минуту похлопать по плечу, успокоить: мол, ничего, парень, потерпи, все образуется. Исакова и хвалить-то было неудобно, так как он никогда не ожидал похвал, сам знал себе цену, которую, видимо, считал довольно высокой.

Выдвинув версию, что убийца был в прошлом боксером, Исаков составил план дополнительных оперативных мероприятий, обсудил с товарищами, утвердил у начальства. Хотя в этом плане ни слова не говорилось о беседе с Виталием Ивановичем Островерховым, Исаков первым долгом решил встретиться именно со своим старым другом и тренером.