Мифы Великой отечественной 2 - Г. Пернавский

Доложила ли «разведка точно» в сентябре 1941 г.? Отмахнулись ли от ее правдивых данных? Ответ на оба вопроса приходится давать отрицательный. Перегруппировка крупных сил танков немцев не была своевременно вскрыта. Киевский «котел» был и остается примером ограниченности возможностей разведки в войне, в которой применяются крупные механизированные соединения. Составляя всего около 10 процентов от общей численности соединений войск сторон, танковые и моторизованные дивизии обладали огромной маневренностью и разрушительной силой. Главной их характеристикой была способность к быстрому маневру, отследить который было очень сложно. Совершение маршей по ночам, радиомолчание давали надежное укрытие от воздушной разведки, а агентурная разведка передавала информацию с недопустимыми в условиях маневренной войны задержками.

Почти в точности ситуация повторилась в ходе возникновения столь же крупного «котла» под Вязьмой. Предполагалось, что немцы ударят вдоль шоссе, проходящего по линии Смоленск – Ярцево – Вязьма. На этом направлении была создана система обороны с хорошими плотностями. Однако немецким командованием была произведена крупная перегруппировка войск, которая позволила принципиально изменить форму операции. Для этого немцы скрытно перебросили из-под Ленинграда 4-ю танковую группу, что позволило нанести удар не в одном месте, а в двух, по сходящимся направлениям. Для маскировки этого мероприятия был проведена в жизнь довольно замысловатая кампания дезинформации. В частности, под Ленинградом оставили радиста из штаба 4-й танковой группы с характерным почерком работы. Перехваты его радиограмм, даже при невозможности их расшифровать, указывали советским разведчикам на местонахождение штаба танковой группы. Перегруппировка была настолько стремительной, что, например, 1-я танковая дивизия пошла в бой с марша еще до сосредоточения ее артиллерийского полка.

Результат дезинформационных мероприятий не заставил себя ждать. Советское командование довольно точно определило время начала операции «Тайфун», но безнадежно промахнулось с ее формой и направлениями главных ударов. Так, удар 3-й танковой группы из района Духовщины пришелся севернее шоссе Ярцево – Вязьма, встык 19-й и 30-й армий, удар 4-й танковой группы – южнее шоссе, по 24-й и 43-й армиям восточнее Рославля. То есть удары были нанесены там, где плотность войск была ниже нормативов для устойчивой обороны. Создав локальное превосходство в силах, немцы без особых усилий взломали оборону советских войск. Например, против четырех дивизий 30-й армии действовали двенадцать немецких.

Поскольку удар пришелся по участку, на котором не ожидалось наступления, его эффект был оглушительным. В отчете о боевых действиях 3-й танковой группы со 2.10 по 20.10.1941 г. было написано: «начавшееся 2.10 наступление оказалось для противника полнейшей неожиданностью. Моторизованные и пехотные дивизии (особенно V армейского корпуса) после короткой артиллерийской подготовки прорвали оборонительные позиции противника и устремились вперед через реки Вотря, Вопь и Кокошь. Сопротивление противника оказалось гораздо слабее, чем ожидалось. Особенно слабым было противодействие артиллерии». Понятно, что при слабом противодействии артиллерии можно было себе позволить перейти танковой дивизией в наступление с марша, без поддержки ее собственного артполка.

Могла ли разведка предотвратить Вяземскую катастрофу? Поток слухов, сплетен и откровенного вранья, поступавший с той стороны фронта, было очень сложно отфильтровать и выявить действительно важные сообщения. Немцы намеренно выбрали в качестве исходных позиций для наступления довольно глухие и мало подходящие для наступления танковых сил места. Главное же, что было трудно отследить, – это перегруппировку крупных механизированных соединений противника.

Ошибки у разведчиков случались даже в тех случаях, когда нужно было наблюдать за статичной группировкой противника. Понятно, что в этом случае ошибались не в количестве и номерах соединений противника, а в их численности. Характерным примером является история с оценкой численности 6-й армии Паулюса в Сталинграде незадолго до начала операции «Уран». Советское командование, достаточно часто завышавшее возможности немцев, в случае со Сталинградом сильно недооценивало численность 6-й немецкой армии. А.М. Василевский в мемуарах признавался:

«По разведывательным данным из фронтов, принимавших участие в контрнаступлении, а также разведывательных органов Генерального штаба, общая численность окруженной группировки, которой командовал генерал-полковник Паулюс, определялась в то время в 85-90 тыс. человек. Фактически же в ней насчитывалось, как мы узнали позднее, более 300 тыс. Значительно преуменьшенными были наши представления и о боевой технике, особенно артиллерии и танках, и вооружении, которыми располагали окруженные фашисты. Мы не учли тех пополнений, которые поступали в соединения 6-й полевой и 4-й танковой немецкой армий в процессе их наступления и обороны, и огромного количества частей и подразделений всякого рода специальных и вспомогательных войск, попавших в «котел». Между тем личный состав этих войск в большинстве своем был использован в дальнейшем для пополнения боевых частей. Так, мы совершенно не принимали в расчет попавшие в окружение дивизию ПВО, более десятка отдельных саперных батальонов, санитарные организации и подразделения, многочисленные строительные батальоны, инженерные отряды из бывшей организации Тодта (возглавленной после его смерти Шпеером), части полевой жандармерии, тайной военной полиции и т. д.» (Василевский Л.М. Дело всей жизни. М.: Политиздат, 1983, С.232-233).

Однако дело было, конечно же, не в организации Тодта и тыловиках. В этой связи небезынтересно сравнить разведсводку № 033а (итоговую) штаба Сталинградского фронта от 2 ноября с данными о численности пехотных дивизий от 1 ноября в журнале боевых действий 6-й армии. Противостоящие дивизии противника были за время оборонительной операции неплохо изучены и правильно перечислены. Однако оценка численности соединений противника была сильно заниженной. Так, по данным советской разведки, 94-я пехотная дивизия насчитывала всего 1700 человек, 389-я пехотная дивизия – 3000 человек, 305-я пехотная дивизия – 1800 человек, 79-я пехотная дивизия – 3500 человек, 76-я пехотная дивизия – 2000 человек, 100-я легкопехотная дивизия – 2200 человек (ЦАМО РФ. Ф.38. Оп.11360. Д.251. Лл.135-136). По данным, приведенным в журнале боевых действий 6-й армии, численность этих дивизий была гораздо выше. На 1 ноября 1942 г. 94-я пехотная дивизия насчитывала 7002 человек, 389-я пехотная дивизия – 6556 человек, 305-я пехотная дивизия – 5644 человека, 79-я пехотная дивизия – 6324 человека, 76-я пехотная дивизия – 6765 человек, 100-я легкопехотная дивизия – 5705 человек. Разница, как мы видим, более чем в два раза. Поэтому оценка общей численности 6-й армии в советской разведсводке оказалась сильно заниженной. Предполагалось, что войска противника насчитывают 78 800 человек, 790 полевых орудий, 430 противотанковых орудий и 540 танков. Численность танков была традиционно сильно задрана, а численность личного состава – занижена. Столь большую цифру численности танкового парка 6-й армии советские разведчики получили, посчитав в составе танковых дивизии по штатной численности полторы сотни танков.

Возможно, советские разведчики оказались вынуждены подтверждать заявки войск о тысячах уничтоженных солдат и офицеров противника соответствующим снижением численности его соединений. Если в отношении танков можно было говорить о высокой эффективности ремонтных служб, восстанавливающих подбитую технику, то в отношении личного состава это объяснение не работало. Раненые и убитые, безусловно, покидали ряды боевых подразделений. Соответственно, приходилось раз за разом снижать численность дивизий противника. Однако так или иначе заниженные оценки становились основой для принятия решений командованием, в том числе самого высокого уровня. Недооценка противника может иметь самые печальные последствия.

Что может произойти при недооценке противника, вполне определенно демонстрирует собрат «Урана» – «Марс». Эта неудачная операция ноября – декабря 1942 г. провалилась не в последнюю очередь потому, что разведчиками не были вскрыты оперативные и стратегические резервы немецкого командования. Особенно ярко это проявилось в наступлении 41-й армии Калининского фронта. 1-й механизированный и 6-й стрелковый корпуса наступали так, как будто на их правом фланге не было вообще никаких угроз. Однако именно по правому флангу наступающих корпусов был нанесен сильный удар танковыми соединениями противника в лице 19-й и 20-й танковых дивизий. Также не были ориентированы на появление резервов противника войска 20-й армии Западного фронта. В отчете разведки ОКХ от 3 декабря 1942 г. отмечалось: «Сравнение задействованных противником сил с оперативными целями наглядно свидетельствует о том, что противник недооценил прочность нашей обороны; в особенности, как подтверждает дезертировавший начальник штаба 20-й кавалерийской дивизии, он был изумлен появлением «надежных немецких резервов» в решающие моменты атаки. На эти силы противник не рассчитывал. На картах, попавших к нам, никаких немецких резервов не отмечено».