Блаженная Ксения Петербургская: Жизнь, чудеса, святыни - Елена Сергеева

Жития

Величие духовного подвига

Мы не имеем возможности обстоятельно поведать о жизни и деяниях блаженной Ксении. В одиночестве она совершала свой жизненный путь, и потому многие ее подвиги неизвестны миру. «Аки пустынница в суете града великого жила еси, молитвы Богу вознося непрестанно», – говорится в сокращенном житии блаженной. Не было около нее спутников, которые могли в назидание потомкам подробно описать ее путь.

Обычному человеку не понять, как в течение 45 лет беспрестанно, одетая в лохмотья и почти босая Ксения выдерживала непогоду и морозы, не имея крыши над головой, жила мелким подаянием (никогда Ксения не брала более 1 копейки, а большие суммы тут же отдавала бедным). При этом Ксения всегда была в добром расположении духа и благожелательна, преподавая своим примером христианское отношение к жизни. Около Ксении на Петербургской стороне казалось сам воздух очищался. Рынок, где она просила подаяние, со временем стал называться Сытным – а все потому, что у продавцов, обвешивающих покупателей, жестоко обращающихся с прислугой и бедняками, Ксения денег не брала, что считалось плохой приметой. И постепенно все продавцы на рынке стали вести себя примерно: кормить бедняков, раздавать милостыню, следить за качеством товара. Во время пребывания блаженной Ксении на Петербургской стороне, эта часть славилась нравственными жителями, которым легче жилось «около Ксении». Около нее образовался небольшой круг последователей, посвятивших себя подвигам человеколюбия. И купцы, и мещане, и бедняки – все были наслышаны о прозорливости и молитвенности Ксении, все были рады принять ее у себя дома. Тем более, что стали замечать: в том доме, где побывает юродивая, беспримерно водворялись мир и счастье.

– Я так счастлива, как только можно быть счастливой, – говорила блаженная Ксения, встречая непонимание окружающих.

Блаженная Ксения совершенно забыла о себе, живя для ближних, в своем подвиге соединив мученичество и исповедничество, бесповоротно следуя за Христом. Она стала доброй помощницей нуждающихся, судьей жестокосердных, покровительницей ростков всего светлого и доброго, что видела в людях.

Во время своего жизненного пути Ксения явила множество подвигов и чудес, помогая истинно нуждающимся. И вот около 1803 года не стало рабы Божией Ксении. С первого же дня погребения блаженной ее могила стала посещаться многими людьми, приходившими помолиться об ее упокоении в райских обителях. И на молитвенную память о себе святая Ксении откликалась делами милосердия. Не знавшие ее при жизни стали прибегать к ходатайству блаженной, к ее заступничеству перед Богом.

Раба Божия Ксения [1]

Как небо Господь украсил лучезарными звездами, которые освещают в ночное время землю, так церковь наша православная украшена богоизбранными мужами и женами, угодившими Богу своею святою жизнью.

Ярче звезд лучезарных угодники и угодницы Божии сияют на небе, освещая нам путь в загробную жизнь. Своею благочестивою жизнью на земле они поучают нас, как угождать Богу, а своими молитвами на небе пред престолом Божиим помогают нам пройти этот тяжелый путь. Воздвигая в благопотребное время избранных мужей и жен, Господь являет чрез них многоразличные знамения и чудеса для вразумления заблудших.

В числе многих подвижников в нашем отечестве нередко появлялись так называемые Христа ради юродивые. Таковою была, например, раба Божия Ксения, о которой мы и поведем нашу речь.

Из какого звания происходила Ксения – неизвестно. Можно полагать, что отец ее, Григорий, был не из простого звания, так как Ксения Григорьевна по достижении совершеннолетия вышла замуж за полковника Андрея Феодоровича Петрова, состоявшего в придворном хоре певчим. Недолго суждено было молодой чете наслаждаться супружеским счастием; скоро Андрей Феодорович умер, оставив Ксению Григорьевну вдовою, когда ей было всего лишь 26 лет от роду. Удар был так силен, что молодая вдова едва не лишилась рассудка. Но, возложив на Господа печаль свою, Ксения Григорьевна вся отдалась молитве. В молитве искала отрады и утешения.

Раздав все свое имущество бедным, она стала юродствовать. При этом уверяла всех, что она не Ксения Григорьевна, а Андрей Феодорович, и что Андрей Феодорович не умер, а только обратился в нее, Ксению, но в существе остался Андрей Феодорович, а Ксении Григорьевны нет на свете – она умерла. Поэтому на свое прежнее имя она уже не откликалась и даже очень сердилась, когда называли ее Ксенией, говоря: «да не троньте покойницу, что она вам сделала, прости, Господи!..». А когда ей говорили: «Андрей Феодорович!», она охотно отвечала: «Ась!». Любимым местом ее сделалась Петербургская сторона, а любимыми домами, куда она чаще всего заходила, – это дома Евдокии Дионисьевны Гайдуковой, умершей в 1827 году, имея от роду 91 год (на Смоленском кладбище, неподалеку от часовни, в которой покоится тело Ксении Григорьевны, находится могила Е. Д. Гайдуковой с надписью, сохранившеюся до сего времени) и ее родной сестры Пелагии Дионисьевны, урожденной Беляевой, бывшей замужем за художником Николаем Гаврииловичем Черепановым, который состоял в чине надворного советника.

Вот что было написано о Ксении Григорьевне в 1847 году в одной официальной петербургской газете: «Лет сорок или, быть может, несколько более назад скончалась здесь в Петербурге вдова придворного певчего Андрея Феодоровича, Ксения Григорьевна, известная в свое время под именем Андрея Феодоровича. Имея множество знакомых, большею частию из купеческого сословия, она часто приходила к ним за милостынею и ничего более не брала, как «царя на коне»: так называла она старинные копейки, на которых, как известно, было изображение всадника на лошади. – Дайте мне «царя на коне», – говорила она всегда умилостивительным голосом, брала копейку и уходила. Одни называли ее «сумасшедшею», другие «прокаженною» или юродивою, третьи «предсказательницею», потому что она предсказывала счастие или несчастие тому дому, в который приходила, хотя очень редко и неохотно произносила свои пророческие слова. По ночам она уходила в поле молиться Богу и молилась по нескольку часов, кланяясь в землю на все четыре стороны. Ночные отсутствия ее сначала возбуждали сомнения в недоверчивых людях, и даже полиция стала следить за нею, но скоро удостоверилась, что она точно ходила в поле молиться Богу. Предсказания ее не всегда заключали в себе какой-нибудь апокрифический, сокровенный смысл, а иногда они служили как бы только удостоверением в том, что эта странная женщина точно наделена даром прорицания. Так, например, приходя куда-нибудь, она вдруг требовала, чтоб дали ей пирога с рыбою, и когда ей нарочно отвечали, что такого пирога в тот день не пекли, то она с уверенностью говорила: «Нет, пекли, а не хотите мне дать». Тогда подавали ей такой пирог, потому что он точно был испечен. А иногда она предсказывала что-нибудь худое, но не прямо, а косвенно, намеками, как бы не желая смущать того, с кем говорила. Так, например, посетив один раз дом купчихи Крапивиной и выходя из него, она взглянула на окна дома и сказала: «Зелена крапива, а скоро завянет». Крапивина вскоре после того умерла.

Блаженная Ксения на похоронах мужа

В той же газете за тот же год («Ведомости С.-Петербургской Городской полиции», 1847 г.,? 272) мы нашли еще воспоминание о Ксении Григорьевне.

«После смерти мужа, – рассказывается в газете, – Ксения Григорьевна надела его белье, камзол, кафтан и вообще все платье покойника и, бросив дом, расхаживала по грязным улицам тогда совершенно убогой Петербургской стороны, уверяя всех и каждого, что она Андрей Феодорович. Долго носила она это платье, пока не истлело и не развалилось на ее теле. Будучи известна всему околотку как юродивая, но честная женщина, она сначала возбуждала к себе жалость, а потом особое уважение. «Кто не принадлежит Mиpy, тот принадлежит Богу», – говорили ее современники и кормили и одевали своего бедного Андрея Феодоровича. Она не брала теплой одежды и прикрывала грудь остатком камзола своего мужа, носила только самое необходимое женское платье. Зимою в жестокие морозы она расхаживала по улицам и Рыночной площади в какомто оборванном балахоне и изношенных башмаках, надетых на босые ноги, распухшие и покрасневшие от мороза.

Она не имела своего угла и, будучи доброю, кроткою и чрезвычайно набожною, в тех домах, где ее знали, всегда находила себе приют и кусок хлеба; ее принимали ласково и даже с глубоким уважением бедные жители крошечных домиков, какими в то время была усеяна Петербургская сторона. Матери семейств радовались, если Андрей Феодорович покачает в люльке или поцелует ребенка, в том убеждении, что поцелуй несчастной принесет им счастье.

«Когда Андрей Феодорович являлась на площади Сытного рынка, все торгаши пряниками, булками, пирогами и проч. мгновенно открывали свои лотки и корзинки, умоляя Андрея Феодоровича взять у них что-нибудь без денег, хоть один пирожок, хоть отломить кусочек пряника. И счастливец, у которого полакомится Андрей Феодорович, не успевал припасать товару, так успешно после того шла торговля. Народ стремился к его лотку и с восторгом поедал пироги, обратившие на себя внимание “добровольной страдалицы”, как называли ее некоторые».