Славяне и авары. Вторая половина VI — начало VII в. - Сергей Алексеев

Восточная Реция и большая часть Норика, в отличие от занятых словенами областей, были плотно заселены германцами — пришедшими из Богемии баварами и постепенно смешавшимися с ними ругиями. После краха остготского королевства они естественно тяготели к франкам. Истощение Империи в Готской войне не позволило бы ей предпринять лишенный почти всякой местной помощи поход к Дунаю. Однако в будущем попытки освобождения и северных провинций нельзя было исключить. В середине 550-х гг. знатный франк Агилульф был признан местными германцами вождем. Он стал основателем Баварского государства и правящей династии Агилольфингов, стоящий у власти в Баварии на протяжении более чем двух столетий.

При Агилульфе и его преемниках франкская держава, за исключением краткого отрезка времени (558–561 гг.), представляла собой федерацию из самостоятельных королевств во главе с потомками Хлодвига. В этих условиях баварские правители также титуловались королями. Они не были признаны таковыми со стороны франков, для коих Бавария осталась подвластным «герцогством». Но настаивали Меровинги на осуществлении своего суверенитета редко. В итоге сложилась парадоксальная ситуация. С одной стороны, Бавария оставалась самостоятельной во внутренних делах, с другой — могла на первых порах рассчитывать на поддержку могущественного западного государства. «Баварский» фактор на три века становится одним из наиболее важных в истории Центральной Европы — ив истории местных славян.

Расселившиеся во Внутреннем Норике словене в середине VI в. оказались в треугольнике между владениями трех христианских государств — Империи, франкского и лангобардского королевств. Отношений с Империей словене здесь не поддерживали. Контакты же с франками и «подвластными» им баварами становились все оживленнее — тем более что четкого пограничного размежевания в Норике пока не произошло. Одним из последствий этих контактов стало частичное обращение словен в христианство.

Сразу следует отметить, что сами бавары в массе своей оставались язычниками. Даже христианское исповедание франков Агилольфингов оставалось во многом формальным и непостоянным. Но в середине VI в., когда выходцы из франкских земель только обосновались на Среднем Дунае, они, несомненно, принесли с собой ортодоксальное христианство. Франкские епархии проявили заинтересованность в обращении как баваров, так и их новых соседей — словен.

Уроженец Паннонии Мартин Бракарский, в начале 550-х гг. осевший в Испании, в 558 г. писал в эпитафии святому Мартину Турскому: «…Руг, Склав, Нара… радуются, что под твоим водительством познали Бога»[11]. Едва ли случайно «Склав» поставлен между «Ругом» и «Нарой» (т.е. «Норцем» — определение для новых, еще неизвестных по имени Мартину, германских обитателей Норика баваров). Почти все включенные в обширный перечень Мартина народы обратились в христианство в V–VI вв. или стали целью для пастырской деятельности западного кафолического духовенства[12].

В тексте эпитафии имеется в виду, что чудеса святого Мартина, уроженца и покровителя Паннонии, вкупе с деятельностью миссионеров Турской епархии, обращают к вере язычников и ариан. После падения остготского королевства активная проповедь ортодоксального христианства на его прежних землях стала возможна, о чем с восторгом и сообщает Мартин Бракарский. Его известие позволяет заключить, что проповедь эта, наряду с баварами, затронула и других новых поселенцев — словен в Норике, причем небезуспешно.

Частичное восприятие христианства могло стать одной из причин появления у первых же словен в Норике нового погребального обряда — захоронений с трупоположением. Они господствуют в этом регионе безраздельно, а обряд трупосожжения неизвестен.

В целом культура первых словенских поселенцев оказалась под мощным воздействием романцев и лангобардов.

Притом что численность словен росла, а местное население смешивалось с ними, в Норике отсутствуют многие элементы традиционной словенской культуры — например, лепная керамика. На этом основании, кстати, можно предположить, что переселенцами являлись в основном мужчины. Это, во всяком случае, объяснило бы отсутствие лепной керамики и традиционных славянских украшений. Словене, как правило, селились совместно с романскими жителями бывшей провинции, перенимали их обычаи и ремесленные навыки[13].

Отдельные группы корчакцев в этот период могли проникать и в другие области на западной окраине Балкан, в том числе на земли соседних государств. Так, славянская керамика отмечена на одном лангобардском памятнике Паннонии (Сентендре)[14]. Славянское поселение существовало в середине VI столетия в Апатинах неподалеку от Сингидуна (нынешнего Белграда). Жившие здесь словене (корчакцы) являлись федератами Империи и находились с соседними ромеями в торговых, а возможно, и в иных мирных сношениях. Об этом свидетельствуют находки гончарной посуды. Поселение просуществовало до начала аваро-ромейских войн[15].

В описываемый период в славянском (словенском и антском) обществе происходят серьезные изменения. Они заключались в первую очередь в упрочении княжеской власти. Причины довольно очевидны. Знакомство с единоначалием и единовластием ромеев не могло в итоге не сказаться на внутреннем устройстве славянских племен. С другой стороны, славяне проходили общий для всех родственных народов Европы путь, и контакт с Империей служил лишь дополнительным внешним толчком.

У антов зарождается наследственная власть князей. Греческий историк Менандр определяет антского «архонта» Мезамера (ок. 560 г.) как «сына Идаризия, брата Келагаста»[16]. Этому можно предложить два толкования. Первый вариант — ант Келагаст, сын Идаризия, был хорошо известен в Империи на момент написания труда Менандра (после 582 г.). Второй, более вероятный, — Келагаст упоминался ранее в труде Менандра как предводитель антов до Мезамера. В обоих случаях это, скорее всего, свидетельствует о какой-то форме передачи власти «архонта» по наследству — от брата к брату. Примечателен и сам факт внимания к родословной вождя — и известности ее ромейскому историку[17].

Применительно к словенам подобные свидетельства отсутствуют. Однако и здесь происходило укрепление княжеской власти. Во всяком случае, в шедшем параллельно ему сплочении племенных союзов словене даже опережали антов. У антов вышеназванный Мезамер около 560 г. только становился лидером среди «архонтов». Он «приобрел величайшую силу у антов» и мог «противостоять любым своим врагам»[18]. Но при этом «архонты» сохраняли полную самостоятельность, и Мезамер мог выступать лишь как представитель их совета.

Иная ситуация сложилась у дунайских словен — в силу меньшей численности и меньших размеров их территории. Здесь уже в начале 560-х гг. из среды «игемонов» выделился признанный лидер. Звали его Добрята[19]. Добрята представлял весь племенной союз в дипломатических делах. Он же являлся вождем в общих военных предприятиях. При этом он обязан был считаться с мнением других «игемонов» и решения принимал совместно с ними. Но уже не лидер выступал как представитель других князей, а они — как его советники и соратники. Старшинство Добряты, таким образом, обрело «официальный», общепризнанный характер[20].

Таким образом, антский и дунайский союзы представляли собой две стадии одного и того же процесса, от попустительства которому будет предостерегать своих военачальников император Маврикий несколько десятилетий спустя: «… дабы враждебность ко всем не привела бы к объединению или монархии»[21]. Анты представляли собой на 560 г. еще «объединение», но дунайские словене сделали ощутимый шаг к «монархии». Еще ближе к ней стоял удаленный от границ державы ромеев союз дулебских племен. Здесь уже в первой половине VI в. имелся общий сакральный лидер, «великий князь» (Мусок-Маджак). Его резиденция, град Зимно, — неоспоримый политический и экономический центр союза. Само местное название городища связано с зимовкой здесь правителя. В огромном дулебском союзе гощение великого князя следовало за гощениями «малых» князей и приходилось на весну — лето. Власть «Маджака» передавалась по наследству в рамках клана.

Император-стратег правильно указал и главную побудительную причину сплочения славянских племен — стремление на равных противостоять общим для всех внешним угрозам. В середине VI в. в роли такой угрозы выступали, прежде всего, кочевые племена. Возможно, что именно вторжения кочевников в 550-х — начале 560-х гг. привели к ускорению описанного процесса.

Поход Забергана

На протяжении почти столетия славяне поддерживали разнообразные контакты с гуннскими племенами — прежде всего с болгарами. Контакты эти до середины VI в. носили, как кажется, преимущественно мирный характер. Особенно тесно были связаны со Степью анты. Жившие в Поднепровье болгары-кутригуры оказали сильное воздействие на антскую культуру. Словене, а прежде и анты, были связаны с кутригурами борьбой против Империи. Хотя о совместных набегах до описываемого времени ничего не известно, но болгары и славяне не раз использовали успехи друг друга. Например, в 551 г. кутригуры вторглись во Фракию, только что разоренную словенским нашествием.