Скрюченный домишко - Агата Кристи

И все-таки я почему-то сомневался, что причина в этом. Но в чем – я не знал. А между тем наша натянутая беседа продолжалась.

И только когда официант, поставив на стол кофе, с поклоном отошел в сторону, все вдруг стало на свои места. Вот снова София и я, мы сидим за столиком ресторана, как сиживали много раз. Словно и не было всех этих лет разлуки.

– София! – сказал я.

Она сразу же откликнулась:

– Чарльз!

Я с облегчением вздохнул:

– Ну, слава богу. Что на нас нашло?

– Наверное, это моя вина. Я вела себя глупо.

– Но теперь все в порядке?

– Да, все в порядке.

Мы улыбнулись друг другу.

– Любовь моя! – сказал я. И сразу же: – Когда ты выйдешь за меня замуж?

Улыбка ее погасла. Нечто непонятное, не имеющее определения, вернулось назад.

– Сама не знаю, – ответила она. – Я не уверена, Чарльз, что вообще смогу выйти за тебя.

– Как, София? Почему? Я кажусь тебе чужим? Тебе нужно время, чтобы опять ко мне привыкнуть? Или же появился кто-то другой? Нет… – оборвал я себя. – Я олух. Причина не в этом.

– Не в этом. – Она покачала головой.

Я ждал. Она понизила голос:

– Причина в дедушкиной смерти.

– В смерти деда? При чем тут это? Какая разница? Не в том же дело… не думаешь же ты… неужели дело в деньгах? Он тебе ничего не оставил? Уверяю тебя, моя радость…

– Нет, деньги ни при чем. – Она еле заметно улыбнулась. – Я уверена, что ты охотно взял бы меня замуж и «в одной сорочке», как говорили в старину. Да и дедушка никогда в жизни не понес ни малейшего убытка.

– Так в чем же дело?

– Именно в его смерти. Понимаешь, Чарльз, он не просто… умер. Я думаю… его убили.

Я уставился на нее во все глаза:

– Что за фантастическая идея! Откуда эта выдумка?

– Это не выдумка. Во-первых, доктор повел себя очень странно. Отказался выдать свидетельство о смерти. Будет вскрытие. Совершенно ясно, что они подозревают что-то неладное.

Я не стал спорить. София была умница, и на ее выводы можно было положиться. Но я с горячностью сказал другое:

– Возможно, их подозрения неоправданны, но, даже если ты права и они оправданны, какое отношение это имеет к нам с тобой?

– При некоторых обстоятельствах – имеет. Ты на дипломатической службе. К женам там предъявляются немалые требования. Нет, пожалуйста, не произноси слов, которые тебе не терпится сказать. Ты чувствуешь себя обязанным сказать их и, не сомневаюсь, действительно искренне так думаешь, и я теоретически с тобой согласна. Но я горда, дьявольски горда. Я хочу, чтобы наш брак был удачным для обоих, и поэтому не хочу быть половинкой жертвы во имя любви. Но, может, все еще образуется…

– То есть, может быть, доктор… ошибся?

– Даже если и не ошибся, неважно. Важно, чтобы убийца был тот, кто и требуется…

– Что ты такое говоришь, София?

– Безобразие такое говорить, но, в конце концов, я предпочитаю быть честной. – Она предугадала мой вопрос: – Нет, Чарльз. Больше я ничего не скажу. Я и так уже сказала слишком много. Но я решила непременно повидать тебя и сама все объяснить. Мы ничего не будем решать, пока все не прояснится.

– Но хотя бы расскажи мне, как и что.

Она покачала головой:

– Не хочу.

– София…

– Нет, Чарльз, не надо, чтобы ты увидел нас под моим углом зрения. Я хочу, чтобы ты взглянул непредубежденным взглядом со стороны.

– И каким образом мне это удастся?

В ее ярких голубых глазах, глядящих на меня, зажегся странный огонек.

– С помощью твоего отца, – ответила она.

Тогда, в Каире, я рассказал Софии, что мой отец – помощник комиссара в Скотленд-Ярде. Он и сейчас еще занимал эту должность. При ее словах холод сдавил мне грудь.

– Значит, дело настолько худо?

– Думаю, что да. Видишь, за тем столиком у входа сидит одинокий человек, вполне симпатичный, похож на отставного военного?

– Да.

– Он стоял на платформе в Суинли Дин, когда я садилась недавно в поезд.

– Ты хочешь сказать – он следит за тобой?

– Да. Думаю, вся наша семья находится… – как это называется? – под наблюдением. Нам, в сущности, намекнули, чтобы мы не покидали дом. Но я решила повидать тебя во что бы то ни стало. – Она с воинственным видом выставила твердо очерченный подбородок. – Я вылезла из окна ванной и соскользнула вниз по водосточной трубе.

– Любовь моя!

– Но полиция хорошо знает свое дело. Кроме того, я же посылала тебе телеграмму… Словом… неважно, зато мы здесь вместе… Но дальше мы должны действовать в одиночку. – Она помолчала, потом добавила: – К сожалению… нет никаких сомнений в том, что мы любим друг друга.

– Никаких, – повторил я. – И не говори «к сожалению». Мы с тобой пережили мировую войну, чудом избегли смерти – так почему же смерть очень старого человека… Сколько, кстати, было ему лет?

– Восемьдесят семь.

– Да, конечно. Это было написано в «Таймс». Если хочешь знать мое мнение, то он просто умер от старости, и любой уважающий себя терапевт признал бы этот факт.

– Если бы ты был знаком с дедом, – проговорила София, – ты бы удивился, что он вообще мог умереть.

3

Я всегда в какой-то мере питал интерес к полицейской работе отца, но мог ли я предположить, что когда-нибудь мне доведется испытать самую непосредственную, личную заинтересованность.

Моего старика (как я называл отца) я еще не успел повидать. Когда я приехал из аэропорта, его не было дома, а приняв ванну, побрившись и переодевшись, я поторопился на свидание с Софией. Но теперь, когда я вернулся домой, Гловер доложил, что отец у себя в кабинете.

Он сидел за письменным столом и хмуро взирал на лежавший перед ним ворох бумаг. Когда я вошел, он вскочил:

– Чарльз! Давненько мы с тобой не виделись!

Свидание наше, после пяти лет военной разлуки, разочаровало бы француза. На самом же деле радость встречи была искренней и глубокой. Мы со стариком очень любим и неплохо понимаем друг друга.

– Есть немного виски, – предложил он. – Скажешь, когда хватит. Прости, что меня не было дома, когда ты приехал. Я по макушку в работе. Тут одно чертовски сложное дело раскручивается.

Я откинулся на спинку кресла и закурил.

– Аристид Леонидис? – спросил я.

Брови его сдвинулись к переносице. Он кинул на меня зоркий взгляд. Голос его прозвучал вежливо, но сурово:

– Кто тебе сказал, Чарльз?

– Стало быть, я прав?

– Откуда у тебя такие сведения?

– Получена информация.

Старик выжидательно молчал.

– Информация, можно сказать, прямо из первых рук.

– Давай, Чарльз, объяснись.

– Тебе это может не понравиться, – начал я наконец. – Там, в Каире, я встретил Софию Леонидис. Влюбился в нее. И собираюсь жениться. Я видел ее сегодня. Мы недавно обедали в ресторане.

– Она с тобой обедала? В Лондоне? Интересно знать, как она ухитрилась туда попасть? Все семейство просили – разумеется, вполне деликатно – не покидать дом.

– Совершенно верно. Она спустилась по трубе из окна ванной.

Губы старика дрогнули в усмешке.

– Судя по всему, – заметил он, – весьма находчивая молодая особа.

– Ничего, не огорчайся, твои полицейские тоже ребята расторопные, – утешил я его. – За ней до самого ресторана «Марио» следовал симпатичный парень армейского типа. Я буду фигурировать в отчете, который он тебе представит: рост сто семьдесят пять сантиметров, волосы каштановые, глаза карие, костюм темно-синий в узкую полоску и так далее.

Старик пристально на меня смотрел.

– Это… серьезно? – спросил он.

– Да, серьезно, папа.

Последовало недолгое молчание.

– Ты против? – спросил я.

– Я не был бы против еще неделю назад. Семья с хорошим положением, девушка с деньгами… да и я знаю тебя. Ты, как правило, не так легко теряешь голову. Но сейчас…

– Что, папа?

– Все, может быть, еще обойдется, если…

– Что если?

– Если убийство совершил тот, кто и требуется.

Вот уже второй раз за вечер я слышал эту фразу. Во мне проснулось любопытство:

– И кто же это такой?

Отец бросил на меня острый взгляд:

– А что тебе вообще известно?

– Ничего.

– Ничего? – удивился он. – Разве девушка тебе не рассказала?

– Нет… Она сказала, что пусть лучше я увижу все со стороны.

– Интересно, почему так?

– Разве это не ясно?

– Нет, Чарльз. По-моему, не ясно.

Он прошелся взад-вперед по кабинету, хмуря брови. Какое-то время назад он раскурил сигару, но она успела потухнуть – до такой степени старина был встревожен.

– Что ты вообще знаешь об этой семье? – выпалил он.

– Пропасть! Знаю, что был старик и куча сыновей, внуков и родня жены. Всех ответвлений я не усвоил. – Я помолчал. – Придется тебе, отец, обрисовать обстановку.

– Хорошо. – Он уселся на место. – Значит, так, начну с начала – с Аристида Леонидиса. Он приехал в Англию, когда ему было двадцать четыре года.

– Грек из Смирны.

– И это тебе известно?

– Да, но это, в общем, и все.

Дверь отворилась, Гловер возвестил, что пришел старший инспектор Тавернер.