Легенды о славном мичмане Егоркине - Виктор Белько

Это европейцам снятся ночные кошмары, когда они плотно поедят калорийной и вкусной мясной пищи перед сном. А когда снятся кошмары нашему соотечественнику? Вот именно! Нашему русскому человеку, и, тем более, военному, все кошмары и ужасы (куда там Голливуду), снятся особенно тогда, когда он ее, эту самую жирную пищу, не поест перед “отбоем”. Причем, как следует – и от души!

Поэтому, на маленьком вагонном столике банкам, сверткам и бутылкам сразу же стало тесно. Появились кружки и стаканы, вилки и походные ножи. Само собой, приняли по первой – за знакомство, закусили, и тут к ПВО-шникам, (а это были слушатели Калининской академии ПВО, возвращавшиеся со стажировки), подошло подкрепление – сокурсники, которые ехали в соседнем вагоне. И у них с собой тоже было….

Наша водка – это такое национальное универсальное средство для упрощения отношений и развязывания языков, что его никогда и ничем не заменят, во всяком случае, в обозримый исторический период. Это средство будет существовать, пока у людей еще осталась потребность к товарищескому, неформальному, открытому общению. Вот бы только “дозу” уметь соблюдать! Да как же ее предварительно рассчитаешь… вот только от этого-то и все проблемы! Во всем хорошем есть свои недостатки!

Старт товарищеского ужина под флагом боевого содружества видов Вооруженных Сил был дан, и, еще где-то до Оленегорска мы все уже были в состоянии легкого возбуждения и тяжелой сытости. Все уже чувствовали себя давними знакомыми, если не друзьями и даже родственниками. Выяснили, с некоторым сожалением, что во всех Вооруженных Силах рассказывают одни и те же анекдоты, лишь слегка приправленные местным или специфическим колоритом в виде особенностей терминологии и сленга. Тут вовсю пошли разговоры, устные мемуары, перерывы между тостами стали больше, пили понемногу и больше для поддержания беседы, спать совсем еще не хотелось, тем более, что и негде, потому что гости из соседнего вагона уверенно заняли наши нижние полки, потеснив нас у столика. Майор же легко взлетел на свое верхнее лежбище и оттуда участвовал в разговоре, периодически требуя подать ему наверх то стаканчик, то закуску. “Горючее” было уже на исходе, бутылки заметно опустели, ракетчики стали прикидывать перспективы пополнения запасов, но …

Тут Егоркин тяжело, с деланным сожалением, вздохнул, залез в свою безразмерную сумку, пошарил там своей широкой дланью и… медленно достал еще одну бутылку, приличного объема, как еще такой тип посуды в то время называли: “утюг”. Этакую вот здоровенную бутылку, литра на два, с ручкой для удобного разливания.

– Шило водолазное! Спирт двойной очистки! Чистейший, просто фирменнейший ректификат! – гордо отрекомендовал он свой напиток заметно уплотнившемуся и сразу повеселевшему населению купе. Наверное, для того, чтобы мы все оценили его жертву по достоинству! Это был поступок! Все немедленно решили его попробовать, на столе быстро пополнили понесшие существенные потери запасы закуски, принесли чистую воду. Для наших боевых друзей из ПВО питье спирта было тоже не в новинку, как заверили они. А то бы мы сомневались! Аппаратуры-то у них не меньше, чем на флоте, и там тоже надо чистить контакты и поднимать сопротивление изоляции в неизмеримом множестве приборов и блоков всяких там постов и станций. А так же, снимать стресс после тяжких нервно-психических нагрузок учебных и боевых тревог, плюс организовывать обеспечение приема и ублажения всяких комиссий и инспекций. Короче, никто не отказался попробовать угощения Егоркина. Выпили, оценили напиток, а майор Валера со своей верхотуры даже сказал, что как ему не тяжело это признавать, но флотский спирт явно лучше. Коллеги сразу же проехались в его адрес насчет того, в каких таких случаях даже уксус бывает слаще.

– Да, – удовлетворенно заметил Егоркин, – а я один раз точно таким же “шилом” спас нашу планету и ее население от порабощения или даже чего похуже.

Мы засмеялись, расценив его слова, как шутку.

– Не верите – черт с вами, – благодушно махнул на нас рукой Александр Павлович, никто не верит, я привык уже, но это точно вам говорю! Чтоб мне ни бабы, ни водки бы и не захотелось, и даже не замоглось, коли вру! – поклялся страшной клятвой Александр Павлович! За окном, как мне показалось, даже что-то сверкнуло и грохнуло в небе, после его грозных слов. Майор с верхней полки даже зашелся от смеха:

– Ну, ты, Шура, даешь!

– Так ты расскажи тогда, как это все было-то, спать все равно не хочется, на это есть весь завтрашний день! – попросил серьезный и ответственный подполковник.

– А и расскажу! Раньше нельзя было, я, понимаешь, на пять лет даже подписку давал о неразглашении. Причем, раза три, да все – разным, понимаешь, инстанциям! Да и все равно, мне никто не верил! Бывало, что я хоть иногда легко, как-то, намекал на это событие, но все тогда только закуску мне в таких случаях больше подкладывали, да минералку вместо водки подливали, проявляя, блин, заботу о моем замутившемся разуме. А попробовал как-то рассказать эту историю, когда в госпитале подлечивался по случаю – так только один психиатр и поверил. Он-то всем верит – и Иисусам, и Наполеонам… Ему по штату положено! Я и не обижался! Еще чего не хватало! И то сказать… Между прочим, эти ребята, из соответствующей конторы, так и говорили – будешь болтать – тебе же будет хуже, и даже без нашей помощи. Потому что тебя все будут считать клиентом “желтого дома без ручек”, чудом сбежавшим на волю.

Мы продолжали его уговаривать, он особо не протестовал, и, выждав приличное, с его точки зрения, время уговоров, умело подогрев этим интерес публики. А вот уж тогда благосклонно изрек:

– Ну, так слушайте, раз уж на то пошло: было все это эдак лет с десять назад, в июле, где-то незадолго до дня Флота. В тот день мы с друзьями решили выйти в сопки, на природу. Когда у нас тепло, и редкий выходной вдруг совпадет с погожим днем, то полгарнизона устремляется вдаль на пикники для объединения с природой. За зиму-то стены квартир надоедают настолько, что так и тянет от них подальше. Так что все, кому не повезло с летним отпуском, стараются взять все прелести лета прямо на месте. А что? Летом – и у нас хорошо, особенно в июле и августе. Да и с местом для пикника особых проблем нет, и за руль садиться не надо, опасаясь, что ГАИ ваш выхлоп праздничный учует… Двадцать-тридцать минут неспешного хода пешком – это для снобов, а, если без фанатизма – то и меньше, и вот она, почти девственная мать-природа. (Это как же – девственная мать? – ехидно поинтересовался майор с верхней полки). Кстати, до ближайшего гаишника от нас – 37 километров. Красота! И местность почти не загаженная. И все потому, что свободного от цивилизации места намного больше, чем людей! Все-то даже и не загадишь, даже и если иметь такую цель! Я в Швейцарии, конечно, не был, но говорят, у нас, в Загрядье, пейзажи не хуже…, а в августе особенно. Кто говорит? Нет, они тоже не были, просто в клубе у Сенкевича видели, да и видиков всяких полно, про этих, как их там, сенбернаров швейцарских, да. Здоровые такие собаки, знаешь, они под снегом всяких туристов ищут, когда голодные. Кто, туристы? Нет, собаки, конечно! Попробуй сытую собаку из будки выгони! Ага, очень смешно, туристами они питаются! Сам людоед! А будешь еще… попусту болтать, скажем так, то следующую рюмку пропустишь! (Перед некоторыми словами Егоркин делал заметные паузы. Он старательно подбирал слова для замены слов обычного корабельного мужского лексикона. Дверь-то в купе была приоткрыта, по коридору сновали туда-сюда пассажиры, а ругаться при женщинах и детях старый мичман себе не позволял, да и другим воли не давал. Кстати, и нам тоже – даже не смотря на наше решительное превосходство перед ним в воинском звании)

– И не перебивай меня своими подколками, а то вообще рассказывать ничего не буду! – угрожающе пообещал он. На майора все зашикали, а угроза лишиться очередной рюмки, как сурово пообещал ему подполковник – старший его учебной группы, и удивительно дружно поддержанная всеми остальными офицерами, замаячила перед ним мрачной реальностью. Тогда майор Валера извиняющимся тоном заметил, что ничего такого, обидного-то, он и в мыслях-то не держал. Так, мол, ляпнул, не думая, только для поддержания разговора. Александр, довольный реакцией публики продолжил:

– А у вас, в армии, вообще редко думают! До генерала, считается – так вроде не положено, рано, а с генерала – так оно уже поздно. Чего думать-то? Жизнь удалась! Ибо там уже политики тебе скажут, что должен говорить, а что – делать – заключил старый мичман.

Офицеры задумались, но согласились. Кроме Валеры, который предложил в этом пункте поставить знак равенства между генералом и адмиралом.

– Но, продолжаю! – вступил Егоркин после некоторой паузы. – Так вот, двинули, значит, мы в сопки, человек семь нас было, кто с женами, кто сам по себе…